Сидят: мои родители Айше Балич и Абдураман Бекиров с внуком.
Крайняя справа (стоит) Нефизе-апте. Учкупрюк, 1956 г.
(Отрывок из готовящейся к изданию книги «Это было в Коканде»)
Шевки БЕКИРОВ, доктор медицинских наук
В этом отрывке из книги я хочу рассказать о двух близких и родных мне людях, их очень схожих судьбах.
Мой дед по отцовской линии, Бекир Карабахи, был головой деревни Кутлак Судакского района. В 1914 году в возрасте 59 лет он умер. Мой отец 9-летним мальчиком остался во главе большой семьи.
Дед был дважды женат. Первая жена во время родов умерла, оставив девочку. Это была моя Эмине-ала, она вышла замуж за Аджи-эниште. У них был большой дом и сад с фруктовыми деревьями. Мы часто ходили к ним в гости. Это были очень хорошие и добрые люди. У тети Эмине была единственная дочь Нефизе, с которой я близко познакомился лишь после войны. Родилась она в 1921 году.
Дед женился во второй раз на девушке из деревни Токлук (ныне Богатое). Долина деревни до моря так и называлась Токлукской долиной. Бабушка моя была из очень богатого рода Паничей. Как-то, уже после возвращения в Крым, мой двоюродный брат Сейдамет-ага (сын моей тети, родной младшей сестры отца Асене-ала) приехал ко мне в Симферополь из Ленинского района (я работал врачом) и ночью повез меня на консультацию в Токлук к родственнику. И тогда я понял значимость этого населенного пункта. К деревне вела широкая дорога, пропускавшая две автомашины. Вдоль нее — миндальные деревья с могучими стволами. Думаю, эти деревья были посажены более 300 лет назад, так как миндаль растет очень медленно и, конечно, это, в свою очередь, говорит о богатстве этой деревни. В ялыбойских деревнях кладбища представляли собой миндальный сад, у изголовья каждой могилы сажали миндальное дерево. Весь урожай миндальной аллеи собирался, а средства от его продажи шли на обучение одаренных детей. Не имело значение, ребенок из богатой или бедной семьи – эти средства получали все. Этим занималось общество «Хайрие». Представьте, сколько миндаля давала миндальная аллея, протяженностью более 2 км, по дороге в Токлук!
Вторая жена деда Анифе – моя бабушка. У них родились мой отец Абдураман, дядя Абибулла, тети Асене, Асие, Алиме и Айше. Обратите внимание, все имена начинаются на букву «А». Видимо, это была какая-то традиция. Думаю, если бы дед дожил до революции, то его семью раскулачили бы и отправили в Сибирь. Нефизе-апте вышла замуж. Мужа ее звали Усеин. У них родились 3 сына. Старшие в начале войны учились в Севастополе, в училище. Когда начали эвакуировать жителей Севастополя, курсантов, в том числе двух сыновей Нефизе-апте, погрузили на корабль «Абхазия» (транспортное судно). Не успели они отплыть на пару километров от Севастополя, как гитлеровские самолеты разбомбили и утопили судно, и все, кто на нем был, погибли. Нефизе-апте с младшим сыном депортировали на Урал. Кажется, это был район г.Барнаула на Алтае. Там от холода и голода умер третий мальчик. Муж Нефизе-апте был отправлен в трудармию. Там он женился на русской женщине. А Нефизе-апте в 1945 году отыскала нас в Учкупрюке. Добиралась она до нас больше месяца зайцем на товарных вагонах. Была вся в лохмотьях, худая – кожа да кости. Ее голубые глаза впали, смотрели с тоской и горечью. У нас было большое ржавое корыто, в котором нас мама купала. В нем она искупала и Нефизе-апте, ее лохмотья сожгла и одела ее в темно-зеленое платье. Отец восстановил ее документы, со временем устроил на работу уборщицей в школу. Нефизе-апте была неразговорчивая, больше слушала. До замужества она жила у нас и помогала как могла.
После из Сибири приехала Сундуз-тизе Балич с дочерью Зерой.
Жили мы в комнате 2х3 метра с тамбуром в 2х1 метр. Как мы помещались в этом помещении – уму непостижимо.
Сундуз-тизе устроилась фельдшером-акушеркой. Зера-апте поступила в Кокандский медтехникум, после его окончания работала медсестрой в больнице. Им, как специалистам, выделили одну комнату.
