К 75-летию Победы
Из воспоминаний Вадима ИФТАЕВА
(Начало в №12)
Хочу написать о некоторых эпизодах боевых действий нашего 696 стрелкового полка 383 стрелковой дивизии (фронтовики-однополчане нашу прославленную дивизию называли именем нашего любимого легендарного командира дивизии К. Провалова – Проваловской), которая многократно проявляла отвагу и героизм в боях в Великой Отечественной войне.
Это было под хутором Татарским на Таманском полуострове, примерно 20 – 25 сентября 1943 года, где фашисты заняли заранее подготовленную линию обороны на высокой горе, длиной 6-8 километров, а мы занимали позиции в балке с камышами вдоль этой горы. Из нашего полка собрали 68 человек отважных воинов и создали штурмовой батальон (громкое название, а на самом деле это один стрелковый взвод), где я был назначен старшиной, и нам было дано командованием боевое задание – прорвать линию обороны фашистов на горе под хутором Татарский, и тем самым дать нашим войскам возможность для наступления на Таманском полуострове, где очень много плавней и озер. Прорвать линию обороны противника надо было в узких проходах между плавнями или же штурмовать укрепление линии обороны в горах или на равнине. В первый вечер нам не удалось прорвать линию обороны фашистов на горе, так как дали небольшую артподготовку, да и то неприцельную, и часть снарядов падала в расположение наших штурмующих воинов. Пришлось отходить к подножию горы, к прежним позициям. Ранены 10 бойцов, а командир погиб (старший лейтенант, только прибывший из пополнения, он был участником курско-белгородских сражений). Через двое суток, с оставшимися бойцами, перед вечерними сумерками повторный штурм горы — и прорвали линию обороны на горе, и тем самым мы дали возможность для наступления нашим войскам по всему фронту на Таманском полуострове…
…5 ноября 1943 года наш 696 полк совершил тяжелейший марш от Темрюка до косы Чушка при шквальном встречном ветре, песчаном буране, засыпающем песком глаза. Встречный ветер был настолько силен, что если спереди человека прикрепить кусок фанеры, то под действием силы ветра человека унесет назад.
8 ноября я целый день был в наблюдении за противником, а в это время наши быстроходные катера разминировали Керченский пролив от мин для высадки десанта. В 3-4 часа дня фашисты обнаружили наши баржи, приготовленные для десанта, и открыли по ним, артиллерийский огонь из крепости Карантин и горы Митридат: баржи задымили, «делая вид», что снаряды попали по ним и как будто они горят. Это были рыбацкие баржи, пробиваемые пулей. В это время минеры в конце косы Чушка зажгли дымовые шашки для маскировки десанта на Керченский полуостров. Одновременно началась посадка воинов на десантные суда. Мне было приказано, как жителю города Керчи, руководить посадкой и высадкой десанта, но некоторые высадились в селениях – Опасное, Маяк, Осовины, во всех остальных находились гитлеровские головорезы. Тут же я скинул с плеча ящики патронов и с криком: «Стойте, стрелять буду! Куда бежите? Отступать некуда – сзади море!», — дал автоматную очередь вверх в сторону противника. Голос у меня шаляпинский, остановил бегущих назад воинов и с криком: «Ура, вперед – за Родину!», — я повел их в атаку под пулеметным и автоматном огнем фашистов в направлении поселка Госметзавода по вспаханному полю. Нас поддержали лево- и правофланговые батальоны нашего полка, которые тут же пошли в ночную атаку, и к утру 10 ноября нами был освобожден поселок Госметзавода Колонка.
В левофланговом батальоне командир пулеметной роты, мой земляк, старший лейтенант Алиев в ночной атаке погиб, сраженный пулеметной очередью врага. До войны он работал председателем Карасубазарского (ныне Белогорского) районного Осоавиахима. Здесь много погибло моих земляков – керчан и крымчан. Много было из Катерлезских ребят, которые остались около своего селения, западнее Аджимушкая. Нас в полку осталось трое: Синица из поселка Госметзавод, я и полковой врач из Симферополя, фамилию которого запамятовал.
