В памяти шестилетней Зекие навсегда запечатлелся тот день, когда сотрудники НКВД пришли арестовывать ее отца. Семья бывшего муллы Абдул Меджита Мустафы Шейха в то время жила в Карасубазаре, во дворе мечети «Йылдырым». Слово «шейх» не случайно присутствовало в имени муллы Абдул Меджита. Потомственный священнослужитель, он происходил из рода суфийских шейхов, появившихся в Крыму еще в XIII веке, на заре распространения на полуострове новой религии — ислама. На протяжении столетий они играли большую роль в жизни Карасубазара. Но теперь времена шейхов на берегах Кара-су подходили к своему концу.
Четверо чекистов (двое русских и двое татар) вывели Мустафу Шейха на улицу и повели к машине. Старшая сестра Зекие — двенадцатилетняя Халиде с криками «Бабай! Бабай!» кинулась за отцом, пытаясь обнять его. «Попрощались и хватит», — сказал один из энкавэдэшников. Больше родные никогда не видели Мустафу Шейха…
Напрасно домочадцы ждали какого-либо официального письменного сообщения о судьбе главы семейства. Жена Мустафы Шейха — Мерьем, находившаяся на последнем месяце беременности, спустя три дня после задержания супруга родила мальчика, которого нарекли Нариманом.
Оставшейся одной с четырьмя детьми на руках Мерьем (помимо вышеупомянутых старшей сестры Халиде и младшего брата Наримана у Зекие была еще средняя сестра Хатидже) пришлось пролить немало горьких слез. Многодетной семье приходилось бороться за выживание и решать множество бытовых проблем. Сотрудники органов провели в доме обыск и, собрав все имущество семьи на втором этаже, опечатали его. В конечном итоге семье бывшего муллы разрешили поселиться в мечети, где им выделили две комнаты, в которых в былые времена собирались на намаз женщины.
Спустя примерно два месяца после ареста к Мерьем пришел милиционер, который сообщил ей о том, что Мустафу Шейха из Симферополя отправляют в Сибирь. Об истинной же судьбе своего отца Зекие-ханум узнала только на склоне лет, когда правнук Мустафы Шейха – художник Исмет Шейх-заде смог изучить в Государственном архиве Крыма материалы его уголовного дела.
Вера не продается
Дело Мустафы Шейха оказалось небольшим по объему. Всего около 10 страниц. Пожелтевшие от времени следственные документы скупо рассказывают о прошлом арестованного. Родился в 1865 году в Карасубазаре, социальное происхождение — из духовенства, образование — низшее духовное. С 1905-го по 1931-й работал муллой, до революции зарабатывал порядка 400-500 рублей в год. Имущественное положение на момент ареста — неимущий.
Состав семьи: жена Мерьем, работающая уборщицей в 9-й татарской школе, и ее дети, а также дети от первого брака — сын Люман (Номан) Шейх-заде (39 лет, работает учителем в Керчи; следует заметить что старший сын пошел по пути своего отца: окончил Зынджырлы медресе и поступил учиться в стамбульское медресе «Мерджан», из-за революции был вынужден оставить обучение и вернуться в Крым, учительствовал, приобрел известность как автор учебных пособий и литератор) и дочь Айше Адильсеит (33 года, домохозяйка, живет в Карасубазаре).
В 1931 году Мустафа Шейх оставил должность муллы по состоянию здоровья. Тем не менее к делу прилагается справка, выданная Карасубазарским горсоветом, из которой можно узнать, «что гр-н Абдул Меджит Мустафа Шейх проживает в гор. Карасубазаре, быв.катыб, был лишен избирательных прав, в настоящее время занимается исполнением религиозных обрядов в нелегальном порядке, что Городской Совет и удостоверяет». Подписан документ председателем городского совета Спаи и ответственным секретарем Меметовым. Судьба Спаи, кстати, в дальнейшем сложилась трагически. В январе 1942-го командование партизанского движения Крыма среди прочего доносило секретарю Крымского обкома партии В. Булатову о том, что бежавший из партизанского отряда заведующий Карасубазарским райЗО Тимофеев теперь работает начальником полиции Карасубазара и уже успел «проявить» себя на новой работе тем, что повесил председателя горсовета товарища Спаи.
Но вернемся в 1930-е годы. Историк и многолетний автор «Голоса Крыма» Ибраим Абдуллаев в одной из своих научных работ, посвященных мечетям Карасубазара, писал, что к моменту образования Крымской АССР, в 1921 году, в городе насчитывалось 19 мечетей. Постепенно давление советского режима на мусульманские общины возрастало и к 1935 году в Карасубазаре осталась только одна действующая мечеть — «Йылдырым». Остальные мусульманские культовые здания к тому времени практически все были разрушены.
