Острые, рассудительные публикации Адиля Сеитбекирова появились на страницах газеты «Голос Крыма» в 2000 году и сразу нашли своего читателя, со временем, черпая много познавательных фактов из его статей, превратившегося в преданного его почитателя. Вот уже три года как Адиль-ака, а у гаспринцев принято так обращаться к мужчинам, на заслуженном отдыхе, но по-прежнему держит руку на пульсе времени, стараясь трезво анализировать все происходящее вокруг, и ни на шаг не отступая от своих жизненных принципов, не сомневаясь в верности когда-то им избранного пути. Острый ум и чувство юмора по-прежнему не изменяют восьмидесятилетнему юбиляру, и наше интервью, перемежаясь с шутками, перетекло в познавательный и увлекательный экскурс в прошлое, в размышления о проблемах педагогики и воспитания, в рассуждения о будущем нашего народа.
Гаспринское детство под сенью Ласточкиного гнезда
Предки Адиля Сеитбекирова обосновались в живописной деревушке Гаспра. Его дед Сеитбекир-хартбаба, как и все в поселении, занимался садоводством, табаководством и виноградарством. С установлением советской власти вступил в колхоз. В создании бетонных резервуаров для сбора и запаса родниковой воды, удовлетворяющей нужды окрестных санаториев, была и его немалая заслуга. Отец, Керим Сеитбекиров, родился в 1909 году, проучившись год в четырехлетней гаспринской школе и немного освоив грамоту, он вынужден был оставить учебу и помогать семье по хозяйству. Позже, шутя отзываясь о своем образовании, он многозначительно заключал: прошел коридором деревенской школы. Он хорошо помнил школьных учителей — Мустафу Пармаксыза, получившего образование в Стамбуле, и его сына Абдураима-эфенди, продолжившего дело отца, обучая местных ребятишек. Уже в Узбекистане, в совхозе Дальверзин, Абдураим Пармаксыз умер от голода в первые годы депортации.
— Когда в 1920 году все царские и княжеские имения власть национализировала, во дворце парка «Чаир», принадлежавшем ранее княгине Анастасии Николаевне, открыли школу-колонию для подростков. В ней преподавал Джеббар Акимов, учился Бекир Османов, позже героически проявившие себя в партизанском движении в годы Второй Мировой войны, а затем в отстаивании честного имени своего народа. В эту школу пошли учиться и мой отец с сестрой, но на третий день учебы за ними пришел их отец – Сеитбекир-хартбаба. Со словами: «У вас дома гектар земли под табаком, полгектара сада и четверть гектара виноградника, за которыми нужен уход», он забрал их из школы, — вспоминает Адиль-ака. – Мой отец с трудом читал и писал, но от природы был любознателен, трудолюбив, остр на язык и мастеровит на все руки. Работал жестянщиком, электромонтером, крыл крыши, изготавливал печи-буржуйки. С 14 лет он работал водопроводчиком в санатории «Харакс». Мама Афизе тоже там работала в зале приема пищи подавальщицей, а после окончания курсов – медсестрой. Для многих гаспринцев, работающих на обслуживании отдыхающих, это было существенным подспорьем. В Гаспре жило несколько сот жителей, в большинстве своем это крымскотатарские семьи, было несколько русских и греческих семей. Имена жителей деревни часто повторялись, поэтому легче распознавали друг друга по очень метким прозвищам – лагъап, по которым уж точно не ошибешься, о ком идет речь: кузнеца звали Демерджи Сумаил, выходца из Озенбаша – Озенбашлы Якуб, голубоглазого Асана – Коккозлю Асан-ака. К отцу в Гаспре было принято обращаться – буба.
Шестилетнее детство Адиля-ака прошло в дедовском доме на окраине Гаспры, на опушке леса. Ласточкино гнездо для него это не просто красивая открытка, символ Крыма, а до боли родные места, отчий дом, с которыми связаны очень яркие и трагические воспоминания. Уже на чужбине, когда в 1981 году умерла его мама, на ее надмогильном камне он попросил мастера выбить именно этот символ родного местечка под Гаспрой – Ласточкино гнездо, куда обязательно должны вернуться ее птенцы.
