К 90-летию со дня рождения ветерана национального движения, журналиста Тимура Дагджи
Чуть более трех месяцев не дожил до своего 90-летия известный крымскотатарский журналист и общественный деятель Тимур Дагджи. Харизматичная личность, сочетающая в себе стойкость духа и гибкость ума, полет мысли и идейность взглядов. Почти 60 лет из своих прожитых годов Тимур-ага посвятил национальной борьбе, его отточенное перо профессионала было оружием, которое метко било в цель, в саму проблему, обнажая сильные и слабые стороны движения крымских татар за свои права. За ним в детстве закрепилось прозвище «племянник Хайри», к нему с особым благоговением относились сокамерники в Лефортовской тюрьме, где в 1966 году он ввел в замешательство следователя КГБ Фомина, обвинявшего его в клевете на коммунистическую партию и не верившего, что она своей политикой вела к стиранию исторической памяти репрессированных народов. Тимуру Дагджи доверяли высокие посты (работал инспектором ЦК Компартии Узбекистана) и руководство газетой «Ленин байрагъы», затем «за проявление национализма» снимали с должности, его удостаивали премии Союза журналистов СССР. Его биография заслуживает отдельной книги, что, собственно, ему удалось реализовать еще при жизни, издав две книги «Одна судьба на все поколения», где, как он сам пишет, «взял на себя смелость дополнить труд Виктора Ганкевича воспоминаниями моих родных». Тимур-ага имел в виду монографию Ганкевича «На службе правде и просвещению» о жизни и деятельности великого просветителя Исмаила Гаспринского, с которым его связывали узы родства. О Тимуре Дагджи в разные годы в разных газетах и журналах публиковались статьи и интервью с ним, он выступал в теле— и радиоэфирах. Его доклад «Принимая решение о геноциде, мы делаем только первый шаг» на сессии Курултая крымскотатарского народа (2005 г.), документы, факты и комментарии «Сталинский геноцид и этноцид крымскотатарского народа (2008), статьи «Угроза ассимиляции становится все более реальной» (2008), «Политика должна отличаться моралью», «Вопросов больше, чем ответов» (2010) — звучат с каждым днем все острее и злободневнее. Это он на заре национального движения подготовил Обращение крымскотатарского народа к съезду партии, под которым поставили свои подписи более 120 тысяч соотечественников. Биографические сведения о Тимуре-ага включены в «Крымскотатарскую энциклопедию» Рефика Музафарова и «Адалет куреши сафларында» Идриса Асанина. Изучив все эти материалы, каждый вправе создать свой образ Тимура Дагджи, а мы сегодня решили представить его глазами и сердцем сына — Хайри Дагджи.
Хайри ДАГДЖИ
Когда уходят близкие…
— Когда уходят близкие, пытаешься осознать, что они уходят в лучший мир. Умом вроде бы понимаешь, морально готовишь себя. Отец в последнее время болел, его мучила одышка, беспокоило сердце, он ушел – и у нас пустота. Сначала мама ушла, потом ушел отец, много друзей моих ушло. Пустота… Но отмечу, до последних своих дней он сохранил трезвость ума и стойкость духа. Отслеживал политическую ситуацию, размышлял, говорил, что нельзя останавливаться писать, хоть несколько строк в день, но писать. Мог ходить по комнате, сокрушаясь, что нет вдохновения, не удается что-то выразить так, как ему хотелось бы. Мои утешения: «Баба, в чем проблемы? Погода, видишь, тоже давит, не сегодня, так завтра напишешь», — были бесполезны. Ему надо было сесть и написать… В этом был он требователен к себе, — рассказывает Хайри Дагджи.
— За все эти более 20 лет жизни вместе я ни разу не видела, чтобы баба вышел из себя, повысил голос, нет, он всегда и эмоционально и морально был выдержан, — делится невестка Ленара Камилова. – Буквально за несколько дней до смерти, как бы ни было ему плохо, он всегда держался стоически. У нас были гости, он вышел к ним, расспросил их о здоровье, делах, родственниках, и ни один мускул не дрогнул на его лице, виду не подал. А вышел ко мне на кухню, уже едва держась на ногах. Это удивительный человек, он для меня не свекор, а отец и друг.
