Имя Ибраима Абдуллаева неразрывно связано с Крымом, его историей и народом. Результатом его многолетних исследований стали основательные труды и публикации: «Половецкое поле» (1997), «Предки Гираев» (1998), «Тенгри, крест и полумесяц» (2004), «Таракташская трагедия» (1998 — 2008), «Доители кобылиц», «Крымский голодомор» (2011). Целый пласт злободневных статей и тем, направленных на сохранение культурно-исторического наследия Крыма, топонимии, национальных обычаев и обрядов, возврат культовых сооружений, мусульманских святынь, в течение 16 лет поднимавшихся им на страницах газеты «Голос Крыма» и основанных на многолетних размышлениях, изучениях архивных документов, с годами не утратили своей актуальности. Как журналист Ибраим Абдуллаев не был в стороне от земельных и социальных проблем полуострова, увековечения памяти легендарных сынов и дочерей Крыма, открытия национальных школ, бережного отношения не только к истории, но и к природным богатствам. Репортажи из зала суда, конфликты и разногласия в спорных ситуациях с выделением земли, жилья, открытия национальных классов, отвечали его четкой жизненной позиции – объективность и принципиальность в защите и отстаивании прав коренного народа. Он не мог оставаться сторонним наблюдателем и просто летописцем событий, излагающим факты. Остро воспринимая несправедливость, боль и страдания, он готов был и словом и делом вступать в полемику, направляя острие своего пера в саму суть и причину проблемы.
Вот уже шесть лет нет с нами рядом нашего коллеги, товарища, журналиста и историка Ибраима Абдуллаева, с которым связаны 16 лет сотрудничества. Ежедневными рабочими буднями, планерками, в часы обсуждений тем и статей, мероприятий или отдыха, Ибраим запомнился не многословностью и красноречием, а своей надежностью и порядочностью. С ним не нужно было лукавить, стараться произвести впечатление, с ним можно и нужно было оставаться самим собой. Мне всегда импонировала его манера здороваться, на которую обратила внимание с первого раза: приветствуя, он всегда смотрел прямо в глаза, мужчинам протягивал руку, слегка развернув свою широкую ладонь к верху, словно призывая к прямоте и открытости. Он тонко чувствовал и понимал юмор, умел заразительно и от души посмеяться над удачной шуткой, но не терпел хамства и пошлости. Как-то он пришел в редакцию и, протянув небольшой плоский камень, загадочно улыбаясь, произнес: «Как вы предполагаете, что бы это могло быть?». Мы повертели «экспонат» в руках, поочередно высказывая свои догадки. Усы Ибраима слегка подергивались, выдавая его нетерпение, он обвел нас своим лучезарным взглядом, выдержал многозначительную паузу и увлеченно стал рассказывать об этой своей очередной находке на окраине Симферополя. Лишь после его разъяснений мы разглядели в обычном, казалось бы, камне древнее орудие труда человека с четырьмя едва заметными выемками для пальцев с одной стороны и остро сточенное – с другой, служащее, по его предположению, для выделки или чистки шкуры, возможно, заточки каких-либо предметов.
Ибраим никогда не давал пустых обещаний, если знал, что может чем-то помочь, не раздумывая, помогал (и его об этом не нужно было даже просить), не рассчитывая получить что-то взамен. После нескольких недель работы в крымском архиве над своей родословной, я посетовала в редакции на малоэффективность своих поисков (те, кто хоть раз занимался этим, поймет, как сложно искать то, чего не знаешь, и где отыскать хоть какую-то зацепку, от которой можно оттолкнуться). На следующий день Ибраим молча положил передо мной тетрадный лист, аккуратно заполненный какими-то буквами и цифрами: «Попробуй поискать в этих фондах, возможно, найдешь что-то там…». Его совет значительно сузил круг моих поисков, по подготовленному им списку предстоит еще немало работы. Можно только представить, сколько ему пришлось за все эти годы перелопатить архивной пыли, чтобы самостоятельно разбираться в этих фондах, делах и описях.
