Рустем ЭМИРОВ
19 января общественность Крыма отметила 70-летие со дня рождения Вильдана Шемьи-заде. Кем же был он? Участник национального движения? Участников национального движения в нашем народе было множество. Общественный деятель? Так чуть ли не каждый второй участник национального движения называет себя общественным деятелем. Был ли он ученым? Несмотря на блестящее образование в области теоретической физики, он не защитился. Хотя показывал мне готовый свой труд – кандидатскую диссертацию, которую нужно было только представить ученому совету.
Познакомился я с Вильданом в доме его отца — выдающегося крымскотатарского поэта и писателя Эшрефа Шемьи-заде. Даже сегодня, перечитывая произведения нашего великого тюрколога и поэта Бекира Чобан-заде, прихожу к выводу, что он (Б. Чобан-заде) наш крупнейший поэт ХХ века. Но когда уже на следующий день перечитываю Эшрефа Шемьи-заде, убеждаю себя, что как поэт Эшреф-ага все-таки выше.
Поскольку у Эшрефа-ага мне приходилось бывать не часто, то и встречи с Вильданом были довольно редкие. По-настоящему мы стали близки во время похорон Эшрефа Шемьи-заде, согласно завещанию писателя, в с. Акчора (Долинное) Ислям-Терекского (Кировского) района в марте 1978 года. В то время, с 1977 года, мы жили в с. Челеби-Эли (Льговка). Буквально за месяц до своей кончины Эшреф-ага в письме к моему брату Айдеру написал, что дни его сочтены и он желает быть похороненным в с. Акчора.
Вильдан постоянно держал нас в курсе состояния здоровья отца. 11 марта пришла телеграмма: «Эшреф Шемьи-заде скончался в Москве, похороны в Крыму 13 марта». Только когда 12 марта Вильдан на самолете привез в Симферополь тело отца, запаянное в цинковом гробу, мы узнали, какие трудности ему пришлось преодолеть.
Власти всячески препятствовали похоронам Шемьи-заде в Крыму. И только благодаря колоссальному авторитету Шемьи-заде в Союзе писателей СССР, когда к этому делу подключились виднейшие советские писатели, удалось получить разрешение властей. Но если бы они знали, в какую демонстрацию крымскотатарского народа превратятся предстоящие похороны, власти, на мой взгляд, никогда бы не дали согласия.
В то время в Крыму проживало около 5 – 6 тысяч крымских татар и большинство из них, как и наша семья, жили без прописки и без работы, находя средства к существованию случайными заработками. Не знаю, каким образом, но весть о том, что похороны величайшего сына крымскотатарского народа состоятся 13 марта в Акчоре, мгновенно распространилась по всему Крыму. С 12 марта наши соотечественники стали подъезжать к Челеби-Эли, останавливаясь у знакомых, родственников или просто живущих в окрестностях крымских татар. Уже с раннего утра в день похорон к селу стали подъезжать милицейские машины, практически все село и дом на ул. Северной, 14, куда был привезен покойный, были оцеплены.
Из Ташкента прибыли Джеббар-ага Акимов, Мустафа-ага Халилов, из Бештерека — Бекир-ага Османов (отец Юрия Османова). Во всей этой суматохе, мне кажется, только Вильдан держался наиболее выдержанно, координировал весь процесс подготовки к похоронам. Ближе к обеду приехали высокие чины из Симферополя и стали требовать, чтобы был вскрыт цинковый гроб, аргументируя это тем, что в нем может находиться оружие. Мы категорически отказались, завязалась перепалка. Десятки соотечественников стали окружать наш дом. И в этот взрывоопасный момент переговоры взял на себя Вильдан. Нельзя забыть, как он держался уверенно и с достоинством.
После двухчасовых переговоров, после того, как Вильдан заявил, что в таком случае похорон не будет и в известность будет поставлена вся мировая общественность, власти отступили.
Когда километровая похоронная процессия подошла к кладбищу, там уже собрались тысячи людей, чтобы попрощаться со своим любимым поэтом. Сверху хорошо было видно, что не только подъездные пути, но и все село было взято в кольцо вооруженными солдатами внутренних войск, милицией, людьми в штатском. А соотечественники все прибывали с Кубани, из Херсонской области, как потом рассказывали, они оставляли машины за много километров и шли пешком через лес, поля. Напряжение возрастало с каждой минутой, поскольку никто не знал, что случится в следующее мгновение. В какой-то момент наступила такая тишина, что даже было слышно далекое пение птиц. Такое напряжение и такая тишина, видимо, бывают в последние мгновения перед боем двух противоборствующих армий.
