Осень – пора чествовать учителей
Стало уже традицией с началом нового учебного года, поры старта к новым целям, задачам, ступеням развития, отдавать дань уважения нелегкому, но весьма ответственному труду педагога. Помнить об этом стоит не только в их профессиональный праздник в начале октября и в мае в конце учебного года. Преподавание – это искусство отдавать, отмечал богослов Абрахам Гешель, и не всякий, кто учит, заслуживает это имя — Учитель, утверждал Иоганн Гете. Как раз о настоящем педагоге, Учителе, заслуживающем это гордое имя, мне хочется сегодня рассказать читателям «ГК». Его многолетний труд на ниве просвещения, математический склад ума, навыки ответственного руководителя в сочетании с прекрасными человеческими качествами достойны сохранения в анналах истории судеб нашего народа.
«Ашикские» страдания
Как и у большинства крымских татар депортационного поколения, дата рождения Джемаледина Аединова оказалась спорной. В документах записано 4 января 1931 года, хотя его мама утверждала: баарьде, къар иригенде (весной, когда таял снег) и двумя-тремя годами позже. В те годы многим при оформлении документов прибавляли годы, искажали имена, отчества и фамилии на узбекский манер. Джемаледин не оказался исключением, и именем его официально нарекли Джемалитдин (вместо Джемаледин). Ему было 10 –11 лет, когда их с матерью Ферой и еще тремя младшими братьями — Кемалом, Решатом и сестрой Мергубе, настигла страшная участь изгнанников. Несправедливо обвиненный народ, едва оправившись от гитлеровской оккупации, был насильственно в товарных вагонах вывезен далеко за пределы Крыма. В душном вагоне, куда до отказа набили таких же, как и они, несчастных, Джемалитдин оказался одним из старших детей, и ему приходилось на коротких стоянках бегать с чайником и бидоном за водой. Он помнил, как боялся отстать от поезда, состав мог без предупреждения тронуться в любую минуту. Помнил страх и ужас, охватившие его, когда он, задыхась от усталости и отчаяния, пытался заскочить в стремительно набирающий ход поезд, и чьи-то спасительные руки буквально в последнюю секунду подхватили и втянули его, обессиленного, в вагон.
Дж. Аединов (стоит в центре) с мамой Ферой, тетей Эрзаде, братьями и сестрами, 1940 — 1950-е гг.
А еще помнил, как успокаивал и развлекал младших в вагоне игрой с косточками из овечьих коленных суставов – ашиками. Каждая из сторон ашика имела свое название и определенную цену. От того, какой стороной выпадет ашик, зависел исход игры и определялся победитель, которому и доставалась заветная «игрушка». У Джемалитдина было несколько отполированных до блеска ашичек, и одна, самая ценная для него, выпала сквозь щель в полу вагона, а состав уже собирался трогаться, и взрослые едва удержали мальчишку, порывавшегося выскочить из вагона, чтобы достать ее…
Хлопковые страдания
После почти трехнедельного пути, Аединовы из села Борасановка Ичкинского района Крыма оказались в кишлаке Бураматут Туракурганского района Узбекистана. Здесь они с лихвой вкусили голод, беды и страдания спецпоселенцев. Фера с четырьмя своими детьми, сестрой Эрзаде с двумя детьми и еще четырьмя племянниками ютились в одной комнатке. Позже в глухом кишлаке их отыскали отец Азиз и его брат Зекий – муж Эрзаде, вернувшиеся из трудармии. Это придало им сил. Мама Фера смотрела за всеми детьми, обшивала соседей в округе, что тоже спасало от голода. Трудолюбие и вера помогли им сохранить семью в первые годы на чужбине.
— Отец хорошо учился в узбекской школе, — рассказывает дочь Джемалитдина-оджа Лиля Аединова. — После уроков всех школьников отправляли на сбор хлопка. Так как папа хорошо считал и имел тягу к математике, его взяли табельщиком в колхоз, чем он очень помог матери поднимать младших детей. После окончания школы отец поступил на учительские курсы, затем преподавал в своей школе №18 им. Ф. Энгельса в Бураматуте. Несмотря на трудности, он стал учителем математики, его братья: Кемал – учителем математики и физики (работал в техникуме), Решат – детским стоматологом, сестра Мергубе — операционной медсестрой.
