Чтобы грусть не превращалась в отчаяние
Одной из первых откликнулась воспитанница детдома, удивительная женщина с тяжелой судьбой Диляра Биязова из с. Цветочное (Янъы-Бурульча) Белогорского (Карасубазарского) района. Сегодня мы предлагаем читателям воспоминания сироты, дополненные фотографиями и документами.
Когда душа носит в себе великую печаль, когда человек не настолько сладил с собою, чтобы примириться с прошедшим, чтобы успокоиться на понимании, ему нужны: и даль, и горы, и море, и теплый воздух.
Нужны для того, чтобы грусть не превращалась в ожесточение, в отчаяние, чтобы он не зачерствел.
Александр Герцен
Я, Диляра Эмировна Биязова (Алиева), родилась 18 декабря 1936 года в Симферополе. Жили мы по адресу: Тихий переулок, 11, от ул. Воровского.
Осенью 1941 года наша семья переехала в Алушту. Это родина моей мамы Гульсум Абдиш, 1908 г. р. В январе 1942 года наша семья пополнилась. Родилась девочка, назвали ее Эльвирой.
Осенью 1943 года переехали в Бахчисарай. Это родина папы. Там жили его родители, его братья и сестра.
Отец наш Бияз Эмир-Салеевич, 1903 г. р.
Родня по отцу попала на Урал, и все выжили, а мы — в Узбекистан, в колхоз недалеко от Ургута Самаркандской области.
В августе родилась еще одна девочка, но через месяц она умерла.
По состоянию здоровья отца на фронт не брали, а в ссылке было не легче. Мужчин почти не было, и на него взвалили огромный пласт работ. Организм не выдержал. 9 апреля он умер в возрасте 41 года. Подъехала телега, его тело бросили, как бревно, и телега уехала. Никто не плакал, не рыдал. В полной тишине оставшиеся люди ждали свой смертный час. Недели через две старшая сестра – 16-летняя девочка, взяв нас с сестренкой за руки, повела в детдом. С первого раза нас не приняли. Вернулись. На следующий день опять по горячему песку, голодные, сколько километров шли, не знаю, но добрались до детдома.
Мы были истощенные, рахитные, с огромным животом и кривыми ногами, наподобие африканских детей, которых показывают по телевидению.
Русского языка не знали, потому ни с кем не общались. Нас поместили в изолятор, где воспитатели и медсестра были крымские татарки.
А 1 сентября я начала учиться в группе. К Новому году уже хорошо читала букварь и получила подарок – цветные карандаши, 6 штук, и альбом.
Сестренка заболела. Отправили в больницу. Оттуда она не вернулась. Очень хотелось бы через архивы узнать, где, когда и как она умерла, и где ее закопали.
В октябре 1945-го умерла мама в возрасте 36 лет, тоже в больнице, и ее останки покоятся где-то возле Ургута. В общем, 1-й класс проучилась и во 2-й перешла. Летом хорошо было, а зимой ужасно мерзли. Детдом не отапливался. Мы, дети, в коридоре усаживались близко друг к другу к стенке и, покачиваясь, не то пели, не то выли: «Хо-лод-но, хо-ло-дно!».
В середине декабря 1946-го меня из детдома забрал дядя Бекир Абдиш, 1900 г. р., коммунист, с фронта вернулся с искалеченной рукой. Мы, три сестры, были в разных местах. Дядя нас собрал и привез в местечко Магарач в Ташкентской области. Это было время, когда крымские татары ходили ежемесячно в спецкомендатуру отмечаться. Благодаря умению убеждать людей дядя Бекир все эти препоны преодолевал.
Через год, это уже март 1948 года, мне 11 лет. Меня и старшую сестру приглашают в Андижан. Там мы не ужились и меня вновь отправляют в детский дом №9 при станции Курган-Тюбе Джалал-Кудукского района Андижанской области. Сестра отвела меня к зданию облОНО, посадила на ступеньки и ушла. Через несколько часов подошла женщина, мы сели в машину и куда-то поехали. Это была директор детдома Тамара Андреевна Жук. С ее дочкой я и пошла в 4-й класс. 5-й класс тогда был предметный. Наш учитель по географии был крымский татарин Николай Аблязизович Аблязов, физкультуру преподавал фронтовик, Герой войны Дмитрий Заирович Заиров. Вскоре всех крымских татар отстранили, мол, нельзя им доверять воспитание детей.
В детдоме не хватало воспитателей, но крымских татар на работу не брали. В детдоме 2 раза в год подавались списки на численность воспитанников. Уже с 6-го класса переписывать их поручали мне. Были списки общие и отдельно на детей-крымских татар. Они предоставлялись в облОНО. Время от времени старших девочек трудоустраивали на фабрики, заводы. Уходя, они рыдали, хотели продолжить учебу. Никто их согласия не спрашивал. Мы любили между собою по-крымскотатарски говорить.
Наш пионервожатый Георгий Яковлевич Левин запрещал, аж багровел от злости, когда слышал нашу речь. А еще он любил, собрав детей в пионерской комнате, читать вслух книги, порочащие татар как изменников. Это Аркадия Первенцева и ему подобных писателей.
Но не все было плохо. Были пионерские лагеря, походы, праздники, пионерские костры. Часто ездили выступать с концертами. Нас любили, всегда полные залы народу, в кино пропускали бесплатно. После окончания 7-го класса мне вручили 10 рублей на билет на поезд в Андижан и отправили куда глаза глядят.
Д. Биязова, 1951 год
Детдомовское лето 1951-го, Д. Биязова крайняя слева
comments powered by HyperComments