Но все закончилось благополучно, похороны состоялись согласно всей процедуре.
Здесь не могу не отметить тех наших друзей, без которых, наверное, не могли состояться эти похороны. Это первая массовая демонстрация крымских татар на своей родине, где они проявили решительность, волю, единство. Это Неджип Абибуллаев, Рустем Карашаев, Сейдали Сейдалиев, Талят Меметов, Рустем (прозвище Золотой). Это замечательный человек Умер-ага, взявший на себя немалый груз по организации похорон. Пусть не обидятся те, кого не упомянул.
Нам не простили организации этих похорон – нашу семью в 1979 году выслали из Крыма. Для меня это была первая высылка, для отца с матерью – вторая (первая в 1944-м).
Семья обосновалась в Геническе, наши встречи с Вильданом стали более частыми. В Крым он приезжал как минимум 2 – 3 раза в год и обязательно заезжал к нам в Геническ. Чаще всего мы организовывали небольшие дружеские компании и путешествовали по Крыму. И, конечно, я ближе узнавал и Вильдана. Если спросить, какая главная черта Вильдана Шемьи-заде, я бы ответил — благородство. И в этом он очень был похож на своего отца – Эшрефа Шемьи-заде. Это такой особый вид благородства, который я наблюдал у наших старших участников национального движения – Джеббара Акимова, Амета Абдураманова, Мустафы Халилова и других. Несмотря на то, что имел глубокие энциклопедические знания, и в этом он тоже похож на отца, он ими никогда не кичился. И если в беседе кто-нибудь из нас попадал впросак, он даже не подавал вида, что мы ошибаемся. Впоследствии мы сами убеждались в своих ошибках.
Вильдан прекрасно владел английским языком, но об этом знали только единицы. Обладая прекрасной памятью, хорошо знал историю своего народа. Всегда мог сказать, когда и как произошло то или иное событие. Вильдан хорошо разбирался в искусстве как Востока, так и Запада. Как-то в один из приездов к нему в Москву он посоветовал мне сходить на Малую Грузинскую, где проходила выставка художников-авангардистов и абстракционистов. Вечером, когда он вернулся с работы, я рассказал, что был на выставке, и честно признался, что мало что понял. Вильдан промолчал. Не в его привычках было кого-либо уличать в невежестве.
Когда начались московские события 1987 года, мы небольшой группой поехали представителями от Геническа и все время жили у него на квартире на Тверской. Весь день у нас проходил на митингах и демонстрациях и все ночи напролет мы с Вильданом обсуждали происходящее.
В стране наступила перестройка, появлялись первые признаки демократии и гласности. В новых условиях начало структурироваться и национальное движение крымских татар. Вильдан Шемьи-заде совместно с Ролланом Кадыевым и Айдером Куркчи создали общество «Крым», с помощью которого хотели претворить в жизнь свое видение пути дальнейшего развития национального движения, будущего крымскотатарского народа. В один из дней 1989 года ко мне домой в Геническ приехали Вильдан с Ролланом. Во время недолгого обеда и чаепития обменялись мнениями по поводу происходящих событий. Я чувствовал какую-то внутреннюю взвинченность Вильдана. На лице Роллана был легкий налет печали. В условиях свободы и безопасности всякие демагоги, горлопаны чувствовали себя как рыба в воде. Основным методом политической борьбы у них было оговорить, освистать соперника. Конечно, в такой обстановке у высокоинтеллигентных Роллана Кадыева и Вильдана Шемьи-заде было мало шансов.
Возвращаясь к воспоминаниям о Вильдане Шемьи-заде, хочу отметить его необыкновенную любовь к детям. В каждый свой приезд из Москвы он одаривал каждого ребенка своих друзей какими-то особенными подарками, маленьких брал на руки, о чем-то разговаривал.
Должен сказать, что в то время Вильдан имел довольно респектабельный вид и какой-то столичный шарм. И был к тому же холост. Немудрено, что пользовался успехом у девушек на выданье. Ну и, конечно, ко многим из них Вильдан относился довольно благосклонно.
Не могу не отметить еще одну особенность характера Вильдана – это любовь к юмору. Он постоянно весело шутил, любил разыгрывать окружающих. Ну и как все сильные люди, частенько посмеивался над собой.