— Каким был отцом Тимур-ага Дагджи? Назвать вас в честь своего знаменитого дяди – народного артиста и любимца Хайри Эмир-заде, с которым ему довелось лично общаться, было его идеей? Как вам он это объяснял?
— Отец – это глыба, личность. Настоящий боец, до конца своих дней оставался настоящим борцом. Он очень много работал, постоянно бывал в командировках, но тем не менее мы и много общались. Он и мама отца — бабушка Айше-хартана, интеллигентнейшая женщина, которую все, кто ее знал, любили — много и очень интересно рассказывали. Отец всегда и во всем был демократичен, не терпел авторитарности. В юности я был своенравным, и отец, надо отдать должное, терпел мои выходки. Думаю, назвать меня в честь интересного и талантливого человека, своего дяди Хайри Эмир-заде, которого он очень любил и которым гордился, было его идеей, и это решение они приняли с мамой сообща.
Впервые на родине
— Тимур-ага в своей книге с особым восхищением описывает вашу маму как «самую красивую женщину Азербайджана», отмечая, что во всем ее облике, характере, походке чувствовалась порода. Она происходила из рода Кантакузиных. «Через годы и поколения гены дали о себе знать в моей Тамаре — правнучке Гаспринского», — писал он и удивлялся, как ему удалось уговорить ее стать его женой. Какими вам запомнились взаимоотношения ваших родителей?
— Они были очень близки, и отношения были нежными. Не знаю почему, но отец называл маму «кокошечка». У их замужества особая история, которая, судя по всему, была предопределена свыше. Отец приехал в числе сватов (кудалар) со стороны невесты на свадьбу. Так случилось, что кудалар припозднились, жених обиделся и не захотел исполнять традиционный танец жениха и невесты. Тогда отцу пришлось спасать ситуацию и выйти танцевать с невестой. Вскоре тот брак распался, спустя четыре года мои родители создали семью, спустя год появился я. У меня есть сводный брат Айдер, он электронщик, окончил физико-математический факультет, живет в Америке. Его сына назвали Абдуллой в честь отца мамы. Когда мама болела, отец все эти последние годы был рядом с ней, ухаживал за ней, когда мы были на работе.
С женой Тамарой
Должен быть сильным дух
— Главный принцип жизни Тимура Дагджи? Его уроки, которые вы усвоили?
— Никогда не стремился к деньгам, к обогащению, хотя у него всегда были такие возможности. Да, он понимал, что мужчина должен уметь зарабатывать, обеспечивать семью. У мужчины всегда в кармане должны быть деньги, но не более того. В этом плане он в своего отца. Мне вспомнился случай. Как-то, будучи школьником, на летних каникулах приехал в Самарканд к деду Шахмураду, он в трусах и майке в огороде возится, жара. Смотрю, у него сбоку на трусах что-то оттопыривается. Он, поймав мой вопросительный взгляд, отвечает: «Деньги. А вдруг дом обвалится, сгорит, мало ли, пусть в трусах, но при каких-то деньгах» (смеется). Вот эту науку отец от деда усвоил, но предприимчивости так и не набрался. Хотя я ему столько предлагал, ведь и возможности были вполне легально дело открыть и ум со способностями у него для этого были, но не было желания.
Встреча в редакции «Ленин байрагъы». Слева направо: Чингиз Айтматов с супругой, Гариф Ахунов, Тимур Дагджи, Давид Кугультинов, Кайсын Кулиев, Мустай Карим, 30 сентября 1983 г.
Он обладал каким-то даром связывать, заинтересовывать людей. Будучи в Москве, когда я убедил все же его заняться предпринимательской деятельностью, отец помог префекту центрального района столицы, и мы могли, используя эти связи, хорошо раскрутиться. Но он наотрез отказал, когда я ему предложил абсолютно взаимовыгодный, как для города, для самого чиновника, так и для нас, проект: «Я его просить не буду, а помог я ему по-дружески, и мне от него ничего не надо».
