На мой взгляд, очень удачна характеристика четырех понятий: когда вы что-то делаете без любви и непрофессионально — это халтура; без любви, но профессионально — это ремесло; не профессионально, но с любовью – это хобби, а когда и профессионально и с любовью — это искусство.
Вот как раз с человеком, овладевшим таким искусством и отыскавшим в нем смысл своей жизни, наша увлекательная беседа. Искусствоведа Эльмиру Черкезову завсегдатаям различных выставок, презентаций и встреч, думаю, представлять не надо. Эта яркая и обаятельная женщина, умеющая тонко и очень точно расставить акценты в вопросах культуры, искусства и традиций Крыма, знакома многим как организатор интересных выставок, круглых столов, встреч и проектов, участница международных научных конференций и искусствоведческих чтений, первой экспедиции с целью возрождения традиционного крымскотатарского ткачества, как автор ряда статей в различных периодических изданиях, вышедших позже отдельным сборником «В поисках утраченной гармонии» (2009 г.), автор-составитель биобиблиографических справочников (1995 г., 2017 г.). Теле— и радиопередачи с ее участием привлекают внимание общественности к актуальнейшим проблемам крымскотатарского искусства. Широта ее познаний не ограничивается лишь изобразительным искусством. В центре внимания Эльмиры Черкезовой всегда была и есть культура крымскотатарского народа, его фольклор, традиции, музыка, архитектура, костюм, театр, хореография, предметы быта, кухня. Одним словом, все, что составляет его духовное наследие. Благодаря ее многолетним скрупулезным изысканиям собраны и систематизированы сведения об около 150 художниках, скульпторах, мастерах декоративно-прикладного искусства, архитекторах, представляющих четыре поколения крымскотатарских деятелей. И главное, немаловажное значение имеет то, что большая часть ее исследовательского материала собрана не только в результате архивно-источниковедческой работы, но и личного, очень дружеского и доверительного общения. Подумайте только: с Эшрефом Шемьи-заде, чье имя золотыми буквами вписано в крымскотатарскую литературу и вошло в Большую Советскую Энциклопедию, именитыми художниками Аметом Устаевым, чью работу «Портрет кедая Джангазы Шерфединова» ей удалось привезти в Крым, Кязимом Эминовым, Сеидхалилом Османовым, художником-специалистом по крымскотатарской традиционной вышивке Зулейхой Бекировой, талантливым скрипачом Шевкетом Асановым, поэтом Юнусом Кандымом, внуком Айвазовского Константином Арцеуловым и многими-многими другими. Это непосредственное общение с такими выдающимися деятелями, их родными и друзьями, этнографами и музейными работниками позволило подготовить весьма интересную и богатую подборку сведений, тепло и эмоционально переданных ею в различных публикациях, на которые сегодня опираются студенты, преподаватели, журналисты, специалисты, изучающие историю, культуру, архитектуру и быт Крыма. О вкладе Эльмиры Черкезовой в сокровищницу народного искусства можно писать долго, и все равно что-то да и упустишь. Мы побывали в гостях у искусствоведа накануне ее юбилея и хотели бы поделиться с читателем всего лишь некоторыми фрагментами из этого увлекательного и познавательного общения за чашечкой кофе, сваренного в джезве работы Асана Галимова, и традиционно щедрым угощением радушной хозяйки.
Организации выставок Зулейхи Бекировой Эльмира Черкезова уделяла особое внимание
«Мой островок, мой «Алтын бешик»
В небольшом домике, где все проникнуто любовью к своему, народному, и вместе с тем утонченностью и вкусом, нас встретила радушная хозяйка Эльмира-ханум. И сразу с порога, перехватив мой любопытный взгляд, устремленный на картины, она увлеченно начала рассказывать об этих работах, выполненных в технике офорт известной художницей Заремой Трасиновой к произведениям Ашика Умера.
— Здесь представлены как бы три жизненных цикла: юность, зрелость и мудрость. К последнему этапу, некоему состоянию мудрости, я, наверное, уже подхожу, — со своеобразной искринкой в глазах пояснила наша собеседница, словно продолжая экскурсию, отворяя резную дверь в следующую комнату, где стена украшена килимом и эвджияром. — Этот дверной проем был нестандартного размера, и удивительный художник и мастер по дереву Али Бекиров предложил оставить старую дверь, ему, правда, пришлось изрядно потрудиться, снимая несколько слоев старой краски и шлифуя. Теперь вырезанные им крымскотатарские орнаменты радуют душу. Мы под разными углами и при разном освещении любовались картиной «Ночь» с крымским пейзажем, написанной Сеидхалилом Османовым в Узбекистане и подаренной автором Эльмире Черкезовой, проникаясь философским посылом художника.