Как-то компанией решили выехать к подножию Чатыр-Дага, организовать шашлык на природе. Поскольку в то время я был владельцем небольшого предприятия общественного питания, то и заботу о шашлыке возложили на меня. Первый этап подготовки шашлыка был осилен – поручил повару Ахтему замариновать мясо, что он блестяще и сделал. Когда приехали на место, то выяснилось, что второй этап — приготовление шашлыка на мангале – должен сделать я. Все наивно полагали, что я большой специалист в этой области. В результате через час моих мучений все ели обгоревшие, но полусырые куски мяса. Больше всех хвалил шашлык Вильдан.
Кого-то может заинтриговать вопрос: почему же Вильдан не переехал в Крым? Где-то в 2000 году он попросил меня осмотреть дом, который он собирался купить на ул. Стрелковой в Симферополе. Мы с Вильданом еще раз осмотрели все конструкции дома, и я посоветовал купить его. Он тут же вручил хозяйке приличную сумму денег в качестве залога и уехал в Москву продавать свою квартиру, рассчитывая через 2 – 3 месяца уже жить в Крыму. Но человек предполагает, а судьба располагает… До нас дошла весть, что он в больнице, тяжело болен. В следующий свой приезд в Крым ранней весной 2001 года, видимо, в период временного облегчения, он передал, чтобы я нашел его в гостинице «Москва». Мы немного прогулялись вдоль Салгира. Это был уже не тот Вильдан — тяжелая походка, мешки под глазами, нездоровый цвет лица говорили о тяжелом недуге.
Затем он настоял, чтобы я зашел к нему в номер гостиницы для ужина. Несмотря на мои уговоры, что лучше нам зайти в кафе «Дюльбер», где мы поужинаем без проблем, убедить его я не смог. Тот ужин, который он организовал у себя в номере, вернее, даже пиршество на двоих, нарушил все предписания врачей. Он без устали заказывал то одно, то другое блюдо. Официанты приходили и уходили через каждые 15 – 20 минут. В тот вечер мы сидели долго, говорил больше он. Он, я думаю, чувствовал свою обреченность. Мы вспоминали прошедшие годы, знакомых, друзей. В какой-то момент он перешел к своим близким родственникам, друзьям. Некоторые из них получили в тот вечер от него довольно нелицеприятную оценку. Этот тяжелый моральный груз, который оставил, взвалив на меня Вильдан, видимо, до конца будет со мной. Расстались мы далеко за полночь.
Дальнейшая жизнь Вильдана в Москве – это борьба с болезнью. В последние месяцы жизни Вильдана, по его желанию, перевезли в Симферополь и разместили в доме у Мерьем Озенбашлы. Хочу несколько слов сказать об этой удивительной женщине. Познакомился я с ней в начале 1970-х годов в доме у Мустафы-ага Халилова. От него я узнал, что она дочь выдающегося крымскотатарского деятеля Амета Озенбашлы. Мерьем-апте периодически заглядывала проведать Мустафу-ага и его супругу. Пару раз с Мустафой-ага мы были у них дома (она жила в 2-комнатной квартире вместе с матерью). Мерьем Озенбашлы работала тогда врачом в ТашМИ. Это была красивая, изящная, всегда со вкусом одетая молодая женщина. Ее благородные манеры вызывали восхищение у окружающих. Вернувшись в Крым, она активно включилась в общественную деятельность. Она была из тех людей, для кого справедливость, истина были дороже всего.
Один из моих любимых философов Ортего Госсет, исследуя судьбы народов, писал, что для каждого народа очень важно иметь хороших ученых, полководцев, политиков, философов… Но еще важнее для народа иметь замечательных женщин… Сколько у нашего народа было в ХХ веке таких женщин, о которых говорил мудрец Ортего Госсет?
В одном из стихотворений, посвященных Эдие Топчи, Эшреф Шемьи-заде писал:
Ах, Эдие, пак эдинъ сен,
Козьяш киби саф эдинъ.
Эльмаз ташлар арасында
Бир бриллиант таш эдинъ.
Эти же слова с полным основанием мы может отнести к Мерьем Озенбашлы.
Согласно завещанию, Вильдан был похоронен на кладбище в с. Акчора, недалеко от могилы отца.
Завершая статью о нашем незабвенном друге Вильдане Шемьи-заде, хочу сказать: яткъан еринъ дженнет олсун, азиз достумыз Вильдан Шемьи-заде.
Но безжалостная рука потревожила могилы и прах отца и сына – Эшрефа и Вильдана Шемьи-заде, лишив покоя их души.
Вильдан Шемьи-заде (стоит в центре), Рустем Эмиров (стоит крайний справа), Хансарай, 1985 г.
comments powered by HyperComments