Улькер Муртазаева (вторая слева) с братом Эрнестом и однокурсниками, альплагерь «Варзоб», 1986 г.
Воспоминания, воспоминания… Они, как снежный ком, обрастая годами и событиями, к сожалению, не только добрыми, все больше горькими, со слезами на глазах. Пропускаешь жизнь по возможности через сито, ощущаешь себя как на госэкзамене и нередко ставишь себе «неуд», исправить который уже не дано…
С волнением прочитала в «Голосе Крыма new» очерк Лидии Джербиновой «Никто не сможет изменить прошлое» о событиях, произошедших через год после изгнания нас, крымских татар, с нашей прапраРодины. Крым осиротел… Судьба моего народа, испытания, выпавшие на его долю, — это черная полоса в нашей истории. Да, никто не сможет изменить прошлое и никто не имеет права забыть это. Наши потомки пронесут эту боль через многие-многие поколения. И никто не сможет лишить нас этой памяти, запретить молиться за души умерших и призывать человечество осудить преступную депортацию и признать геноцид крымскотатарского народа.
Наша семья Абдуллаевых: отец Сулейман, мама Шефика, братья Эрнест и Сеяр и я, в результате насильственного выселения крымских татар оказались в г.Беговате (ныне Бекабад). С нами была мамина тетя — добрейшая Фатма-тизе. Мамины родители с семьей в это время жили в Сталинабаде в Таджикистане. Летом 1944 года мамина сестра — Урие-тизе — забрала меня с Эрнестом к себе в Сталинабад. Через год я вдруг вижу маму, идущую к нам по улице. Мы были безмерно счастливы ее приезду, но тут выясняется, что они с отцом и младшим братом Сеяром проездом и на железнодорожном вокзале стоит эшелон с нашими земляками. Мы всей семьей направились на вокзал, где в одном из тупиков стоял эшелон с открытыми платформами, набитыми «неблагонадежными» крымскими татарами, которых так же, как 18 мая 1944-го, среди ночи подняли и повезли неведомо куда. Среди них оказались и мои родители и Фатма-тизе, жившая на тот момент с ними. Воспользовавшись суматохой, мы с Эрнестом вернулись в дядину квартиру, захватив с собой и Фатму-тизе. К счастью, никто ее не хватился, а эшелон, простояв еще какое-то время, был отправлен по узкоколейке в Курган-Тюбе, унося от нас наших родителей и десятки таких же, как и они, спецпереселенцев.
Как выяснилось позже, начало этого переселения было тоже тревожным: глубокая ночь, автоматчики. Куда повезут? Затеплилась надежда – на Родину. Тогда зачем автоматчики? Народ надеялся на справедливое завершение страшной трагедии. Если бы…
В то время в Курган-Тюбе после продолжительных ожиданий местные раисы (председатели колхозов) подбирали в свои владения трудовые ресурсы. Мои родители оказались на машинно-тракторной станции (МТС) Октябрьского района. Мамин брат — дядя Зухди – все это время искал возможность перевезти нашу семью в Сталинабад, поближе к постаревшим родителям. Помог счастливый случай. В Сталинабаде оказался эвакуированный из Симферополя папин сослуживец А.Зевелев, давший ему хорошую характеристику, благодаря которой соответствующие органы выдали разрешение на переезд моих родителей. Мне, пятнадцатилетнему подростку, было доверено отвезти этот документ по месту назначения в Октябрьский район. Вместо автобусов тогда курсировали грузовики со скамейками по бортам. В Курган-Тюбе на нем добралась поздно вечером. Пассажиры, которым надо было в прилегающие поселки, подались на ночь в чайхану. И я вместе с ними. Вдруг среди ночи началась проверка документов, а у меня, 15-летней девочки, ничего нет. И я оказалась на кургантюбинском опустевшем базаре, среди пустых прилавков, на некоторых из них — спящие люди. Однажды я уже была в этом районе у знакомой соседки, когда приезжала проведать родителей. И вот пошла я на ощупь в потемках, в сопровождении своры голодных собак, в поисках ее дома. К счастью, нашла, постучала. Поняв, наконец, кого принесло среди ночи, хозяйка открыла дверь и указала мне на место у порога. Кого же обрадует явившийся ночью непрошенный гость? Я же была рада, что нашла на несколько часов приют, и как только начало светать, двинулась в путь. А преодолеть мне еще предстояло более 10 километров пыльной дороги в нещадный зной. Вручив после обеда драгоценную бумажку начальству, немного пообщавшись с родителями и братишкой, на следующий день я вернулась в Сталинабад.