— Морской пейзаж – это один из сложных жанров изобразительного искусства, и в Крыму нет достойных маринистов. И я счастлива, что в свое время, несмотря на материальные сложности, заняв деньги, выкупила вот эту картину «Берег моря» тогда еще студента Ридвана Балича, — с увлечением рассказывает Эльмира-ханум, остановившись у картины в красивой золоченой раме. – Вообще, если что-то радует ваш глаз, приносит душевное умиротворение, старайтесь приобретать. Ваш внутренний положительный эмоциональный заряд несоизмерим ни с какими материальными затратами. Такой заряд дарят мне и работы Александра Крапко.
На рабочем столе Эльмиры-ханум я заметила ячейки с картотеками и фотографиями, а рядом расчерченный лист полуватмана со множественными линиями и ответвлениями с именами и пометками:
— А это я работаю над составлением своего генеалогического древа, к сожалению, не все в этом деле легко дается. Многое по независящим от нас обстоятельствам безвозвратно утеряно, — сокрушается хозяйка.
— Эльмира-ханум, расскажите о своих корнях, семье, детстве…
— Отец Якуб Куртсеитов родом из Озенбаша, мама Садие – из Кучук-Ламбата Алуштинского района. Я росла в кругу многочисленных родственников в Бекабаде, куда попали родители вследствие высылки крымских татар. С раннего детства я впитывала в себя любовь, искренние чувства и глубокую порядочность и внутреннюю интеллигентность своих трудолюбивых, красивых и эмоциональных близких. Я упивалась воспоминаниями своей бабушки Гульзаде-хартана о той сказочной стране, где жили ее койдешлер (земляки-односельчане) между Алуштой и Ялтой. Я уже тогда, сама еще толком не осознавая, создала в своем сердце и памяти свой островок — свой «Алтын бешик», и в этой волшебной золотой колыбели я вынянчила, вырастила и по сей день несу по своей жизни бесконечную любовь ко всему прекрасному, к родному южнобережью, к Крыму.
Э. Черкезова с родителями и братом Ислямом
В те сложные годы на чужбине родители нам со старшим братом Ислямом сумели привить чувство собственного достоинства. Они были требовательными, с ярко выраженным национальным самосознанием. Мама всегда, несмотря на материальные трудности, старалась хорошо выглядеть, и нас, детей, одевала опрятно, сама хорошо шила, вязала и украшала нашу одежду вышивкой или интересными деталями, создавала красоту и уют в доме и во дворе. Это очень характерная черта – уметь из ничего, практически из подручных средств сотворить сказку, чтобы и душу и глаз радовала. У меня в детстве над кроватью висело полотно, казалось бы, из грубой мешковины, но волшебными мамиными руками оно превратилось в эвджияр, вышитый удивительным растительным орнаментом. В семье всегда говорили исключительно на родном языке, и что примечательно: соседи вокруг, люди других национальностей, тоже выучили и старались говорить на нашем языке. Помню, моя подруга детства Тамара общалась со мной на прекрасном южнобережном диалекте. В детский сад я не ходила, меня оставляли у Гульзаде-хартаны, а когда пришла пора учиться, я стала получать двойки, потому что абсолютно не понимала русского языка, и маму даже вызвали по этому поводу в школу. Но вскоре, конечно, я все наверстала.
— Увлечение искусством проявилось в школе?
— Я бы не сказала искусством, скорее литературой. В классе 5-6 увлеклась чтением. У моей Айше-тизе была дома хорошая библиотека, и я брала у нее книги. Примерно в этом же возрасте тренер предложил записаться в секцию по легкой атлетике. Уже в старших классах я лучше всех бегала на разные дистанции, прыгала и метала, выступала за городскую команду. В 10 классе была признана абсолютной чемпионкой школы по легкой атлетике, где-то у меня даже сохранилась лента с соответствующей золоченой надписью. Вообще Бекабад слыл спортивным городом. Кто-то увлекался баскетболом, кто-то волейболом, кто-то греблей. Многие крымские татары из нашего города достигали значительных успехов в спорте, в разные годы становились чемпионами мира, Европы по гребле.
Волошина открыл для меня Эшреф Шемьи-заде
— И какой литературе вы в школьные годы отдавали предпочтение?