С сыном Хайри
Отец всегда искренне и бескорыстно помогал, не ожидая чего-то взамен и не используя связи. После окончания школы я хотел поступить в Ташкентский медицинский, в роду были врачи, и мне казалось, что это моя стезя. Но поступить сам туда я бы не смог – это был один из самых престижных вузов. Отец, имея связи и выходы на самого Рашидова (тогда ректором Ташми был дядя Рашидова), даже и не пытался ими воспользоваться. Он всегда мне говорил, что боялся меня избаловать. По совету отца я поступил на аграрный факультет в сельхозинститут, он заметил мои способности неплохо излагать свои мысли на письме (это у меня от отца), но считал, что сначала надо иметь представление о сельском хозяйстве, освоить серьезное дело, а потом и журналистика будет легче даваться. Да… я хорошо запомнил годы учебы в этом институте, где, как мне казалось, никто не знал русского языка, а я не знал узбекского (смеется). Я даже как-то подсчитал для себя, что ровно год, почти день в день, своего студенчества я отдал хлопкоуборочной страде. Однокурсники, конечно, удивлялись, что мой отец работает в том самом здании ЦК, при котором был свой кинотеатр, куда мы с некоторыми товарищами благодаря отцу могли ходить на киносеансы.
С коллегами-журналистами, г. Ташкент
После института я некоторое время стажировался в редакции «Ленин байрагъы», писал небольшие заметки и статьи, был фотокором. Но чувствовал неловкость пользоваться заслугами отца. За ним всегда приезжала служебная машина, мы вместе выходили из дома, но в редакцию я ехал на троллейбусе. С журналистикой у меня вроде как складывались отношения, но решил попробовать себя в другой сфере. Да и отец шутя говорил: «Ты плохо влияешь на коллектив», хотя, честно признаться, не знаю почему (смеется). Когда отцы идут в политику, заняты национальной проблемой, детям приходится проявлять предприимчивость …
Главный урок от отца – это, наверное, в первую очередь быть мужчиной. Сила дает уверенность, это умение постоять за себя, своих близких, свой народ и родину. У крымского татарина должен быть сильный дух. Поэтому я очень огорчаюсь, когда наших мальчишек родители в первую очередь записывают на танцы. Это, конечно, тоже хорошо и нужно, но сначала — укрепить боевой дух и выработать сильную и крепкую волю, обязательно заинтересовать спортом – борьбой, самбо, дзюдо или тхэквондо.
И отец мой в детстве и юности был хулиганистым. Не задиристым, а именно с норовом и характером. Отец со своими двоюродными братьями специально из плотного брезента шили себе обувь для танцев, а подошву делали из картона, что-то вроде чешек. Потом натирали эту обувь зубным порошком и танцевали в ней. Айше-хартана рассказывала, как он в юности ходил на танцплощадки и слыл в округе завидным ухажером и танцором. И она не запрещала ему ходить туда, но даже всегда сама напоминала, чтобы не забыл взять с собой кастет. Времена были такие, местные да разные компании не раз ходили стенка на стенку, и всегда нужно было уметь дать отпор, постоять за себя, девушку, товарища. Отца на танцах и ножом пару раз пырнули, он весь был в шрамах.
Влиятельность, к счастью, не всегда зависит от наличия денег
— Что Тимур-ага рассказывал о своей отсидке в Лефортовской тюрьме?
— Восхищался ее библиотекой, говорил, там такие потрясающие книги, каких он не встречал больше нигде. Он три месяца отсидел сначала в одиночной камере. Весь ужас заключался в том, что в ней никогда не выключали свет. Через несколько дней теряешь ощущение времени, не знаешь который час, день наступил или еще ночь. Это очень угнетало. Для человека творческого было мучительно, нужно было голову чем-то постоянно занимать. Через три месяца его перевели в общую камеру, где были проворовавшийся начальник золотого прииска, которому захотелось быть удостоенным ордена Ленина, на этом и зарвался, и парень, увлекшийся идеями маоизма и выступавший в одиночном пикете. Отец потом, смеясь, рассказывал, что тот начальник прииска, когда увидел его, вошедшего в камеру, подумал, что это крупный делец международного масштаба, у которого будет на досуге чему поучиться. Позже узнав, что отец по политической, сокрушался: «Эх, Тимур, не туда ты пошел, с такой-то фактурой и способностями…».
Удивительно, но отец мог находить общий язык с разными людьми и вызывал у всех доверие и уважение. Как-то ему довелось общаться с одним из криминальных авторитетов. Тот, когда узнал, что отец сидел в Лефортово, подметил: «Не каждого фраера туда оформят», и убеждал: твой народ тебе спасибо не скажет, никто твои идейные порывы не оценит, ты тут с организациями ООН и открытием школы бегаешь, пороги обиваешь, с твоим-то талантом вести документы и договариваться цены нету. Ты только будешь заходить к высокопоставленным чинам и вести наш бизнес, не переживай, криминал отдельно, бизнес — отдельно. Но отец твердо ответил: «Не хочу, как ты, ходить, оглядываясь».