Где-то через полгода мои родители смогли перебраться к нам в Сталинабад, и семья наша наконец объединилась. Спустя год отцу выделили жилье: одну комнату в многоквартирной типичной азиатской кибитке, и мы стали ее обживать буквально с нуля. Папа работал наборщиком в типографии, я училась в шестом классе, а братишка Эрнест — во втором. Жизнь была тяжелая, семью нужно было прокормить, одеть и обуть. Я пыталась хоть чем-то помочь пополнить скудный семейный бюджет. В свободное от учебы время работала учетчицей в швейном цехе — за это ежедневно получала лепешку и соленый огурец на обед. На каникулах и по выходным подрабатывала рабочей на станках по выработке трикотажной тесьмы. А время шло, школьные каникулы подходили к концу, и мы, три соседки-одноклассницы, где-то вычитали объявление о приеме в пищевой техникум в Самарканде. Именно в многообещающий «пищевой»…
И вот, заверив аттестат о неполном среднем образовании (7 классов), мы втроем поездом отправились в Самарканд. Мы с мечтой об образовании, обещавшем сытую жизнь, сдали экзамены и, получив место в общежитии, стали студентками масложирового отделения пищевого техникума. Началась хлопковая кампания, и нас, студентов, вывезли на поля, распределили по дворам колхозников. Тут я впервые увидела завораживающее искусство изготовления тандырных лепешек.
Как-то, перед каким-то значимым для республики событием, была организована спортивная эстафета, в которой всех обязали принять участие. Был февраль или март, сыро, я в легкой спортивной форме… После соревнований простудилась, тяжело заболела. Учебу мне пришлось оставить и вернуться домой. В поисках заработка успела поработать и пионервожатой и секретарем директора в школе. Вскоре, узнав, что в редакцию газеты «Коммунист Таджикистана» требуется подчитчик, пошла туда. Работала в паре с интеллигентной женщиной — корректором Марией Михайловной, которую мне приходилось периодически подменять. С русским языком и литературой у меня всегда складывались отличные отношения. В 1951 году я поступила в Ташкентский сельхозинститут на гидромелиоративный факультет, окончив который, получила специальность «инженер-гидротехник».
Наши родители из последних сил старались дать нам, троим детям, образование. И мы старались. Мой брат Эрнест окончил в Сталинабаде индустриальный техникум, потом институт. Работал техником, начальником топогеодезического отдела в проектном институте «Таджикгипроводхоз». Увлекался альпинизмом. В 1980-х московское руководство назначило его директором нового альплагеря «Варзоб», к строительству которого он приложил немало сил. Мы с однокурсниками ездили к нему на экскурсии. Это был прославившийся на весь Союз лагерь в красивейшем Варзобском ущелье. Эрнест вернулся с семьей в Крым в 1993 году. Жил в с.Лесновке Сакского района, скончался в 2010 году.
Мой младший брат Сеяр, уволившись с должности главного инженера проекта в «Колхозпроект» в Душанбе, устроился в Евпатории в ПМК. В конце 1995 года получил квартиру, перевез семью. Как мы прожили первые годы обустройства в родном Крыму, только нам и Аллаху известно! Скончался Сеяр в январе 2011-го, а в декабре ушел из жизни мой муж Сейяр Муртазаев. Из старшего поколения нашего рода осталась я одна.
Меня возмущает, как на глазах всего мира, всего человечества были возможны насилие и депортации целых народов. И по сей день находятся «умники», оправдывающие преступные деяния тиранов. Пусть Аллах воздаст им по их заслугам.
Если невозможно изменить прошлое, надо бороться за справедливое будущее. И это только в наших силах! Нельзя расслабляться…
comments powered by HyperComments