Тензиле Таймазова с детьми Эмине, Алимом и Шевкетом. 2007 г.
Лидия ДЖЕРБИНОВА
Именно черная. Эта дата у каждого крымского татарина ассоциируется с черным задымленным утром. Задымленным от недавних боев, задымленным от черных воспоминаний. Редкие лучики солнца, едва появившиеся на горизонте в то утро, вселяли еще легкую надежду хоть на какую-то жизнь, хотя внутри был страх, страх пережитый евреями в годы оккупации, когда их вели на расстрел, но лучики надежды все-таки еще теплились в сердцах стариков, женщин, подростков и детей. Молодых, трудоспособных мужчин не было, так как к тому времени их всех призвали в трудармию и отправили куда подальше, в основном, в Сибирь. А это утро началось с грубых окриков работников НКВД и солдат-исполнителей, с сообщения о депортации всего крымскотатарского народа. Под выдуманным предлогом весь народ оказался народом-изгоем. Долгие бессонные ночи, голодные дни, стоны рожающих женщин, предсмертные судороги умирающих под скрежет и стук уносящихся эшелонов. Скотские вагоны с изможденными и измученными людьми отправлялись в неизвестность, оставляя за собой тела умерших в пути мучеников.
Все это наше поколение знает из рассказов переживших эту трагедию, самых близких людей – родителей. Их рассказы глубоко проникали в души поколений и кровоточащей раной оставались на сердце. Нет, не для того, чтобы жить в ненависти к людям, стране, где живут, а с тем, чтобы не позволить той власти, которая в угаре военных потерь и предвидении побед не разглядела правду и справедливость, повторить впредь подобное. Ведь, если у человека болит палец, лечат палец или ампутируют его, но не уничтожают человека со всем его родом.
И простить той власти это никак невозможно. Собственно, а кого и за что прощать? За годы борьбы в тылу, за боевые действия на фронте, за желание жить? Перед народом никто так и не извинился. Он долго боролся за возвращение на родину, долго доказывал свою доблестную борьбу на всех фронтах. И я не считаю, что наша молодежь стесняется слова «депортированный». Нет. С этим словом вырастут поколения и будут рассказывать о той несправедливости, что постигла их народ много лет назад.
Рассказы моей мамы Зейде навсегда врезались в память. Отец Муртаза Асанов, коммунист, ушел на фронт добровольцем. Мама с двумя детьми поселилась у своих родителей в другой деревне. Все годы оккупации жила в страхе, что кто-нибудь сообщит гитлеровцам о том, что она жена коммуниста. Но в деревне Янджу Куйбышевского района никто никого не выдавал. Из-за ранения после госпиталя отец был демобилизован. Приехал в Крым за неделю до выселения и перенес все тяготы депортации вместе с народом. Он до конца жизни оставался патриотом-коммунистом. Умер от военных ран в 1976 году в Андижане.
Родители моего покойного мужа Эмирусеина Джербинова помогали продуктами партизанам в Гурзуфе, они тоже похоронены на чужбине, в Намангане. И родители моего нынешнего мужа Алима Таймазова внесли свой вклад в освобождение Родины от немецко-фашистских захватчиков. Отец его, Исмаил, смог получить документы на год старше, чтобы отправиться на фронт. Он был танкистом, горел в танке, выжил и дошел до Берлина. Дед по отцу Абляким тоже воевал. Оба были награждены медалями. А дед по матери Мамбет был связан с партизанским отрядом Карасубазара, получал задания от Меди-оджа. Но соседка Аня донесла куда надо и его продержали в гестапо 26 дней. Только благодаря подписям земляков с просьбой о его помиловании и служившему в комендатуре Василию его удалось вызволить из застенков гестапо. Хлопотала везде дочь Тензиле. От гестапо до дома в селе Азамат было около 10 километров. Весь этот путь, почти на себе, она вела едва живого отца: вся его спина – сплошной синяк, отбиты легкие и переломаны ребра. Он умер в годы депортации в Намангане.
Хочу остановиться на судьбе Тензиле – моей свекрови. Она уже покойная. Дожила до 92 лет. До войны, которая в корне изменила ее жизнь, она училась в Художественном училище им. Самокиша в Симферополе. Мечтала быть художником. Не удалось. При отступлении 51-й Армии, жители сел помогали им питанием, после бомбардировки по армии она видела вокруг много трупов. Была свидетельницей, как всей деревней спасали и прятали врача Розу Абрамовну с детьми от фашистов, как позже их вели на расстрел. Моя свекровь Тензиле не очень любила углубляться в воспоминания, но как-то, уже после ее смерти, мне на глаза попало несколько страниц с ее стихотворениями. Они кричали. Они взывали к Родине. Это боль, тоска по Родине была пронесена с момента изгнания.
И сегодня, в дни печали, когда сама дата 18 мая заставляет мысленно отправляться в прошлое каждого крымского татарина, и вспоминаются годы, когда стелился белесый пожар вместо света, когда жмых вместо хлеба и пахнет керосином от сожженных пшеничных полей. Слова в этих ее строчках идут от сердца и словно каплями крови проявляются на пожелтевших страницах.
Хочу, чтобы и вы, дорогие друзья, прочитали их и прониклись сочувствием к депортированному в 1944 году народу. Народу, в сердце которого боль за попранную честь, за тысячи отнятых жизней и покалеченных судеб, который безмерно любит свою Родину.
Ватан язысы
Не олды, олды, бизлерге олды – ювамызны боздылар,
Рухсет бермей, татарларнынъ меселесини чездилер.
(То, что случилось, случилось, с нами случилось – разрушили дом,
Не дав выбора, решили судьбу татар.)
* * *
Миллетимиз – къырымтатар, бизлер де инсан баласы.
