Крымские татары в детских домах Узбекистана
Гульнара АБИБУЛЛАЕВА, г. Евпатория (Кезлев)
Я уроженка деревни Тюп-Кенегес Калайского района (ныне Азовское).
Отец мой, Абибулла Сулейманов, член КПСС, работал сельским учителем. С началом войны в 1941 году его как коммуниста оставили работать в тылу для осуществления доставки продуктов питания Красной Армии в должности заведующего складами, что он с честью выполнял. Затем он, добровольно оставив свой пост молодой энергичной, грамотной женщине, бухгалтеру по профессии, ушел защищать Родину. Вернулся с войны в 1946 году, так как был мобилизован после окончания войны для восстановления города Тулы.
Мама осталась с 6-ю детьми, седьмым она была беременна.
18 мая 1944 года нас выслали из Крыма. Мы, дети, переболели тифом, были ослаблены – 5 девочек: Сайбе, 1933 г. р., я, 1935 г. р., Леннара, 1937 г. р., Бияна, 1940 г. р., Халиде, 1941 г. р. и 2 мальчика: Нуреддин, 1938 г. р., и Февзий, 1943 г. р. Мама громко рыдала, прижав к груди нашего младшего брата, который еще не ходил. Солдаты, посочувствовав ей, помогли погрузить нас в грузовик, постелив под нами теплые стеганые одеяла и укрыв, потому что мы тряслись от холода. Я все хорошо помню, мне тогда было 9 лет. Конечная станция, куда нас привезли, это железнодорожный вокзал Кармана Бухарской области Узбекистана.
В первый день нашего приезда в Узбекистан умер годовалый братишка Февзий, его труп унесли местные жители-узбеки для похорон. На вокзале всех приехавших распределяли по отделениям совхоза «Нарпай», мы попали в 6-е отделение. Кто мог идти, шел пешком, а тех, кто был не в состоянии, везли на арбе. Мне и брату Нуреддину было очень плохо, поэтому нас двоих повезли в районную больницу. Через 3 дня братик умер. Не помню, сколько дней я пролежала в больнице, после выздоровления меня мама забрала домой. Мама наша от темна до темна работала на хлопковых полях. Нам, детям, каждому выдавали в сутки по 200 грамм хлеба и на обед в общей кухне в алюминиевых кружках муку, сваренную в воде. Через год, когда народ вымирал, в основном старики и дети, работники 15-го Украинского детского дома (во время войны эвакуировали детей из Украины) забрали меня и Леннару, так как Бияна и Халиде были очень маленькие, их оставили со старшей сестрой.
В первый день, когда привезли нас в детдом и накормили обедом из трех блюд, нам стало очень плохо. В детском доме был свой медпункт и фельдшер Екатерина Васильевна оказала нам грамотную медпомощь.
В детском доме нам жилось очень хорошо. Директор Анастасия Федоровна Алексеева была очень доброй женщиной, она относилась ко всем детям одинаково, как родная мать, и от своих подчиненных она требовала ласкового отношения к детям. Работники детского дома были грамотными и образованными людьми, но среди населения неграмотные люди оскорбляли и обижали нас, называя предателями.
В нашем детском доме воспитывалось много крымскотатарских детей, которые спасались от голодной смерти и болезней.
В первый год от голода и болезней умерло много детей и стариков. Всех покойников каждый день вывозили на бричках специально назначенные люди – местные узбеки. Где их хоронили, наш народ не знал.
В детдоме мы, дети, по очереди помогали – дежурили на кухне: носили из колодца воду, чистили овощи, разносили пищу в столовой, мыли посуду. По дежурству убирали всю территорию детдома. А на летних школьных каникулах наши воспитатели водили нас на работу на районный гренажный завод, где бабочек, вышедших из шелковичных коконов, собирали на рамки, натянутые белым материалом для спаривания самок и самцов, после спаривания самцов собирали в ведра и выбрасывали в специальные ямы, самок по 2 штуки раскладывали в специальные бумажные мешки размером примерно 20х20, после чего складывали в кульки и нанизывали на прочные нитки через большие иголки. Эти веревки с кульками длиною 2 метра вешали параллельно на специальные вешалки. В них бабочки откладывали свои яйца – грен, после отложения грена бабочки умирали, затем мы из каждого кулька этих бабочек раскладывали по отдельным ступкам, мололи и подавали кулек со ступкой лаборанткам, которые под микроскопом проверяли на предмет здоровья грена. Здоровый грен от здоровых бабочек оставляли на потомство, а больных бабочек и их грен сжигали.
В начале сентября начинался сбор хлопка, куда нас тоже вывозили, сначала по выходным дням, а когда начинался массовый сбор, ездили ежедневно. На сбор хлопка привлекали работников организаций и даже домохозяек с детьми, чтобы успеть собрать хлопок без потерь.
В 1945 году, в свои 10 лет, я пошла в первый класс в школу имени Островского. С 1-го по 7-й класс я жила в детдоме, то есть до 16 лет, так как мне медкомиссия определила для свидетельства 1936 год рождения, а свидетельство, выданное при рождении, осталось в отчем доме в Крыму.
В 1952 году меня выписали из детдома к родителям. До этого времени родители меня забрать не могли. После приезда в Узбекистан отца несколько лет трясла малярия, из-за болезни он не мог работать и не имел возможности содержать семью. Работники детского дома общались с родителями детей, они нам по-человечески сочувствовали.
Только благодаря детскому дому я сейчас жива, в этом году 12 сентября мне исполнилось 80 лет. По воле Аллаха я мать пятерых детей, 11 внуков и 7 правнуков.
comments powered by HyperComments