— Большой переворот в моем сознании произвел Ф.Достоевский. В старших классах я перечитала полное собрание его сочинений, некоторые не один раз. Начались мои внутренние искания, переживания. Я уже тогда начала анализировать и переживать: ведь если мы в ответе за слезу любого ребенка, как тогда могла произойти такая чудовищная несправедливость в отношении моего народа – невинных детей, женщин, стариков. Для меня это стало большим потрясением. Я стала искать разную литературу. И это было не стихийное беспорядочное увлечение чтением. Анализировала дневники писателей, известных личностей. В этот период мое еще неокрепшее восприятие спасло, наверное, сочетание западной и восточной литературы. Я с упоением постигала древнеперсидскую поэзию. Меня восхитил Омар Хайям, его философские взгляды. Русский язык и литературу у нас преподавала прекрасный педагог Диляра Чакирова, удостоенная позже звания «Заслуженный учитель Узбекистана». Ее все обожали за высокий профессионализм и утонченные манеры. Уже чуть позже меня увлекла поэзия Андрея Вознесенского. А вот Максимилиана Волошина как личность и поэта открыл для меня Эшреф Шемьи-заде. Во время нашей второй встречи он запомнился мне сидящим в кресле и читающим «Дом поэта» М.Волошина. По моей просьбе тогда Сеидхалил Османов написал портрет Эшрефа Шемьи-заде, который ныне хранится в фонде Крымскотатарского музея культурно-исторического наследия.
— Что определило ваш выбор профессии?
— Скорее всего, все вместе — и очень теплые семейные и родственные отношения, гармоничная среда вокруг, и спорт, и литература. В доме мы часто слушали пластинки, смотрели слайды по искусству и фильмы через диапроектор «Этюд», всегда выписывали много разных газет, повзрослев, я уже сама выписывала различные издания. Несмотря на несколько романтичный порыв поступить на геологический или топографический факультет, я прислушалась к маминому совету и поступила в Ташкентский пединститут им. Низами на библиотечный факультет. Конкурс был большой, но я прошла, и окунулась в дружную студенческую среду, была в сборной института по баскетболу и спорторгом факультета. После окончания института два года отработала в методическом отделе Ферганской областной библиотеки. А потом, устроившись заведующей библиотекой в Бекабадское музучилище, органично влилась в среду людей искусства – образованных, остроумных, интеллигентных. Здесь познакомилась с Эдемом Налбандовым и другими интересными личностями. Мне захотелось продолжить свое образование, постигать новое, неизведанное, все время находилась в каком-то поиске самой себя и ответов на мучившие меня вопросы. Несмотря на бешеный конкурс, успешно сдала экзамены и поступила на искусствоведческое отделение Ташкентского театрально-художественного института, параллельно преподавала в музучилище.
— После окончания театрально-художественного института появились ваши первые публикации в газете «Ленин байрагъы». А чему была посвящена ваша дипломная работа?
— Да, я часто бывала на разных выставках, мне это очень нравилось. Меня познакомили с Тимуром Дагджи, он предложил подготовить материалы для газеты. Так в 1980-е годы появились мои первые публикации в газете «Ленин байрагъы» и журнале «Йылдыз» о Сеидхалиле Османове, Османе Чубарове, Абибе Исмаилове, Джевдете Тахтарове, Кязиме Эминове и крымскотатарских художниках нового поколения. Кстати, дипломная моя была посвящена творческому наследию Кязима Эминова.
— Творчество какого художника вас покоряет?
— Рембрандт – гениален, особенно его картина «Артаксеркс, Аман и Эсфирь», люблю Амедео Модильяни, Михаила Врубеля, постимрессионистов.
Искусство зиждется на фольклоре
— Со многими художниками вас связывали и связывают теплые и дружеские отношения, многие из них, вдохновляясь, писали ваши портреты, поражающие утонченностью образа. Расскажите, как вам удалось встретиться и пообщаться с внуком известного мариниста Ивана Айвазовского – Константином Арцеуловым? Как-то прочла воспоминания его дочери, опубликованные в одном из российских изданий, о том, как после национализации их усадьбы в Крыму, Константину остался лишь раскладной столик и пианино, на котором он любил играть Эдварда Грига и крымскотатарские мелодии…
— Я благодарна судьбе, что мне довелось быть лично знакомой и общаться с довоенными крымскотатарскими художниками – то поколение буквально пропитано, пронизано Крымом, в них кровь и соль нашей земли. Они чувствовали и осязали эту тонкую духовную связь и могли передать в своих работах очень точно и сочно, как никто, наверное, не сможет сегодня передать. У того поколения свое мировосприятие. Так получалось, будто судьба меня сама вела и окружала интересными и добрыми людьми. К примеру, с Сеидхалилом Османовым мне посчастливилось познакомиться в 1980-е годы благодаря нашему общему увлечению кактусами — у него была богатая коллекция. В те годы художники часто собирались у кого-нибудь в мастерской. Запомнилась одна из таких встреч дома у Сеидхалила Османова в Ленинабаде. Он всегда встречал гостей с размахом. Актриса довоенного театра Айше Диттанова прочла монолог Заремы из спектакля «Бахчисарайский фонтан», а Муртаза Велиджанов — любимые стихи поэтов-символистов начала ХХ века. На меня это произвело огромное впечатление – я впервые видела и слышала известных в Крыму до войны деятелей искусства.