В 1958 г. отец окончил заочное отделение физико-математического факультета Андижанского педагогического института, кстати, это был первый выпуск факультета. Учеба в институте оказалась во многом судьбоносной, здесь не только обрел новые знания, но и свою вторую половинку. Его друг Мелиасан Фатеев из Южного Аламышика (Нефтепрома) познакомил с родственницей своей жены Месайбе — Тайре Шевкетовой. Создав семью, молодые перебрались в райцентр Джумашуй, где отец долгие годы проработал в средней и вечерней школах. Он никогда не останавливался на достигнутом, постоянно учился, занимался самообразованием. После окончания партшколы его назначили завучем, а когда построили новую школу, утвердили ее директором. Помню, днем и ночью он пропадал там, получал оборудование, куда-то ездил, что-то выбивал, порой даже покупал на свои деньги.
Последняя хлопковая кампания 1983 или 1984 года, когда Наманганская область отставала от других областей в гонке за 6 млн тонн хлопка, подорвала его здоровье. Изматывали постоянные, даже ночные, вызовы в партком. Требовалось сдавать лично первому секретарю сводку по школе, порой до 12 ночи ждал приема, потом его отправляли домой, обязав прийти утром, а в 2 или 3 часа ночи могли вызвать опять. Отчитывался за каждый несобранный учениками по плану килограмм хлопка. В декабре у него случился инсульт, после чего он стал работать учителем. Был очень уважаемым человеком в поселке.
Дж. Аединов с мамой, супругой Тайре Шевкетовой и дочерьми (слева направо) Надие, Лилей, Ниярой, Найле и Лиране
Папа большое внимание уделял родному крымскотатарскому языку. Постоянно выписывал газеты «Ленин байрагъы», журнал «Йылдыз», читал от корки до корки, и нам, детям, читал. Помню, мы с младшей сестрой Ниярой особо интересовались детской рубрикой «Йылдызчыкъ» в «Ленин байрагъы». Нияра даже выигрывала в каких-то конкурсах. Отец хранил все номера до последнего. Все книги, изданные в годы депортации на родном языке, он покупал и бережно хранил на книжных полках, он собирал энциклопедии, научные издания, мама — больше художественную классику. У нас были подписные серии-многотомники. Вечерами мы всей семьей и родственниками играли в лото, все дети смотрели диафильмы, которые отец покупал для нас.
Родители сумели привить нам любовь к книгам, чтению, музыке, мы все окончили еще и музыкальные школы. Отец научил меня играть в шахматы, и мы иногда вечерами устраивали шахматные бои. Порой они переходили в словесные, я часто спорила с ним, отстаивая свою точку зрения, как мне тогда казалось, правильную. С годами уже многое понимаю и замечаю, что теперь сама требую от своих детей и учеников того же, что и когда-то папа… Помню, как вместе читали крымскотатарские народные сказки. Он выписывал учебники «Ана тили» за 3 класс из Ташкента. Их было много, они лежали в ящике для посылки. Думаю, папа хотел ввести изучение крымскотатарского языка в своей школе, потому что около 30 процентов населения поселка составляли крымские татары. Он хорошо знал и владел литературным крымскотатарским языком, узбекским, постоянно работал над собой. Его приглашали вести крымскотатарские свадьбы, избирали депутатом поссовета, награждали грамотами и дипломами республиканского и областного значения. Он был Отличником народного образования УзССР, СССР, методистом районо. Но больше всех этих наград и значков он ценил и дорожил уважением учеников, коллег, их родителей, друзей, родных и знакомых.
