Эмине Мустафаева
Лидия ДЖЕРБИНОВА
А жизнь идет, идет, идет,
Рисуя на пути узоры.
И все в душе тогда поет,
Когда с тобою море, горы.
(Лев Рембах)
Воспитанная с детства на народных песнях, сама себя убаюкивающая колыбельной, Эмине вскоре уже напевала песенку собственного сочинения (позже положенную на музыку ее отцом Сервером Мустафаевым), посвященную своей маме Лейле-ханум. С младенчества впитавшая любовь к своей семье, к музыке, в которой нотки народных песен звучат по-особому, в сердце у Эмине зажглась любовь к родному Крыму и родному языку, которым она владеет в совершенстве. Этому способствует воспитание в семье и ее работа в ансамбле «Къырым». Одновременно она преподает вокал в Крымском инженерно-педагогическом университете. Заслуженная артистка Республики Татарстан, лауреат многих республиканских и международных конкурсов Эмине Мустафаева влюблена в песенное творчество своего народа, а усовершенствовать это влечение ей помогает отец. Песни в ее исполнении украшают любое торжество. Это могут быть как народные песни крымских татар, так и других народов, включая эстрадные, авторские, некоторые композиции, представляющие собой синтез нескольких стилей: блюз, рок, джаз и т. д.
Но сегодня речь не о ее творчестве. Рассказ о жизни любимых ею дедушки Зоди и бабушки Фатмы. Это родители ее мамы Лейли. Посетив их гостеприимный дом, получаешь море эмоций и оптимизма. Они живут, как и положено по обычаям народа, с семьей сына Рустема, где его жена Гульсум по традиции обязательно угостит ароматным кофе и встретит доброй приветливой улыбкой, а их дети — ласковым приветствием.
В любой крымскотатарской семье не обходится без воспоминаний о прожитом и пережитом. Видно, еще долго червь обиды будет будоражить сердца и память прошлых поколений, задавая вопрос: «За что?», — и не получать ответа. Это тяжелое бремя чувствуется до сих пор.
Фатма и Энвер с мамой Айше. Ай-Василь, 1941 г.
Говоря о былом, Фатма-апа, родившаяся в феврале 1940 года в Ай-Василе, вспоминает рассказы своих родителей. В роду отца Фатмы занимались скотоводством. Особая любовь была к лошадям. Отец Эмир-Усеин Фазлы с завидной мужской гордостью рассказывал о своем отце Мурате Фазылбаеве, который арканом ловил диких лошадей и приручал их. А сегодня Фатма-апа рассказывает следующее: «Еще до войны, когда мы жили в Ай-Василе, самом прекрасном месте на земле, с высоты которого можно было любоваться разноцветьем волн Черного моря, утренним восходом и вечерним закатом солнца за горами, наслаждаться красотой леса и вдыхать его аромат, жизнь текла по законам того времени. Мой отец был милиционером. А у нас, учитывая крымские погодные условия, возделывался и вызревал прекрасный виноград, который по роду службы охранял отец. И как-то ночью 1936 года, заметив желающих не только полакомиться, но и поживиться виноградом, он предупреждающе крикнул: «Кто там? Стрелять буду!», — и выстрелил. За это его арестовали. Следствие затянулось. Сколько мама ни обращалась в следственные органы, ответа не получала».