К 55-летию безвременно ушедшего из жизни журналиста газеты «Голос Крыма», историка Ибраима Абдуллаева, библиотекой им.И.Гаспринского, при содействии его семьи, был издан биобиблиографический указатель «Влюбленный в историю талантливый труженик пера», куда вошли библиография его трудов, перечень публикаций и статьи об авторе, а также фотографии. В этом году 27 ноября Ибраиму Абдуллаеву исполнилось бы 60. К этой дате редакция газеты «Голос Крыма» обратилась в Госкомнац с просьбой издать сборник его статей и публикаций, и выражает надежду, что целесообразность данной инициативы будет в скором времени поддержана, и книжные полки библиотек пополнятся очередным полезным и познавательным изданием, на корешке которого будет значиться имя признанного учеными, преподавателями и рядовыми читателями автора Ибраима Абдуллаева. Никто не расскажет о человеке лучше, чем его труды и близкие люди. Сегодня к 60-летию коллеги – журналиста и историка, мы попросили поделиться своими воспоминаниями о нем тех, кому есть что сказать.
Эфтаде АБДУЛЛАЕВА, сестра:
— Мы родились в Самарканде, Ибраим был первенцем, через три года родилась я. Наш отец Айдер Ибраим-оглу родом из Симеиза (Большая Ялта), работал на большегрузных самосвалах, как сейчас называют — дальнобойщиком. Был веселым и добрым, заядлым болельщиком футбола и охотником. Ему ничего не стоило с друзьями ездить из Самарканда в Ташкент болеть за «Пахтакор». И эта его любовь к футболу передалась Ибраиму. Никогда не забуду, как он в юности горячо болел за сборную Бразилии, от его громогласных и азартных возгласов во время трансляции матчей поздними вечерами перед телевизором и воодушевляющих: «Ур! Ур!» (Бей! Бей!) во время голевых моментов, мы от неожиданности вздрагивали, а соседка предупредительно стучала в стенку.
Мама Наджие Эдем-кызы (из рода Патлакъкозь Абдуллы и травницы Эфтаде) из д. Узунджа Балаклавского район (Севастополь) — медик, была начитана и привила нам с братом любовь к книгам.
Отец умер рано, поэтому мы несколько лет жили в Сухуми у тети Гулизар и дяди Абдурамана Бекировых. Дом их находился недалеко от моря, и мы каждый день бегали купаться. В гостях часто бывали друзья Абдурамана-эниште – поэты и писатели. Сам он был офицером, участником войны, читал и писал по-арабски, знал латынь и турецкий, немного немецкий, собирал материалы по истории Крыма. До войны в Симеизе, Алупке и Ялте, позже в Ленинабаде и Сухуми работал виноделом. В рассказах отмечал, что до войны лучший виноград по сахаристости рос в д. Золотая Балка Балаклавского района.
Как-то летом на отдых и лечение в Сухуми приехала Сабрие Эреджепова. Вечерами на берегу моря собирались крымские татары, и она, сидя на камне, пела им песни о Родине. Когда заходили в порт корабли, мы ходили с мамой смотреть. Днем корабль казался исполином, а вечером, когда на нем загорались огни и играла музыка, представлял собой невероятно захватывающее зрелище. Этот чарующий запах моря, особенно после шторма, когда на берег выбрасывало стволы деревьев, водоросли и ракушки, остался навсегда в памяти.
Как-то мама принесла яркую, красочную книгу, в ней были представлены все морские парусники: фрегаты, каравеллы, галеоны и линейные корабли, и увлекательные рассказы о морских путешествиях. С того времени Ибраим начал рисовать корабли, запоем читал «Путешествие на «Кон-Тики» Тура Хейердала и «Водители фрегатов» Николая Чуковского и другие. Так зародилась его любовь к морю и морским путешествиям.