С внуками
Прошло 33 года, как он умер, и больше 25 лет, как мы уехали в Крым, но до сих пор его ученики помнят его и пишут нам в соцсетях слова благодарности. Очень любил детей. Помню, один из родителей его учеников рассказывал мне, как папа (его почтительно называли домла (учитель) в знак уважения к его знаниям) на родительских собраниях особое внимание уделял здоровью детей и их питанию. По узбекской традиции завтраки ограничивались, особенно в бедных семьях, чаем и лепешкой, а он убеждал родителей вносить в рацион сливочное масло, молочные продукты, а не выносить все на продажу. Когда папа болел, его часто навещали ученики. Это было зимой, многие дети ходили в кирзовых сапогах. Один мальчик из многодетной семьи пришел в портянках — тряпье, обмотанном вокруг стоп. Папа, заметив это, попросил маму дать ему новые теплые носки. Об этом мне потом рассказывал этот, уже повзрослевший ученик, который также вспоминал, как любил сам и все его одноклассники проведывать моего отца, потому что их всегда радушно встречали и угощали всякими вкусностями, но больше всего им нравилось общение с домла. Еще несколько лет после смерти папы, до самого нашего отъезда в Крым, его ученики приезжали к нам в гости.
— Мне запомнился случай, — делится третья дочь Джемалитдина-ага Найле Аединова. – В 1977 году двенадцатилетней школьницей я ездила во Всесоюзный лагерь «Артек». Была задержка рейса, в симферопольском аэропорту мы, школьники из Узбекистана, стояли гурьбой, о чем-то болтая. Наша компания привлекла внимание какого-то пожилого мужчины. Он подошел, стал нас расспрашивать, кто мы, откуда. Когда очередь дошла до меня, я ответила, что я – крымская татарка. Тогда он, внимательно посмотрев на меня, сказал, что всех крымских татар из Крыма выслали, пусть тебе дома об этом расскажут. Это меня настолько возмутило, что, вернувшись домой, стала приставать к отцу с расспросами. Для него это было сильнейшим ударом, он строго, тоном, не терпящим возражений, просил никогда и нигде впредь не говорить об этом, но с гордостью и честью осознавать себя крымскими татарами и поступать так, чтобы никто и никогда не усомнился в несправедливости учиненного в отношении нашего народа наказания. Немного повзрослев, мы, дети, стали понимать, что испытали наши деды и родители, и почему они так старались уберечь нас от этих разговоров и тяжелых воспоминаний.
— Всех вокруг восхищали папина аккуратность, порядочность и точность во всем. Работники соседнего с его школой детского сада всегда шутили, что по Джемалитдину-домла можно часы сверять. Опрятность, всегда до блеска вычищенная обувь были примером для школьников и соседей, — добавляет Лиране Аединова. – Отец был деликатен и тактичен, абсолютно бесконфликтен, но если нужно было, умел веским словом жестко и конкретно одернуть или поставить на место, да так, что впредь не повадно будет.
Джемалитдин Аединов с супругой, можно сказать, трудились в одной системе. Тайре Шевкетова более 34 лет проработала главным бухгалтером районо, они вырастили и воспитали пятерых дочерей. Надие окончила школу с золотой медалью и факультет «Автоматизированная система управления» Ташкентского политехнического института. Лиране – исторический факультет ТашГУ, преподает историю в школе в Феодосии. Найле – музучилище по классу аккордеона и пединститут, ее кондитерские и кулинарные изыски сегодня радуют и восхищают близких, друзей и соседей. Лиля – учитель начальных классов в школе п.Советский. Нияра – медсестра Феодосийской больницы.
К сожалению, Джемалитдину Аединову не довелось вернуться в родной Крым. В мае 1986 года его не стало. Ему было чуть больше 50-ти, три старшие дочери к тому времени уже создали свои семьи. Он остался там, на чужбине, но к его могиле в п. Джумашуй часто наведываются его ученики и даже их дети, воздавая молитву в память о нем и ухаживая за памятником. Он — в сердцах и памяти его жены, детей, 11 внуков и 5 правнуков, о нем с благодарностью вспоминают его ученики, родные и соседи, которые помнят его как внимательного, отзывчивого, интеллигентного и очень порядочного человека, немногословного, но очень содержательного.
Домла – Учитель — с почтением называют по сей день его ученики, сами ставшие уже давно кто учителями, кто врачами, кто водителями или строителями, у всех уже давно внуки и правнуки, но все они, уверена, стали достойными людьми, потому что в каждого из них он вкладывал частичку своей души.
comments powered by HyperComments