Сталинская школа выживания
Война, бомбежка, гитлеровская оккупация, затем депортация, голод, болезни. В землянке, куда вселили семью Адиля-ака, умерли две его бабушки. Вши кишели повсюду — на теле, одежде и даже в придорожной пыли. Они потрескивали в пламени костра, когда над ним, в надежде избавиться от этих паразитов, люди трясли свою убогую одежду. В 1945 году Адиль Сеитбекиров пошел в бекабадскую школу, как ни цинично звучит, носящую имя И.Сталина. Школа тогда работала в три смены, и семилетний мальчишка после дойки козы, покоса травы и другой посильной помощи по хозяйству шел к 16.00 часам на уроки. Смена заканчивалась в 20.00.
— Трудно было учиться, — рассказывает А.Сеитбекиров. – В классе всего четыре учебника на 40 учеников, писали карандашами, тетрадей не было. Приходилось на заднем дворе цементного комбината собирать бракованные бумажные мешки, вырезать из них по размеру тетрадей листы, прошивать посередине, складывать пополам, в виде школьной тетради. Такая тетрадь могла служить несколько раз, когда она заканчивалась, карандашные записи стирались резинкой-ластиком. Помню, я был очень застенчив, у меня дух перехватывало от одного только взгляда учительницы, не то чтобы ответить или что-то спросить. Тогда строго следили за чистописанием, и у меня неплохо получалось, вот только цифра 3, как ни старался, не выходила. Мне было очень стыдно за это, поэтому просил сестру Шахзаде, которая была старше меня на два года и год проучилась в гаспринской школе, а в депортации пошла со мной снова в первый класс. Она нехотя, но прописывала за меня эту злосчастную цифру.
Помню, как мы с нетерпением ждали большой перемены, когда 12-13 ученикам из остронуждающихся семей, а мы с сестрой относились к таковым, учительница на небольшой фанерке раздавала по 50 граммов черного хлеба. Отщипывая по маленькому кусочку, мы растягивали лакомство до конца всех уроков.
Мечтая наесться досыта хлеба
Несмотря на необустроенность, постоянное чувство голода, мы старательно учились, понимая, что тяготы жизни можно будет преодолеть знаниями. В свободное от занятий время мы сажали кукурузу, помогали по хозяйству, следили за своевременным поливом огорода. У каждой семьи были свои небольшие участки, которые по очереди орошались арыками. Но кто-то ухитрялся перекрыть камнем арычек, чтобы подать воду скорее на свой огород, поэтому нашей задачей было бегать на верхние участки и следить за очередностью полива.
В 5.30 утра я бежал к магазину за хлебом, где уже стояла длинная очередь стариков, женщин и детей. Через 2 – 3 часа томительного ожидания подъезжала будка-бричка, от которой исходили пар и кружащий голову аромат свежеиспеченного хлеба. Очередь оживлялась, и люди, по очереди протягивая вместе с деньгами свои хлебные карточки, от которых продавец отрезал дневной корешок, получали отмеренную на весах драгоценную семейную норму. Хлебная карточка в те годы была самым ценным документом. Потеряв ее, семья лишалась на месяц хлеба, поскольку восстановление карточки не предусматривалось. Получив хлеб, я бежал домой, стараясь насытиться его ароматом, и не удержавшись, конечно, отщипывал от него маленький кусочек, мечтая когда-нибудь наесться его досыта. Наверное, уже тогда, семилетним мальчишкой, я определился с выбором своего будущего. В конце 1947 года хлебные карточки отменили, но хлеб по-прежнему был дефицитом. После окончания семилетки я твердо решил поступить на хлебобулочное отделение Самаркандского пищевого техникума. Получив разрешение МВД Узбекистана на выезд для сдачи вступительных экзаменов, я отправился в Самарканд. Остановился у тети Асие, которая снимала комнату у таджика. Сдал экзамены на «4» и «5», но в списке поступивших моей фамилии не оказалось. Все поняв, тетя, прошедшая войну, решительно скомандовав: «Пошли!», повела меня, 14-летнего подростка, в техникум. В фойе какой-то мужчина окликнул ее, это был преподаватель математики и парторг техникума Иван Петрович Редин, которому Асие-тизе, работавшая медсестрой в больнице, делала переливание крови. Она рассказала ему о том, что сдавшие экзамены на тройки — в числе поступивших, а ее племянника в списках нет. Тот, взяв мою экзаменационную книжку, прошел в приемную комиссию и все уладил. Я его не подвел, через четыре года, в торжественной обстановке вручая мне Красный диплом, он, пожимая мою руку, проговорил: «Молодец!».