Потом мы переехали в Самарканд, где нам выжить помогли Зейнеб тизе и Альме хартана. Когда Ибраим перешел в 5 класс, увлекся историей древнего мира, искал в библиотеках мифы древней Греции и Рима, с друзьями зачитывался книгами Фенимора Купера и Майна Рида. Вечерами собирались с друзьями возле костра, пекли картошку и играли в индейцев. Ибраим неизменно был вождем Оцеолой, символом надежды индейского народа в борьбе за свою независимость.
Зимой в выходные мы забирались к маме под одеяло, и она читала нам книги: сказки Пушкина и «Мцыри» Лермонтова.
В школе учителя по русскому языку и литературе часто готовили с учениками постановки из литературных произведений. Помню, Ибраим играл Чацкого. Цилиндр вырезали из картона и красили в черный цвет. А плащ мама сшила из большого куска ткани.
Когда в школе стали изучать историю Узбекской ССР, Ибраим заинтересовался Тамерланом. В Самарканде сохранилось много исторических памятников: Регистан, Гур-Эмир (захоронение Тамерлана) и др. Во время очередного приезда родственников, мама непременно возила их по всем достопримечательностям Самарканда.
Ибраим был очень требователен и строг, как к себе, так и к другим. У него в комнате над столом висела политическая карта мира, и в наказание за непослушание он «гонял» меня по ней, называя любой город, который я должна была незамедлительно отыскать.
У нас был большой огород, за которым требовался постоянный уход, Ибраим протягивал удлинитель, мы вытаскивали радиолу, позже проигрыватель, ставили на всю громкость пластинки с песнями Сабрие Эреджеповой, Февзи Билялова, Февзи Алиева и Урие Керменчикли и под звуки родных мелодий трудились допоздна. Ибраим любил народные песни, сам часто пел «Порт Артур», «Шомпол»…
После 8 класса Ибраим поступил в Самаркандский гидромелиоративный техникум, окончив который, устроился в Джамбайское ПМК сварщиком-монтажником. Потом два года служил в Подмосковье. Мы посылками высылали ему книги, он готовился к поступлению в МГУ. Но мама тяжело заболела, и Ибраим начал работать и решил поступать на вечернее отделение исторического факультета СамГУ. В то время крымских татар на истфак не принимали. На вступительном экзамене по истории Ибраима, разумеется, «зарубили», уклончиво объяснив, что в общем на билет ответил, а в частности — нет, и предложили прийти на следующий год.
Но Ибраим наотрез отказался покидать аудиторию и заявил, что знает историю и никуда отсюда не уйдет. Это вызвало некоторый переполох, созвали комиссию из нескольких историков и устроили Ибраиму перекрестный опрос, в конце концов им пришлось его принять. В студенческие годы в университете он познакомился со своей будущей женой Ление, которая училась на филологическом факультете.
С мамой по дороге в ее родное село Узунджа, 1984 г.
В 1984 году мама повезла нас в Крым. Остановились в Ялте, объехали все побережье, были в Симеизе, отыскали дом отца. Потом поехали в Узунджу (ныне Колхозное), шли пешком по дороге, которую, по словам мамы, строили турки еще в прошлых веках. Нашли дом прадеда Патлакъкозь Абдуллы, в нем жила русская бабушка. Второго этажа уже не было. А на входных дверях тот самый крючок, которым мама каждый вечер в детстве закрывала дверь на ночь. Во дворе, возле колодца, так же росли орех и груша, которые мама когда-то поливала.
В 1987 году Ибраим участвовал в митингах на Красной площади с требованиями возвращения крымских татар на Родину в Крым. В том же году умерла мама.
После окончания в 1990 году университета, Ибраим переехал в Крым. Какое-то время жил у Зекие-тизе, супруги Мусы Мамута, в с. Донском. С их сыном Юнусом изучали арабский язык.
Дом Зекие-тизе служил временным пристанищем для всей родни. Все, кто приезжал или возвращался в Крым, останавливались у нее, для всех она находила слова утешения и поддержки.