Было очень голодно. Хлеб (ржаной) выдавали по карточкам, по 200 г на человека. Мы, дети, осенью залезали в огороды, где росла джугара (нынешнее поколение даже не знает, что это такое). Стволы джугары были как у кукурузы, выделяли сладкий сок, который мы высасывали, а головки с незрелым зерном (похожее на зерно веника) мы закладывали в сумки с тетрадями, которые мама сшивала из темной оберточной бумаги, и ели во время перерывов. Когда Узбекистан перешел на производство сахара – мы объедались сахарной свеклой, это было блаженство. Очень любили есть цветы акации, они были сладкие и их можно было есть, сколько хочешь, только надо было уметь лазить по деревьям, а это нам удавалось очень хорошо.
Вначале, в 1944 году, мы жили в деревне Кангил, в 1,5 км от райцентра и нашей школы. Я учился в первую смену, а сестра Шефика – во вторую. Была у нас общая обувь – женские туфли на каблуках. Они были большие, сползали с ног. Я возвращался, передавал туфли сестре и тогда она шла в них учиться. Но самой страшной была тропинка в райцентр вдоль реки. Между моей тропинкой и домами было поле. В этих домах жили пастухи-киргизы. Они на зиму спускались с гор и жили в поселке около 2 – 3-х месяцев. У этих киргизов были собаки – крупные и очень злые. Я шел по тропинке, а они наблюдали за мной и потом бросались. В страхе я хватал туфли в руки и бежал босой. Однажды они меня покусали. С тех детских лет я боюсь собак.
Хадыр Мустафаев
Хадыр-ага Мустафаев родился в деревне Тувак в 1915 году. Окончил Ялтинский педагогический техникум и был призван в армию в 1935 году. Из выпускников техникумов, институтов, молодых преподавателей институтов начали готовить кадры для армии. Хадыр-ага один год учился в Павлограде и получил офицерское звание. В 1936 году он был уже старшим политруком, в начале войны — на службе кадровым офицером. В первый год войны его часть вместе с армией под Киевом попала в окружение. Хадыр-ага дважды пытался бежать из немецкого плена – лишь на третий раз удалось добраться до своей деревни. В 1944 году, после освобождения Крыма, был арестован и осужден на 10 лет. Вернулся из лагеря в 1954 году и устроился кассиром в контору МТС (машино-тракторная станция). Женился на Нефизе-апте. У них родилось четверо детей: Ахтем, 1956 г. р., Энвер, 1957 г. р., Диляра, 1961 г. р., и Анифе, 1964 г. р. У Хадыра-ага были родственные связи с бывшим головой Тувака Велижановым, так как сыновья последнего, Муртаза и Юсуф, часто навещали их в Учкупрюке.
Коль разговор коснулся этих людей, хочу рассказать свои впечатления о встречах с ними. Они приезжали из Чкаловска Ленинабадской области. Первый раз я встретился с Муртазой-ага на свадьбе у Заита-ага (младшего брата Хадыра-ага). Он был образован, учтив, к нему тянулись люди, с ним хотелось общаться на разные темы. На второй день после свадьбы был приглашен узкий круг людей, и нам с отцом выпала честь присутствовать. Слово взял Муртаза-ага. Говорил очень хорошо, грамотно, на крымскотатарском и русском языках. Затем он запел. У него было своеобразное исполнение – мелодия сохранялась, но слова иногда могли меняться. По натуре он был сдержанным, хорошо и со вкусом одевался, всегда гладко выбрит, с офицерской выправкой. Видимо, учеба в кадетском корпусе и впоследствии офицерство наложили хороший отпечаток на поведение, внешность и т. д. Брат его Юсуф был другим – любил выпить. Но писал брату письма очень лаконичные: якорь брошен, нахожусь среди жаб и пауков или якорь поднят, корабль в тумане (нахожусь в пути, куда попаду – неведомо).
Хадыр-ага и Нефизе-апте вырастили своих детей, переехали в Крым, устроились в с. Вилино. Там они и умерли: в 1995 году — Хадыр-ага, а в 1997 г. — Нефизе-апте. Покоятся рядом на кладбище села Вилино. Алла рахмет эйлесин.
comments powered by HyperComments