Юреклерде даим ятар ватан асрет язысы.
(Мы – крымские татары, мы тоже люди.
В сердце навсегда сохранится тоска по Родине.)
* * *
Барып корьдим Ватанымызны, кечмеге копюр тапмадым.
Чокъракъларда акъкъан сувларны ичмеге истедим.
(Я видел Родину, но не отыскал моста к ней.
Захотелось испить воды, что течет в ее ручьях).
* * *
Не истединъиз мезарлыкълардан? Бозуп эвлер къурдынъыз.
Татарларнынъ юрегине къанлы пычакъ урдынъыз.
(Что вам нужно было от могил? Разрушив их, построили себе дома.
Пронзили сердце татар кровавым ножом.)
* * *
45 йыл олды чыкъкъанымызгъа, ич акълыкъ корюнмей.
Ичтен чеке миллетимиз, башкъаларгъа ялынмай.
(Уже 45 лет, как мы в изгнании, но справедливости не видать.
Народ все терпит, не жалуясь никому.)
* * *
Иншалла бир кунь Ватанымызгъа къайтармыз, яйрармыз.
Татарлар ичюн Озьбекистан аслы Ватан олмаз.
(Дай Аллах, когда-нибудь вернемся и Родиной насладимся.
Узбекистан для татар никогда не станет Родиной.)
* * *
Памукъ тарлаларында адым-адым атладым.
Ватаныма къайтарым деп гедже-куньдюз агъладым.
(Шагала по хлопковому полю.
Плакала день и ночь, мечтая вернуться на Родину.)
* * *
Санки дерсинъ йылдырым ургъан – багъ-багъчалар къуругъан.
Эвимизни корейим десем, тапмадым – бозулгъан.
(Сады и виноградники высохли – словно молния ударила.
Дом хотела посетить, не нашла – разрушен он.)
* * *
Бизден башкъа Ватанымызгъа ич кимселер къоналмаз.
Къыйналгъанымыз, корьгенимиз омюр бою унутылмаз.
(Никто кроме нас не сможет осесть на нашей Родине.
Наши мучения и пережитое никогда не забудутся.)
* * *
Майыснынъ 18-де бизни Къырымдан алдылар.
Джума куню эртесине Урал ёлуна салдылар.
(18 мая нас вывезли из Крыма.
На утро в пятницу отправили на Урал.)
* * *
Ана кетти Озьбекистангъа, бала-чагъа Уралгъа.
Озюмизни къой дай сюрюп кетирдилер Марий Эл дагъына.
(Мать отправили на Урал, детей – в Узбекистан.
А нас самих, волоча, как баранов, привезли в леса Марий Эл).
* * *
Эй, Ярабби! Бу беляны башымыздан савуштыр.
Гуняхларымызны сен багъышла, юртымызгъа къавуштыр.
(О Господи! Отведи от нас эту беду.
Отпусти нам все грехи. Воссоедини нас с Родиной.)
* * *
Беяз сачлы къартанайлар агъыр иште зорлана.
Озь Ватанына асрет чекип, ят ерлерде къорлана.
(Седовласые бабушки замучились в непосильном труде.
Страдают на чужбине, тоскуя по Родине.)
* * *
Къыйналып кельди халкъымыз, ачлыкътан чокъ ольдюлер.
Ёлларда халкъымыз, макъсадына етмейлер.
(Замучился наш народ, много умерло от голода.
Народ в пути, но до цели не может дойти.)
* * *
Озьбекистан чёллеринде чокъ къабирлер къазылгъан.
Башташларнынъ устюнде «къырым шиити» язылгъан.
(Много вырыто могил в степях Узбекистана.
На надмогильных камнях написано: «святой из Крыма.)
* * *
Бала-чагъа, гуль дай къызлар ачылмасдан солып къалдылар.
Ашсыз, сувсыз ве мекянсыз гъариплер къурбан олдылар.
(Дети, девушки-красавицы завяли, как нераскрывшийся бутон.
Несчастные без еды, воды и обители стали жертвами.)
* * *
Барып корьсем Ватанымны тесирлене юрегим.
Юре-юре даянмайым, акълыма тюше кечмишим.
(Как увижу Родину — сердце волнуется.
Не выдерживаю пути — прошлое вспоминается.)
* * *
Бу бейитлерни окъугъанлар менден селям алсынлар.
Манъа сагълыкъ тилесинлер, ольсем дуа этсинлер.
(Читающим эти двустишия от меня привет.
Пусть пожелают мне здоровья, а коль умру — прочтут молитву за упокой души.)
* * *
Къысмет олса келир бир кунь, къайтармыз Ватанымызгъа.
Алла къувет, такъат берсин эпимизнинъ башымызгъа.
(Настанет счастливый день, когда мы вернемся на Родину.
Пусть Аллах даст мощь и силу каждому.)
* * *
Къырымдан бизни чыкъаргъанда авлап къалды копегимиз.
Кельдик 66 яшына, Къырым асретлигини чекемиз.
(Когда нас выселяли из Крыма, собаки вслед выли.
Достигли почтенного возраста, но все тоскуем о Крыме.)
* * *
Айлана да агълайман дёрт диварнынъ ичинде.
Акъшам ятып юкъласам Къырымны корем тюшюмде.
(Ворочаюсь и плачу в четырех стенах,
И ночью Крым является во снах.)
* * *
Не агълайсынъ, гузель Къырым? Эпимиз къайтармыз еримизге.
Белимизде къувет къалмаса да, къайтмагъа кучь тапармыз.
(Что ты плачешь, прекрасный Крым? Мы вернемся к родным очагам.
Из последних сил, но отыщем дорогу к тебе!)
comments powered by HyperComments