Имея перспективную возможность трудоустройства — по суммарному количеству предметных баллов выбрать по желанию любое из союзных предприятий, представленных в списках по распределению, я выбрал ближайший к дому – Андижанский хлебокомбинат. Но перед распределением мне было поручено доставить в Ташкент в Узбекхлебтрест на рецензию дипломные работы моей группы. Рецензии были готовы только к вечеру, в целом, все дипломные прошли, кроме одной. Заместитель управляющего трестом отметила, что эта работа слабая, и ее автору придется защищаться на следующий год. Поезд на Самарканд был только на следующее утро, и я, набравшись смелости, попросил заместителя разрешить мне переночевать у нее в кабинете, поскольку деваться мне было некуда. Получив ее согласие, я расположился на диване рабочего кабинета и принялся изучать неаттестованную работу, это оказалась дипломная моего товарища. За ночь мне удалось отыскать и исправить ошибки в расчетах, аккуратно лезвием срезать неточности в чертежах и устранить все недоработки. Наутро, когда заместитель пришла на работу, я протянул ей исправленную дипломную.
— Сам исправил? — спросила она, внимательно просмотрев все страницы, и, улыбнувшись, понимая абсурдность своего вопроса, задала следующий вопрос, — Куда получил целевое направление?
— На Андижанский хлебокомбинат, — ответил я.
— А хотел бы на Бекабадский? – поинтересовалась она. Я утвердительно кивнул. Так, благодаря ей, я получил новое направление.
В 1956 году Адиль Сеитбекиров был назначен сменным технологом Бекабадского хлебокомбината. Через полгода, заметив его старание и способности, перевели на должность заведующего лабораторией, а через год 19-летний молодой специалист уже был назначен главным инженером хлебокомбината. А потом была армия, за три года службы в инженерных войсках Адиль-ака снискал уважение сослуживцев и офицерского состава. В 1960 году он демобилизовался в звании сержанта с 19 поощрениями, в том числе и от начальника спецчастей Винницкого гарнизона, и от Командующего Прикарпатским Военным Округом, а родителям было направлено благодарственное письмо.
После службы в армии А.Сеитбекиров создал семью с Гульсум Зарфеевой из Корбекуля. Она работала учительницей в бекабадской школе. Как-то, уже после замужества, приведя своих учеников на экскурсию в хлебокомбинат и заметив, с каким интересом ученики слушают увлекательный рассказ, казалось, об обычном производстве хлеба, она подумала, какой отличный учитель вышел бы из ее мужа.
А.Сеитбекирову пророчили перспективный рост, но высокая должность его не прельщала, а жизнь вносила свои коррективы. В 1966 году он окончил вечернюю школу на золотую медаль и, получив желанный аттестат, поступил на заочное отделение исторического факультета Ферганского пединститута. Со второго курса он уже преподавал в г.Ширин Сырдарьинской области в 6-10 классах историю, обществоведение, основы советского государства и права.
Уроки Адиля Керимовича
— Адиль-ака, вы, как учитель с многолетним стажем, что можете сказать о своем опыте преподавания в школе в Узбекистане и уже здесь, в Крыму, после возвращения из мест депортации?
— Двадцать лет я проработал в две ставки в школе в Ширине, вечером преподавал политэкономию в энергетическом техникуме. Восемь с половиной лет работал учителем в школе в селе Чистополье Ленинского района Крыма. Все эти годы я старался дать ученику на уроке полную и разностороннюю информацию по теме и возможность высказать свою точку зрения, даже если она идет вразрез с общепринятой, но при условии, если ученик укажет источник: литературу, автора, откуда он эту информацию почерпнул, он должен обосновать и отстоять свои знания. Учитывая особенности территорий, где жил и работал, древнюю историю народов ее населявших, подбирал для учеников и темы рефератов. На уроке должен быть задействован весь класс. Трех-четырех учеников вызывал к доске, поделенной мелом на 3-4 части соответственно, где один, к примеру, должен выписать основные даты опрашиваемой темы, другой – территории, захваченные в ходе военных действий, третий — основные события, четвертый – предпосылки и последствия тех или иных событий. Еще один ученик готовится у карты, пока другой отвечает по заданной теме. Те, кто дополнят ответы стоящих у доски, зададут им вопросы, тоже поощряются оценками. В оставшееся от объяснения новой темы и ее закрепления время гоняю еще одного ученика по картам. И не обязательно историческим, но и физическим, ученик должен ориентироваться в географическом расположении морей, океанов, государств.