Слушая ее рассказ, я удивилась, когда узнала, как повела себя ее мама Айше-апа. Вот, действительно, нет преград любви и верности женской! Слова поэта Николая Некрасова о женщине: «В беде не сробеет — спасет»…, — можно отнести и к ней — простой крымской татарке. Вы только представьте годы репрессий: гнетущая тишина в ожидании чего-то страшного. То и дело слышались произносимые шепотом слова: «Ночью арестовали. Забрали. Посадили. Судили. Расстреляли». Горе пришло и в их семью. Арестовали мужа, она сразу стала действовать — ходить по инстанциям, но безрезультатно! И она, женщина из далекого крымского села, отважилась с грудным ребенком на руках отправиться в Москву! Дорога на подводах до Симферополя, оттуда поездом многодневный путь в Москву за правдой. Добралась! Ее выслушали и обещали, пока вернется, муж будет дома. Так и случилось. Он ждал ее дома. Вроде все уже позади. Семейная жизнь пошла по своему руслу. Вскоре родилась Фатма, через год Эскендер. Казалось, ничто уже не омрачит счастливой жизни семьи. Но внезапно грянувшая война изменила настоящее и будущее не только этой семьи, но и всего советского народа. «Отец ушел отвоевывать Родину у ненавистного врага, а мамин брат офицер Сары Бекир, как ушел на фронт, так ничего о нем больше не слышали, — вспоминает Фатма-апа, — а мы выживали, как могли. Иногда осколки от разорвавшихся бомб влетали в наш дом и в дом Мурата-картбаба. Дома выстояли. И по сей день стоят, являясь украшением Ай-Василя и памятью для нас. Сейчас там живут по четыре семьи в каждом».
Зоди Ахтемов (стоит справа) с родителями и родными
Прошли тяжкие годы войны. 16 апреля была освобождена Ялта. Наступил май 1944 года. Фатма-апа продолжает:
«17 мая отец с офицером и несколькими солдатами пришел на побывку домой. Мама на радостях нажарила чебуреков. Веселью, казалось, нет конца… Гости ушли и буквально через полчаса вернулись и сообщили, что поступил приказ о депортации крымских татар всех без исключения. Разрешили взять столько, сколько смогут унести, и сами помогли собраться. Взяли два мешка с детскими вещами и кое-что из посуды. Что могли унести двое взрослых и трое маленьких детей? Хорошо, хоть отец оказался с нами».
Фатма-апа, которой 3 февраля исполнится 80 лет, помнит тот страх и растерянность родителей. Тогда ей было чуть больше четырех лет. Жуткая дорога горя и слез от берега Черного моря до конца пути, страшный вагон, из которого каждое утро выносили умерших людей, врезались в память навсегда. Хорошо помнит поселок Хакулабад Андижанской области Узбекистана, куда их доставили. Помнит, как люди от бессилия и голода умирали семьями. Ее отец и еще два соотечественника в первые месяцы похоронили 75 человек. Отец устроился рабочим в заготзерно. Семья голодала: Мурат-картбаба и самый младший братишка Эскендер умерли от голода. Нужно было спасать остальных. А чем? Отец решил собрать под вагонами рассыпанное зерно. Увидел комендант. Арестовали и осудили на 7 лет. Мама работала на хлопкозаводе.
«Отец через год получил амнистию. Смогли переехать в Майли-Сай,- продолжает Фатма-апа. Отец устроился на шахты, где платили более-менее нормально. Многие соотечественники там работали, что позже сказалось на их здоровье — рудник делал свое коварное дело. Потом отца перевели на перевалочную базу Майли-Сая в город Андижан. Жили по съемным квартирам. Поменяли 17 квартир. Как только приведем все в порядок: побелим, покрасим, так хозяева находили причину отказа в проживании. В 1961-м смогли построить дом. Я научилась шить и работала в ателье мод. В 1966 году вышла замуж и уехала в Янгиюль. Брат Энвер жил с родителями и работал слесарем, сварщиком на Андижанском машиностроительном заводе. Родители день и ночь мечтали вернуться в Крым. Отец умер в 1974 году с мечтой о Родине. Маму я смогла перевезти. Здесь она прожила всего 2,5 месяца. А брату Энверу пришлось сложнее с переездом из-за трудностей по продаже дома. Вернувшись, прожил всего два года».
Конечно же, у мужа Фатмы-апа Зоди-ака Ахтемова другая история выживания. Он так вспоминает: «Я родом со стороны Акъяра, из Каранью. В семье было шестеро детей. Отец Ахтем Аметов перебивался временными заработками по Крыму и работой на виноградниках. Мама Сабрие занималась домом и воспитанием детей.