«Начало пути», 1978 г. Портрет Э. Черкезовой, художник Зарема Трасинова
Вот в такой творческой атмосфере формировались и мои собственные взгляды. Примерно в этот период я выезжала в Москву на курсы повышения квалификации, посетила имевшую большой резонанс выставку «Париж — Москва». И мне рассказали о Константине Арцеулове, я попросила познакомить меня с ним. И вот прихожу к нему в гости, а он с порога встречает меня со словами «Хош кельдинъиз!». Он прекрасно владел крымскотатарским, был летчиком, основал планеризм в Коктебеле, в 1930-е годы его по доносу необоснованно репрессировали, находился несколько лет в ссылке в Архангельске, а потом еще 10 лет был поражен в правах. Когда мы с ним встретились, ему было под 90 лет, и он — тонкий ценитель крымскотатарского фольклора — показал мне свои иллюстрации к «Легендам Крыма».
— А ваше отношение к фольклору?
— Вообще любое искусство зиждется на фольклоре. Народное творчество всегда питало, питает и будет питать и классическую музыку и литературу. Подумайте, если бы не было Арины Родионовны, сказками, песнями и легендами пробудившей внутренний мир маленького Саши, не проявился бы и поэтический дар Александра Пушкина. Фольклор питает творчество, и благодаря фольклору сформировалось около 50 разновидностей крымскотатарского декоративно-прикладного искусства.
Фольклор – это ведь и история народа, и в нем свой сакральный смысл. Согласно преданию, народ обретет Золотую колыбель лишь тогда, когда сумеет достичь истинного просветления.
Не лезьте в музыку руками…
— Эльмира-ханум, вы специалист в области истории изобразительного искусства крымских татар. Национальная галерея и Крымскотатарский музей искусств зарождался при вашем непосредственном участии. Первые выставки, посвященные крымскотатарской традиционной архитектуре, крымскотатарской одежде и творчеству молодых крымскотатарских художников, состоялись благодаря и вашему активному участию. Это слово «впервые» всегда рядом с вами и вашими проектами. Откуда берутся силы, идеи?
— У меня не бывает ничего спонтанного и стихийного. Это плоды многолетней работы, духовного и творческого поиска. А все это невозможно осуществить без любви. В искусстве без любви делать нечего. Для трудового стажа, за зарплату, просто, чтобы как-то отсидеться на рабочем месте, я не могу. И не понимаю и не приемлю таких людей. Не понимаю и не приемлю кича, когда дилетант с большими претензиями и пафосом берется судить о том, чего не ведает сам. Так и хочется сказать: не лезьте в музыку руками, не топчите искусство сапогами…
Мне нравится быть в гуще событий, гореть-болеть работой, поэтому люблю общаться с духовно богатыми людьми, молодежью, проникаться их идеями, открывать для себя и народа новые творческие личности. Моя деятельность должна быть во благо. Поэтому я всегда с особой теплотой вспоминаю и плодотворные экспедиции, и субботник по расчистке азиза Газы-Мансур, организованный «Голосом Крыма». Я глубоко ценю и уважаю опыт, талант и мудрость старшего поколения, восхищаюсь творческими прорывами современников и, безусловно, не мыслю искусства без преемственности поколений.
***
В свое время Эльмире Черкезовой удалось, обратившись с просьбой к главному хранителю Симферопольского художественного музея, отыскать в фондах работы одного из первых профессиональных довоенных художников Тохтара Афузова, а в Севастопольском художественном музее – Абия Яр-Мухаммедова. Так по крупицам складывалась сокровищница крымскотатарского изобразительного искусства, казалось, безвозвратно утерянного в годы депортации. Учитывая все эти многочисленные заслуги, Эльмира Черкезова удостоена звания «Заслуженный деятель искусств Крыма» и вошла в тройку лидеров рейтинга «Топ-50. Самые влиятельные АRT-люди Крыма 2015 г.»
Мы расточаем свои дни в поисках смысла жизни. Знайте же, этот смысл – в Искусстве, — утверждал Оскар Уайльд. И, на мой взгляд, Эльмира Черкезова в этом нисколько не сомневается, посвятив себя служению ему, Его Величеству Искусству. При этом с достоинством неся высокие и благородные звания Женщины, Мамы и Бабушки.
Хайырлы яшлар олсун, Эльмира-ханум! Быть всегда молодой — тоже Искусство, а к нему у вас особый подход – профессиональный и с любовью.
comments powered by HyperComments