Отец обладал влиянием на общество, и хочу отметить, что не только деньги имеют влияние и значение. Есть, к счастью, много влиятельных людей, и они при этом не богаты. И есть много очень богатых людей, но не имеющих влияния на общество.
Главный движущий механизм – народ
— Что для вашего отца было творчеством, что работой?
— Отец – журналист, творческая личность. Работа инспектором в ЦК его тяготила, он всегда просился, чтобы его с этой должности отпустили, не раз обращался с такой просьбой к Ш. Рашидову. Он самостоятельно освоил искусство фотографии, он приобретал книги по фотографии и их изучал, осваивал. Есть в семейном архиве довольно удачные фотоснимки мамы, меня. Много писал, готовил письма и обращения, ряд документов. Вот это ему нравилось и приносило моральное удовлетворение.
Он никогда не разделял народ, творчество и работу. Это должно было идти в одной связке, и главный движущий механизм – народ. Народ и все, все во имя его сохранения, развития и процветания. В последние годы своей жизни он каждый вечер перед сном просил Всевышнего в молитвах в первую очередь за народ, потом за нас, своих близких, и только потом за легкий уход из этой жизни, чтобы не быть никому в тягость. Собственно он так и ушел — легко и не мучаясь.
— Какие сомнения, тревоги, что беспокоило его в национальной и общественной жизни народа в последние годы? Над чем работал?
— Его очень беспокоило, что наш народ стал аполитичен, занят только, грубо говоря, личным огородом.. Расстраивался, но надеялся на возрождение и активизацию национального движения, на достойную смену, но не увидел… Не поддерживал крайних религиозных течений, которыми увлеклись некоторые наши молодые и талантливые люди. Считал это специально задуманной провокацией, призванной увести наш народ, отвлечь от решения главных национальных задач и завести в тупик. Не любил помпезности и официоза, когда ему хотели организовать чествование на 80-летие. Весь свой архив отец передал в фонды крымскотатарской библиотеки, рукописи все изданы. То, что еще осталось, какие-то бумаги, документы, планирую на днях тоже передать в библиотеку, как он завещал.
***
В доме Тимура Дагджи, беседуя с его сыном Хайри и невесткой Ленарой, мы рассматривали фотографии из семейных альбомов. Старые пожелтевшие снимки с благородными ликами родовитых предков перемежались с современными лицами достойных наследников. А на стене над нами на самом почетном месте висела картина в старинной раме. Та самая, 125 на 90 см, в конце 1950-х подаренная в Баку Тимуру Дагджи на свадьбу легендарным артистом Хайри Эмир-заде со словами: «Она висела в кабинете великого журналиста Исмаила Гаспринского. Он ее подарил своей дочери Хатидже. А когда я решил переехать в Баку, она подарила эту картину мне. Сказала, что я, как художник, больше буду ценить ее и мне она вроде бы нужнее. Твоя жена Тамара — правнучка Исмаил-бея. А ты – молодой журналист, пусть эта картина напоминает тебе Крым, наше родное Черное море и скалы, грустно опустившие свои головы в воду. Пусть твое перо будет такое же острое и мудрое, как у Гаспринского. А когда состаритесь, подарите ее своим детям. Пусть эта семейная реликвия переходит из рода в род и напоминает вашим детям и внукам об их корнях».
Тимур Дагджи выполнил наказ своего дяди, став известным журналистом, чье перо стало таким же мудрым и острым, как у И. Гаспринского. И наставление мамы, которая, как он сам писал, «благословила меня на борьбу, которой посвятил всю свою жизнь». Поэтому свою книгу «Одна судьба на все поколения» он посвятил «ее памяти и памяти тех замечательных людей, которые в течение десятилетий изо дня в день боролись за счастье нашего народа. Крымские татары, которые вновь обрели Родину, должны знать и помнить их имена», — писал в предисловии автор.
О таких личностях, как Тимур-ага, не говорят: они ушли. Они шагнули в вечность, оставив после себя хорошие книги, дела и мысли. Память о них будет жить в веках.
comments powered by HyperComments