Среди остановленных оказался и мой командир пулеметной роты — старший лейтенант из Курской области, фамилию не помню. Тут же на ходу я просил его поддержать контратаку пехоты пулеметным огнем, а сам возглавил наступающую пехоту. К утру 11 ноября 1943 года я возглавил, как керчанин, знающий местность, штурмовую группу из района Агломерационной фабрики, севернее поселка Госметзавода Колонка, и наш штурм селения Аджимушкай был настолько дерзок и стремителен, что даже фашисты не опомнились, как в течение 20 минут моя штурмовая группа овладела западной частью селения Аджимушкай, а к утру было освобождено все селение.
…Первыми увидели аджимушкайских героев 1942 года мои солдаты и сообщили об этом командованию части.
За проявленные мужество и героизм я командованием дивизии был представлен к самой высшей награде Родины.
Эти наградные листы более двух месяцев пролежали в штабе, сначала 56-й, потом Отдельной Приморской Армии. По следующим известным мне причинам:
1) 20 ноября 1943 года, согласно директиве Ставки Верховного Главнокомандования, управление Северо-Кавказского фронта было расформировано; 56-я Армия преобразована в Отдельную Приморскую Армию;
2) Смена командующих – генерала И. Петрова заменил генерал А. Еременко;
3) Первые десять дней высадки десанта метеорологические условия – шторм, сильные северо-восточные ветры — не дали возможности поддержать десантников боевой техникой и военным снаряжением, а также высадить дополнительные войсковые части для наступательных операций наших войск.
При встрече с генералом К.Проваловым я напомнил ему о представлении меня к высшей награде и услышал в ответ, что при смене командующего Отдельной Приморской Армии эти наградные листы были уничтожены.
Конечно, мы не за награды воевали, но все-таки чувствовал бы себя более гордо, если бы я и мои боевые друзья получили эти заслуженные награды, и тем почетнее, что эта награда — за мой родной город-герой Керчь.
Здесь я перенес самые тяжелые, нечеловеческие испытания, хотя до этого я испытывал на себе тяжелые условия в обороне Севастополя, под Новороссийском и вообще в сражениях на Северном Кавказе. Первые две недели высадки десанта у нас не было никакого транспорта и даже ослов и лошадей. Боеприпасы, питание, воду носили на себе по зигзагообразным тропинкам. И мне, как старшине пулеметной роты, где требуется больше всего патронов, когда каждый станковый пулемет ежеминутно расстреливает почти (неразборчиво) патронов, а таких пулеметов в роте 12 штук, и через каждые 3-4 минуты беспрерывной стрельбы закипает вода, охлаждающая ствол, и если не сменить воду, то расплавляется ствол пулемета. А с водой на Керченском полуострове было очень плохо (ежесуточная норма выдачи на человека – кружка воды), и имевшиеся малочисленные колодцы находились под круглосуточным прицельным обстрелом фашистов.
И все равно воду мы черпали из этих колодцев, выбирая моменты между выстрелами, и не раз от осколков снарядов спасал меня термос на спине, а также фронтовая смекалка, так как я всегда по звуку снаряда определял, куда он упадет: недолет – слабый звук, звонкий — перелет, а если шипит — это значит «наш», то есть снаряд упадет около нас…
Несколько термосов были пробиты на моей спине, и счастье мое, что не попали крупные осколки – остался живым. За сутки я прохаживал не менее 80 км под постоянной нагрузкой 50-60 кг. От Опасного до полотна железной дороги не менее 16 км, но мы ходили окружным путем, то есть примерно 20 км. За ночь мы ходили два раза туда и обратно с ящиками патронов и питанием, кроме этого днем по несколько раз подносили ящики с патронами из Опасного к нашим тылам в Баксы. Ящик патронов весит 20-23 кг. Следовательно, 2 ящика около 50 кг, да еще свое снаряжение – автомат, запасные диски и 2-3 гранаты. Теперь сами посчитайте, сколько я проходил за сутки, пренебрегая всякой опасностью, под круглосуточным обстрелом противника и под какой нагрузкой. Ежесуточно я спал не более 3-4 часов, не говоря о питании, так как иногда не могли подбросить продукты питания из-за шторма и других не зависящих от нас обстоятельств, не забывайте, что всегда в первую очередь доставляли боеприпасы.
1982 год.
(Продолжение следует)
comments powered by HyperComments