И там и здесь бывали разные учителя, мне приходилось слышать в учительской мучительное: «Скорей бы уроки закончились и домой – корову доить». Работа учителя не заканчивается звонком с последнего урока. Это постоянный труд над собой, постоянное совершенствование своих знаний.
— Многие учителя-крымские татары и выпускники среднеазиатских педагогических вузов утверждают, что с возвращением в Крым ощущали некое недоверие со стороны администраций школ и коллег, подвергавших сомнению их уровень образования, профессионализм, опыт. Как было в вашем случае?
— Уже будучи учителем-методистом я приехал в с.Чистополье в 1989 г., зная о свободной вакансии учителя истории. Директор сельской школы подписала мое заявление, но попросила выписку из районо. Поехал в райцентр, предоставил все документы, но в районо отказались дать выписку, пока не покажу штамп прописки в паспорте. А вопрос моей прописки должен был решаться на заседании административной комиссии райисполкома. В назначенный день снова пришлось ехать на заседание. Председатель комиссии, внимательно изучив мои дипломы, грамоты, трудовую книжку, заключил: «Ну, что, товарищи, уже октябрь, уроки истории в школе не ведутся, надо прописать учителя!» Не без сложностей я, наконец, получил выписку районо и приступил к своей работе.
Уже в Крыму дважды был аттестован как учитель-методист высшей категории.
— Справедливо ли, на ваш взгляд, утверждение, что успех, то есть знания, ученика во многом зависят от учителя?
— Абсолютно, чем больше учитель знает, насколько он любит свою профессию и компетентен в своем предмете и конкретных жизненных ситуациях, настолько успешен и его ученик. Я никогда ни одному ученику не поставил в четверти двойку. Это равносильно двойке самому себе как учителю. Двойка не прибавит ученику знаний и не подстегнет к учебе, напротив. В каждом классе есть ученики, не старающиеся, не желающие учиться, но у них есть какой-то другой интерес. Пусть он не ответил мне сегодня урок, но я, зная, что он хорошо выпиливает из дерева или рисует, поручаю к следующему уроку выпилить или нарисовать фигуру древнего воина, подготовить, используя какое-то свое увлечение, материал на историческую тему. В моем кабинете всегда были яркие и красочные наглядные пособия, причем выполненные руками самих учеников. Помню случай, не успел я Павлику, не проявляющему интереса к учебе, на первом уроке пообещать пятерку за макет тевтонского рыцаря, как в тот же день, после последнего урока, на пороге кабинета появился Павлик с мастерски выполненной чеканкой рыцаря. «Молодец, я готов тебе руку пожать», — сказал я оторопевшему пареньку. В тот день вся школа гудела, что Павлик получил пятерку по истории, да и он сам был вне себя от радости. Так, шаг за шагом, можно пробудить и воодушевить ученика на стремление реализовать себя в чем-то.
— В воспитании на что в первую очередь нужно ориентировать нашу молодежь и детей?
— Жизнь не стоит на месте, перед обществом всегда новые задачи, особенно это заметно на примере нашей жизни. Надо детей и молодежь ориентировать на знания, к стремлению к образованию. Знание — вот что обеспечивает авторитет человека в обществе. Уважение к старшим, забота о родителях, патриотичность, любовь к родной земле, самоотверженный труд способны сформировать достойную личность. Мы не можем повернуть колесо истории вспять, но можем выбрать правильные жизненные ориентиры, определить для себя моральные и духовные ценности.
— Плюсы и минусы советской методики воспитания и образования. Что, на ваш взгляд, можно успешно использовать в современных школах, отчего категорически отказаться?