Вскоре Ибраим устроился младшим научным сотрудником в институте востоковедения. Каждое лето с сотрудниками выезжал на раскопки по всему Крыму. Возвращался усталый, заросший щетиной (у археологов традиция: с первого дня экспедиции до ее окончания не бриться), но воодушевленный находками и открытиями. Рассказывал, как в раскопках на Демирджи принимали участие супруги профессора-археологи из Франции. Однажды среди солнечного дня с моря набежала тучка и внезапно посыпался град. Гости бросились снимать это на видео, но через 5 минут все исчезло. Сокрушался, как в Кефе (Феодосии) раскопали старый крымскотатарский фурун (печь для выпечки хлеба), но наутро местные мальчишки разломали ее камнями.
У средневекового колодца в Бахчисарае
Летом 1993 года, вернувшись из г.Стамбула, где с Эльдаром Сеитбекировым проходил стажировку в Османском госархиве, делился с нами: «Я в своих руках держал ферманы крымского хана к турецкому султану!». Стремясь глубже изучить этот исторический пласт, взялся за изучение староосманского языка. Позже, уже в Крымском государственном архиве, он отыскал ферманы турецкого султана к крымским ханам. Его особенно тронула публичная казнь молодых таракташцев, несправедливо обвиненных в убийстве и сожжении игумена. Монография «Таракташская трагедия» посвящена их памяти, и Ибраим детально изучил не только материалы дел в архиве, но излазил все окрестности Таракташа и Кизилташского монастыря…
Ибраим очень любил свою семью, торопился показать им самые красивые и дорогие ему уголки Крыма в разную пору года. Изучая труды востоковеда Василия Бартольда, мечтал о многотомном издании изысканий и исследований по этногенезу крымских татар.
Ление ТАЙМАЗОВА, супруга:
— С Ибраимом мы были знакомы со времен учебы в университете. Я поступила на вечернее отделение филологического факультета СамГУ. На этот же факультет поступил близкий друг (это выяснилось позже) Ибраима – Володька, Володя Мещеряков. Ибраим и Володя поступали оба на вечернее отделение исторического факультета. (Володя недобрал баллы. Не судьба, что называется). Кстати, какая из специальностей лучше, стало предметом бесконечных их споров.
На что прежде обратила внимание? Рост и стать. И, пожалуй, походка – мягкая и, одновременно, твердая, «основательная» (если это применимо к походке).
Еще запомнился тем, как носил, вернее, нес пиджак: за плечом, держа средним пальцем за петельку.
— Работая в «ГК», мы видели лишь, как он, приходя на работу, доставал из своей папки стопку листов, исписанных его убористым почерком, с вклеенными вставками и определенными пометками, и сдавал в набор. А вы были свидетельницей его работы над очередной темой или публикацией дома, как обычно это происходило, как шел и чем сопровождался процесс написания статьи?
— Лицо. Выдавало выражение лица – «и здесь, и не здесь». Значит, «пошла» мысль. Затем – книги: сначала те, что дома, потом – читальные залы библиотек, с появлением интернета – электронные книги и издания. Ну и, конечно же, архивы, архивы, архивы.
Все записи делались вручную, не на компьютере. Бумаги нужно было много, очень много. (Хорошо, у меня на работе было достаточно «обраток» – листов, исписанных с одной стороны).
— Как и на чем он старался воспитывать дочерей?
— Любил, просто любил. Каждое утро, провожая в школу, смотря с балкона девятого этажа, как девочки садились в маршрутку (остановка была рядом с домом), шептал: «Аллагъым, шукур санъа, сен манъа яраттынъ»
А потом: «Как я отдам их замуж!», и глаза мгновенно наполнялись слезами.
У каждой из девочек были свои прозвища. У старшенькой: «Царевна наша Будур». У младшенькой: «Самокишинъ дюльбери» («с легкой руки» нашей тизе), «Звоночек».