Вдруг грянула война со своим горем, черными буднями и бомбежками. Приходилось прятаться в помещении бывшего завода шампанских вин внутри Сапун-горы. Как-то рядом с домом упала бомба, но, хвала Всевышнему, не взорвалась. Домой постоянно наведывались румынские солдаты и обязательно что-нибудь забирали: то корову, то кур, то еще что-то. Наступил 1944 год».
10 мая 1944 года Москва салютовала 24-мя залпами из 324 орудий войскам 4-го Украинского фронта, черноморским морякам и летчикам, освободившим Севастополь от немецко-фашистских захватчиков.
«С освобождением Севастополя, отца забрали в трудармию, — продолжает Зоди-ака. — Находясь еще в Байдарах, он передал, что хочет попрощаться. И мы ночью (четверо детей, двое остались дома) с мамой 17 мая отправились на встречу. У Сапун-горы еще слышалась стрельба, нас подобрала бричка с военными. Добрались, но к отцу не пустили солдаты, а утром уже никого не было – всех отправили в Тулу. Возвращаясь, мы остановились у Сельме-ала. Домой вернуться не успели — началась депортация. Сельме-ала дала нам одеяло – все, что мы могли взять с собой. Нас вместе с ее семьей доставили на станцию Сюрень. «Мы ищем младших двоих детей, плачем.., кричим… Нас насильно затолкали в вагон без них. Слава Аллаху, нашли их в пути. По дороге взрослые на найденной железке пытались печь на костре лепешки, чтобы утолить голод. Сопровождающие солдаты каждый день забирали умерших, хоронили ли их — мы не знали. Наконец нас привезли в Янгиюль. Отвели в баню, после которой мы снова натянули на себя грязную вшивую одежду. После такой «санобработки» нас расселили по баракам: по 2-3 семьи в комнату. Отец смог вернуться в 1945 году. Как мы жили без отца — знаем только мы и Аллах. Старшая сестра работала в алебастровом цеху кирпичного завода – доставляла тачкой известковый камень на обжиг. Брат жил и работал в узбекской семье, сестренку тоже приютила узбекская семья. Мы благодарны им. Отец устроился работать на сахарный завод, расположенный очень далеко от нас. За опоздание на завод после третьего гудка сурово наказывали. Отец уже получал предупреждение. В ожидании обещанного заводом жилья, мы все лето прожили под деревьями у сахарного завода. К зиме нам выделили комнату на две семьи. Так прошло два года. Потом отец сделал ящик для формования кирпичей. За лето построили две комнатки. Крыша, накрытая кукурузным камышом, протекала. После смерти «отца народов», наступило относительное облегчение, и мы смогли построить нормальный дом. Жизнь продолжалась. Все мы выросли, работали по силе своих умений и знаний, создали свои семьи, старались детям дать соответствующее образование и должное воспитание. У нас с Фатмой двое детей: Рустем и Лейля, шесть внуков и один правнук. Надеемся, что у них все сложится хорошо на родной земле в Крыму».
Фатма-апа дополнила: «В Крым мы вернулись в 1989 году. Я сразу поехала в Ялтинский горисполком, написала заявление на получение земли под застройку дома, ведь я родилась в Ай-Василе. У меня перед глазами мое детство, мой родной дом. Сейчас там живут чужие люди. Я прекрасно понимаю, что мне его не вернут, да я и не требую, а очень хочу пожить в родной Ялте. Но меня никто не слышит, не чувствует боль моего сердца. Мечтаю к 80-летию получить жилье. Надеюсь, что представители власти прочтут о моей мечте в газете «Голос Крыма» и удовлетворят мою просьбу.
Моя мама не дожила до своей мечты. А я? Доживу? Надеюсь на благоразумие тех, от кого это зависит. Очень хочу, чтобы в Крыму процветали мир, дружба и взаимопонимание между народами. Хочу гордиться достойной молодежью, которой можно было бы доверить Родину. Надеюсь, что наши внуки оправдают наше доверие. Верю».
comments powered by HyperComments