— Каждый ребенок в семье был сызмальства приучен к труду, на каждого, соответственно возрасту, была возложена какая-то обязанность по дому, по хозяйству. Никто не воспринимал это как перегрузку, хотя времена были трудные, голодные, уроки делали при керосиновых лампах. И в советских школах уделялось внимание общественно-полезному труду. Это выражалось в уборке за собой классов, прилегающей к школе территории и ее облагораживании, посадке деревьев, их вскапывании и побелке, и это не считалось зазорным. Сегодня состоятельные родители считают, что его ребенку негоже убирать классную комнату, мыть и подметать за собой. На мой взгляд, самообслуживание формирует в ребенке уважение к труду, отсюда и бережное, аккуратное отношение к окружающему. В сегодняшних школах этому не уделяют внимания, и администрация и родители готовы платить и нанимать дополнительный обслуживающий персонал. Положительный пример советских школ – профориентация выпускников. И родители и школа загодя включаются в процесс определения учащимся будущей профессии.
В советские годы существовала практика запугивания учеников двойками, оставляли на второй год обучения, от такой методики следует отказаться, она абсолютно не оправдывает себя.
— Что вы можете сказать о престиже учителя, основных факторах, влияющих на его формирование и укрепление?
— Личный положительный пример и высокий уровень знаний формируют престиж учителя. Я никогда не курил, и когда вывозили учащихся на уборку хлопка, организовывал небольшую проверку. Скомандовав: «Делай, как я!», бежал впереди, ученики — за мной. Пробежав приличную дистанцию, останавливался и, проходя по строю подуставших ребят, определял «курягу» по учащенному или тяжелому дыханию: «Видишь, как дышишь? Дыхалка слабая, надо бросать курить!» Для профилактики также проводили изъятие сигарет и папирос, привезенных мальчишками с собой на сбор хлопка из дома, и на линейке, перед собравшимися учениками полушутя объявлял: «Именем революции конфисковывается!», и публично кучка табачных изделий сжигалась. Это было зрелищно и, надо сказать, имело успех.
Помню, азиатская жара, трудовой люд собирается стайками у пивной бочки на колесах, кто-то из несведущих окликнул меня, проходящего после работы мимо, приглашая утолить жажду. «Что ты, он не придет, — одернули его товарищи, — он же учитель!». И этим все сказано. Нельзя своим поведением, словом, поступком ронять престиж учителя.
— Адиль-ака, после преподавательской практики вы пробовали себя в журналистике. По отзывам многих читателей газеты «Голоса Крыма», где проработали 14 лет, и ряду интересных публикаций вы неплохо преуспели и в этой сфере деятельности. Несмотря на некоторую схожесть этих профессий, что для вас оказалось ближе по душе?
— Обе эти профессии мне нравились, вместе с накопленными знаниями в учительской работе приходила мудрость, связанная с практикой в жизни, а статьи в газете были лучшим способом делиться своими знаниями с читателями.
— Педагогика и журналистика формируют взгляды и мнение, как отдельной личности, так и общества в целом, каково, на ваш взгляд, будущее этих двух направлений?
— Педагогика и журналистика позволяют людям делиться знаниями, приобретенными при общении с живой природой, и виртуальный мир заменить это общение не сможет. Пока стоит мир, уверен, эти две профессии будут служить человечеству.
* * *
В эти дни со всех концов планеты, благо просторы интернета это позволяют, Адиля Сеитбекирова спешат поздравить бывшие ученики, и у каждого находится теплое слово и приятные и комические воспоминания об уроках истории Адиля Керимовича. Они гордятся своим Учителем и благодарны ему, прежде всего, за Уроки жизни. В нашей беседе Адиль-ака скромно умолчал, а ведь его ученики, члены исторического кружка «Эрудит», в течение десяти лет занимали 1 и 2 места на областных олимпиадах по истории и представляли свою область на республиканских олимпиадах, выезжая в исторически значимые города: Бухару, Самарканд, Хиву, Коканд. За победы они поощрялись грамотами и ценными подарками – фотоаппаратами, транзисторами, а своему учителю привозили грамоту за отличную преподавательскую деятельность, подписанную министром просвещения Узбекистана и президентом Академии наук Узбекистана.
Хайырлы яшлар, Адиль-ака!
comments powered by HyperComments