— Темы его работ и публикаций касались различных исторических периодов и имели разную направленность, но какой теме ему хотелось уделить больше времени и внимания? Как и в чем он планировал себя реализовать, чему посвятить свой очередной труд?
— Все темы его исследований – кровоточащие. Не всякое сердце может такое выдержать. Его – не выдержало. Слишком глубоко впускал в себя боль.
Каждый вечер, возвращаясь из архива, сокрушался, что очень много «белых» пятен в нашей истории и так мало наших историков, молодых крымских татар. Не раз по-детски восклицал: «Но я же не успею все один охватить!».
Каждый трагический документ нашей истории Ибраим «пропускал» через себя. Приходил из архива «черный». Как будто с каждой новой темой у него внутри рвались жилы.
После «Таракташской трагедии» почему-то мечтал написать сценарий (либо пьесу): «Я прямо вижу, как это надо сделать!». Мне кажется, он не только прочувствовал ту эпоху, он как будто присутствовал там, был на месте каждого из участников: он их «прожил» изнутри.
Следующей работой должна была стать книга «Этногенез крымских татар».
А еще голодомор в Крыму. Эта тема самая болезненная для него. Дома рассказывал о прочитанных документах с застывшими слезами в глазах. Как будто он сейчас там, с умирающими.
— Какие «ключевые» черты характеризуют Ибраима?
— Я бы сказала, импульсивный, скрывать своего отношения (негативного ли, позитивного ли) не мог. Абсолютно не боялся высказываться. Горячо, без оглядки. Открытый, все чувства «нараспашку». Если в чем-то был уверен, шел до конца. Но что касалось статей, здесь скрупулезное (до невероятности) исследование вопроса.
Я думаю, основательность – ключевая черта во всем, что делал Ибраим.
Моя мама никак не может унять свою боль от его ухода: «Янам, янам да бу огълангъа! Пек янам! Миллетимиз джойды!»
Не хватает наших утренних кофепитий. Они превращались в ликбез (для меня). Рассказчик он был великолепный, знания потрясающе глубокие. Основательные. Любила эти минуты.
Суббота и воскресенье – Ибраим идет либо на гору Таш-Джарган, либо проходит по всем улицам Фонтанов, особенно после дождя, собирает камни – первобытные орудия труда. Эти «орудия» и сейчас лежат в коробках так, как он их сам раскладывал, классифицировал. Мечтал создать исторический музей в «долгостроящейся» школе (ныне №44) у нас под окнами.
Ибраим говорил, что Фонтаны – это место древних стоянок человека. Камни тому доказательство.
Мы всегда говорили ему: «Ибраим, тебе надо быть учителем, как много ты дал бы детям!». Он соглашался: «Вот построят эту школу, туда пойду преподавать». Даже маршруты придумал, по которым он с учениками будет лазить по горам.
Эльдар СЕИТБЕКИРОВ, главный редактор газеты «Голос Крыма»:
— История должна служить правде, а правда – истории — таков был принцип нашего современника Ибраима Абдуллаева. Продолжая дело У. Боданинского, О. Акчокраклы, Ибраим совместно с Крымскотатарским музеем принимал участие в этнографических экспедициях. Его подробные отчеты публиковались на страницах «ГК». Уже сегодня можно говорить о значимости этих работ для потомков через 50 — 100 лет.
Журналистская деятельность Ибраима Абдуллаева тесно связана с обществом «Азизлер», занимавшимся сохранением культурного наследия крымских татар. Идрис Асанин часто звонил в редакцию и просил: «Анавы Самаркъанд огъланны ёлла манъа» (Пришли ко мне того самаркандского парня). В результате их совместной работы пресекались многие безобразия в отношении памятников истории и архитектуры крымских татар.