Как вспоминает Зекие-ханум, власти давили на ее отца, призывая оставить религию и сохранить жизнь себе и своим близким. Однако твердый в своих убеждениях Мустафа Шейх отвечал, что верой не торгует.
Большой террор в Крыму
Как следует из документов следствия, арест Мустафы Шейха произошел 20 февраля 1938 года. Это был самый разгар большого террора 1937-1938 годов. Весь Советский Союз в этот период охватила волна массовых репрессий, затронувшая все слои общества. Аресты шли один за другим, расстрельные приговоры стали обыденностью.
Большой террор был тщательно продуман и спланирован высшим руководством СССР. В секретных приказах НКВД определял группы населения, подлежащие чистке, сроки осуществления операций, а также «лимиты» — плановые цифры арестов и расстрелов по каждому региону. В этих условиях невиданный размах приобрели фальсификации обвинений, поскольку вероятность ареста определялась принадлежностью человека к той или иной группе населения, указанной в одном из приказов НКВД, или связями с людьми, арестованными ранее.
Подавляющее большинство дел строилось на «признаниях своей вины подследственными». Следователи, по сути, выбивали из арестованных признания с помощью пыток. Летом 1937 года пытки были уже официально санкционированы. О справедливом суде в этих условиях не могло быть и речи. Судебные заседания проходили в закрытом режиме, зачастую без участия свидетелей и защиты. Помимо обычных судов дела рассматривали тройки НКВД, которые создавались в регионах, в них по должности входили руководитель местного управления НКВД, секретарь обкома партии и главный прокурор региона.
8 июня 1937 года НКВД СССР издал директиву «Об агентурно-оперативной работе по антисоветским тюрко-татарским националистическим организациям». В этом документе говорилось об усилении «националистических элементов» в Азербайджане, Крыму, Татарстане, республиках Средней Азии. Приказывалось «во всех восточных национальных республиках и областях работу по разгрому националистического подполья рассматривать как работу первостепенной важности».
К тому времени крымский НКВД уже вовсю вел работу по фабрикации дела «группы Самединова». В рамках этого дела были уже арестованы председатель правительства Крымской АССР А.Самединов, глава ЦИКа республики И.Тархан, ученый О.Акчокраклы, бывший председатель Курултая А.-С. Айвазов и целый ряд других известных крымскотатарских деятелей. Им вменялось в вину создание «контрреволюционной пантюркистской националистической организации», ставившей своей целью отторжение Крыма от Советского Союза и установление на полуострове буржуазно-националистического строя.
В феврале 1938-го прошли массовые аресты представителей мусульманского духовенства. НКВД начал фабриковать новое дело о контрреволюционной организации, состоящей из мусульманских священнослужителей.
Муфтий Тарпи, Муса Бигеев и многие другие
Мустафе Шейху на момент ареста шел уже 73-й год. Трудно представить, что пришлось пережить пожилому человеку, оказавшемуся в застенках НКВД. На анкете арестованного значится отметка, сделанная рукой следователя: «больной – парализованы ноги».
Первый допрос Мустафы Шейха состоялся в день ареста – 20 февраля, через переводчика. Показания были составлены на русском языке, и обвиняемый поставил свою подпись под ними. Характерна подпись бывшего муллы, выполненная арабскими буквами.
Нам остается только догадываться, понимал ли Мустафа Шейх до конца смысл написанного и то, каким образом следователь заставлял его давать показания. В любом случае в арсенале НКВД было много методов, и даже молодые и здоровые люди ломались под пытками и готовы были оговорить любого, чтобы прекратить мучения.
В своих первых показаниях Мустафа Шейх отрицал свое участие в контрреволюционной организации. Вместе с тем он признал, что слышал в разговорах между людьми о существовании некой организации. «Организация какая-то существовала, так как я слышал, что Джеппар Денислям собирал деньги для нужд этой организации, т.е. для поездки в города Уфу и Мекку. В Уфу ездили Сеит Якуб Тарпи и Аджи Муслядин, а в Мекку ездили те же и Аджи Муслядин и Мусса Бегиев. А по каким делам они ездили, я не знаю», — говорится в показаниях. (Орфография документа сохранена.)