С И. Асаниным, Е. Петровым, Н. Мустафаевым на территории Зынджырлы медресе
В биографии Ибраима есть оригинальный случай, связанный с памятником, но уже современным. Около 15 лет назад редакция «ГК» получила письмо с острова Сахалин с просьбой оказать помощь в поисках сведений о герое Русско-японской войны, штабс-капитане Ильясе-мурзе Даирском, погибшем на Сахалине. Естественно, исследованием архивных документов занялся Ибраим. Ему удалось раздобыть отдельные сведения. В одной из телефонных бесед сахалинские поисковики попросили прислать символику крымских татар, которую предполагалось нанести на изготавливаемый ими надмогильный камень. Редакция за консультацией обратилась к известному скульптору Ильми Аметову, к сожалению, тоже ныне покойному. Переговорный процесс завершился тем, что Ибраим и Ильми-ага изъявили желание в Крыму изготовить баш-таш (надмогильный камень), а затем доставить его на Сахалин. Работа закипела. Когда памятник был готов, оформили таможенные документы. Отгрузили его на симферопольском железнодорожном вокзале до Москвы (весил он килограммов 200). И два романтика отправились следом, строя планы посещения по дороге культовых мест древних тюрков. В Москве им дали полный расклад, сколько недель надо добираться до Сахалина – сначала на поезде, потом на собачьих упряжках и, наконец, океаном. Реальнее было лететь на самолете, но билеты были раскуплены задолго вперед. Но груз отправить они все же смогли. Благородная и благодарная акция потомков героя удалась. Надмогильный камень был доставлен на остров Сахалин и установлен в местах боевой славы местными активистами.
Рустем МЕМЕТОВ, певец:
— С Ибраимом Абдуллаевым мы познакомились в Крыму в начале 1990-х. Воспитанный, сдержанный, человечный, он был настолько близок мне, как будто мы знали друг друга давно и общались всю жизнь. При встречах я всякий раз ощущал его теплоту и искренность и не мог оторваться от него. Его дела, публикации, планы были грандиозны. Смерть младшей дочери его глубоко потрясла… Он не смог ее перенести. Ибраим был светлым человеком и оставил светлую память, светлый след о себе в истории. Его книги и публикации будут служить потомкам. Он был настоящим Историком, по-настоящему знающим и любящим Историю.
Надир БЕКИРОВ, кандидат философских наук:
— Ибраим всегда удивлял меня своей серьезностью и основательностью. Ни манерами поведения, ни содержанием материалов он не напоминал журналиста, работающего на злобу дня на основании быстро-быстро собранной из разных концов информации, спешащего отработать материал к горящему номеру. Прямо-таки наоборот, он, даже если участвовал в каком-то преходящем событии, всегда отличался желанием разобраться досконально, привлечь «научную точку зрения», фундаментальные источники. Таковыми выходили и его материалы, многие из которых не являются информацией, написанной на скорую руку для чтения в обеденный перерыв или по пути в транспорте.
Нет, это тоже можно было сделать, а когда еще читать газеты? Но после первого прочтения они всегда требовали возвращения и вдумчивого повторного прочтения и осмысления. Каждая его статья была большим или меньшим исследованием проблемы, держащей за видимыми пределами того вопроса, которому она была посвящена. Над выводами также приходилось размышлять. Нас нельзя было назвать единомышленниками, мое мнение часто расходилось с его, однако ж, ни в коей мере это не могло быть связано с тем, что я считал его позицию легковесной или плохо обоснованной. Наоборот, за его взглядом всегда чувствовались глубокие знания и продуманная оценка. Чтобы спорить с ним, нужно было так же серьезно и самокритично думать.
Однако ж насколько это было хорошо, что над судьбой нашего народа идут искренние и основательные, опирающиеся на историю, факты и тщательный анализ, размышления! Насколько это отличается от тех поверхностных скоропалительных и неподкрепленных ничем, кроме цитат, брошюрок, написанных невесть кем и по какому поводу, но, безусловно, не людьми, которые знают что-либо про историю и культуру Крыма и крымских татар.
Он был крепким и сильным парнем, но его переживания за будущее народа в сложнейших условиях последних лет подорвали его здоровье. Чем я смог хоть немножко отплатить ему за его жизнь, дружбу и работу, — то, что мне повезло преподавать несколько месяцев у его красавицы и умнички дочки, студентки КИПУ.
Уже после его смерти был издан библиографический справочник его работ, к счастью, его работы не останутся разбросанными и полузабытыми. Я уверен, что они многоактно пригодятся еще историкам крымских татар.
Зарема ТРАСИНОВА, художница:
— Мы, конечно, больше знали Ибраима по его публикациям, лично общались урывками, на каких-то встречах, он, впрочем, не был особым любителем публичных мероприятий. Частенько, когда захаживали с мужем Алимом в редакцию, он всегда был занят своим делом. Его публикации в газете, книга, которые мы читали, проникнуты огромной любовью к Крыму, истории, он основательно, последовательно старался допытаться до истины. Вот, казалось бы, самая главная его черта. Очень спокойный, приветливый, внимательный, тактичный, он обладал теми чертами, которые характеризуют настоящего интеллигента, симпатичный, кроме всего этого. У него был очень красивый пытливый взгляд, когда мы отмечали его статьи, хвалили, он, казалось, старался заглянуть глубже в глаза собеседника, словно пытался убедиться в их искренности. Видите, как получается в жизни, теперь приходится сожалеть о том, что недостаточно близко общались, всегда не хватало времени многое обсудить, расспросить, узнать глубже его. Он всегда был интересен как собеседник, как человек. Нас покоряла его искренность и преданность любимому делу.
Дилявер БЕКИРОВ, скрипач:
Ибраим Абдуллаев — человек, знающий свое дело. Это был очень тонкий, добрый и открытый собеседник. Общение с ним доставляло удовольствие своей познавательностью и многогранностью. Его статьи, исторические труды отличаются глубокой содержательностью. Чувствуется в них доскональное знание и владение темой, бережное и трепетное отношение к Истории. Мне запомнилось, как он скрупулезно изучал Таракташскую трагедию, мы с ним обсуждали слова народной песни «Меним адым Сеит огълу Сейдамет», посвященной событиям 1868 года, когда публично были казнены безвинные таракташцы. Он пытался даже в них сопоставить и проследить историческую точность, понять: где народный вымысел, а где реальность, как и почему могла родиться в песне та или иная строчка… Думаю, это наглядно характеризует его всесторонний подход к истории.
Рустем ЭМИНОВ, художник:
— У меня только самые теплые воспоминания об Ибраиме Абдуллаеве. Работящий, работоспособный, любящий свой народ, историю. Бывая в редакции «Голоса Крыма», постоянно видел его за работой, что-то пишущим, делающим какие-то пометочки на стопке печатных листов. Он много времени также проводил в архивах. Позже, когда мы вместе оказались в числе номинантов премии им.Бекира Чобан-заде, у нас сложились более тесные взаимоотношения. Очень жаль, что он ушел молодым. Сколько интересных публикаций и исследований он мог бы еще нам подарить…
Гирей БАИРОВ, краевед:
— Ибраим Абдуллаев — крымскотатарский историк, журналист газеты «Голос Крыма», который в самом расцвете сил покинул этот мир. Многое еще было по силам сделать Ибраиму-ага — писать о новых исторических исследованиях, знакомить с ними читателей, обучать новое поколение историков. Он запомнился мне основательным в работе, защитником истории Крыма и крымскотатарского народа, на которого можно было всегда опереться. Мне всегда было интересно читать его статьи, общаться с ним. Ибрагим-ага всегда приветствовал мои начинания в сборе и сохранении знаний старожилов. Он говорил, что это важно, и сам бы с радостью занялся этнографией. Всегда советовал не останавливаться и продолжать работать. Ибраим-ага участвовал в экспедициях по изучению сел Крыма. Результаты этих исследований хранятся в фондах Крымскотатарского музея культурно-исторического наследия.
comments powered by HyperComments