Обвиняемый также указал, что в Карасубазаре организацией руководил вышеупомянутый Джеппар Денислям, который подчинялся находившемуся в Симферополе бывшему муфтию Аджи Муслядину. Вместе с тем Мустафа Шейх на вопрос следователя, слышал ли он, как Аджи Муслядин и Сеит Якуб Тарпи вели разговоры об отделении татар в самостоятельное буржуазное государство, ответил отрицательно.
Чтобы понять, о чем идет речь, необходимо перенестись на полтора десятилетия назад. С 10 по 15 января 1923 года в Симферополе под председательством Ибраима Тарпи прошел съезд мусульман Крыма. На нем было решено создать Народное управление религиозными делами мусульман Крыма (НУРДМК). Муфтием крымских мусульман был избран И.Тарпи. Новая религиозная структура действовала под строгим надзором советского государства. В дальнейшем крымские мусульмане провели еще два съезда — в 1924 и 1925 годах. На втором съезде, в 1924 году, новым муфтием был избран Аджи Халиль Муслядин.
Делегации крымских мусульман принимали участие во втором и третьем съездах российских мусульман, проходивших в 1923 и 1926 годах в столице Башкирии – Уфе. Активным участником этих съездов был выдающийся татарский богослов Муса Бигеев. В мае 1926-го Бигеев в составе делегации советских мусульман участвовал в работе конгресса в Мекке, а затем был избран делегатом от мусульман Ленинграда на съезд в Уфу. Его, видимо, хорошо знали в Крыму, где М.Бигеев был избран почетным членом совета улемов, созданном при НУРДМК. В конце 1930-го М. Бигеев бежал из СССР и жил в эмиграции. Умер в 1949-м в Каире.
Во второй половине 1920-х годов ситуация для крымских мусульман резко ухудшилась. В 1928-м НУРДМК практически прекратило свою работу. За год до этого бывший муфтий Ибраим Тарпи был выслан из Крыма. Что же касается упоминаемого в тексте Сеит Якуба Тарпи, то в более поздних показаниях Мустафа Шейх указывает, что тот умер в 1932 году. Таким образом, многие из тех, о ком упоминал обвиняемый, были к тому времени либо далеко за пределами Крыма, либо вообще успели отойти в мир иной.
Естественно, все эти представители мусульманского духовенства были в той или иной степени оппозиционны советской власти. Но в этом и заключается особенность политических дел 1937 года. Следователи создавали внешне правдоподобный сюжет, как правило, обвиняемые были между собой хорошо знакомы, но единственными подтверждениями всевозможных заговоров были только взаимные оговоры арестованных.
Очная ставка
На второй день ареста следователь устроил Мустафе Шейху очную ставку с другим арестованным представителем духовенства. Человек, которого Мустафа Шейх хорошо знал, указал на него как на члена контрреволюционной организации. После этого Шейх вынужден был признать вину. «Программа об объединении татар в самостоятельное буржуазное националистическое государство нашей организацией, в том числе и мной, была принята в 1927 году по предложению Ибраим Тарпи Муфти», — говорится в протоколе.
Мустафа Шейх признался, что состоял в подпольной панисламистской организации под названием «Пан Исламизм» (очевидно, карасубазарские чекисты не отличались богатым воображением), собирал деньги для ее нужд и вел среди населения контрреволюционную агитацию. В чем именно помимо агитации состояла деятельность организации, каким образом она рассчитывала «объединить татар в самостоятельное буржуазное государство», не говорилось, да и следователь не задавал об этом вопросов. Его больше интересовало, с кем из карасубазарских мулл Мустафа Шейх был хорошо знаком, и кто вовлек его в организацию. На что последовал ответ: «мне никто не предлагал вступить в состав организации».
Добившись признательных показаний, следователи надолго забыли о Мустафе Шейхе. На следующий и уже последний допрос его вызвали 28 марта. Его вел начальник Карасубазарского управления НКВД. Ничего нового на нем сказано не было.
Развязка наступила 17 апреля 1938 года, когда тройка НКВД Крымской АССР приговорила Мустафу Шейха и еще несколько десятков представителей мусульманского духовенства к расстрелу. В тот же день на выездном заседании в Симферополе Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила к смерти обвиняемых по делу «группы Самединова». В один день крымскотатарский народ лишился значительной части своей интеллектуальной и духовной элиты. Спустя немного времени, 27 мая 1938 года, последнняя действующая в Карасубазаре мечеть «Йылдырым» была закрыта.
Прошло два десятилетия. В 1959 году дела Мустафы Шейха и других казненных представителей мусульманского духовенства были пересмотрены. Решением Военного трибунала Одесского военного округа они были реабилитированы.
Зекие Шейх-заде с дочерью Гульнарой
comments powered by HyperComments
