Курс валют USD 0 EUR 0

Лидия ДЖЕРБИНОВА: Я родилась в ссылке…

Комментариев: 0
Просмотров: 146

Беседовал ДЖИХАНГИР

Казалось, совсем недавно в Крыму проходили траурные мероприятия, посвященные 50-летию депортации крымскотатарского народа. Но прошло 30 лет… и опять мы скорбим все вместе. С каждым годом детей изгнания остается все меньше, поэтому их повествования становятся все ценнее и бесценнее.Сегодня мы беседуем с Лидией Джербиновой, которая в последние годы всецело посвятила себя освещению темы изгнания и возвращения народа устами очевидцев.

– В 80-ю годовщину депортации­ крымскотатарского народа хотелось бы затронуть вашу главную творческую тему последнего десятилетия: «История семей, подвергшихся бессрочной ссылке». Чем обусловлен был такой выбор?
– Ведь я родилась в ссылке, поэтому тема депортации беспокоит меня с раннего детства. В преддверии 80-й годовщины чудовищного по своей сути акта несправедливости, считаю, что многое­ еще не сказано и тем более­ не сделано. Необходимо помнить, как разбудив среди ночи мирных жителей – крымских татар, в ­основном стариков, женщин и детей, а также вернувшихся с фронта инвалидов (молодые­ мужчины были накануне мобилизованы в трудармию) сажали в товарные­ вагоны и отправляли на ­Урал и в Центральную Азию. Об этом следует говорить, писать и не допускать повторения.

– Прошло столько времени, насколько актуальной продолжает оставаться эта тема?

– Отвечая на поставленный вопрос, я обращусь к истории своей семьи. Еще ребенком стала невольным свидетелем, как ­отец принимал ванночки для ног с марганцовкой, обрабатывал раны на ногах, обрезая образовавшийся некроз вокруг ран ­острой бритвой, а затем перевязывал раны. Обычно он это делал, когда я спала и не могла видеть всей этой, щемящей душу ребенка, не очень приятной процедуры. Я с замиранием сердца тихо наблюдала. Меня поразили ­его ноги: на одной в полпятки отверстие, а на другой – необычных размеров большой палец, и тоже кровоточил. Я удивленно спросила: «Папа, а почему у тебя ноги не такие, как у всех?». Ему некуда было деваться, и он ответил: «Это фронтовые ранения. Я был ранен на войне». «А что такое война?» – последовал мой вопрос. Ну, и пошло…
Каждый вечер, после его возвращения домой с работы на машиностроительном заводе, я донимала его своими вопросами о войне, о том, как он был ранен. К слову, мой папа умер от этих ран, получив сепсис, в 1976 году, оставив нам на память фронтовые награды: «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.», «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.», «Двадцать лет победы в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.», «Тридцать лет победы в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.» и завещание вернуться в Крым.
Постепенно из этих бесед выяснялось, что жить должны мы были в далеком, но очень красивом Крыму. В Крыму, где природа напоминает сказку, где плещутся волны теплого Черного моря, где горы необычной красоты, напоминающие древние замки, и в горных лесах весело щебечут птички, радуя­ душу о наступившем дне, но…
Я впитывала рассказы с волнением и негодованием, как любая детская душа. Уже тогда мучил вопрос: «Почему и за что наказаны мои родители, сестра, брат, родственники и знакомые?» Меня очень интересовали биографические сведения родителей. Так, я узнала, что мой отец – Муртаза Асанов, родился в селе Яни-Сала Бахчисарайского района, в обес­печенной семье, где было шестеро детей. Жизнь протекала своим чередом, где-то с трудностями, где-то с шутками-прибаутками. К примеру, глава семейства Асан-картбаба в религиозные праздники спускался в деревню Фоти-Сала, где была более-менее налажена инфраструктура, и покупал там вкусные булочки, которые продавал односельчанам по закупочной цене, ничего на этом не зарабатывая, а когда его спрашивали о цели такого действия, он отвечал: «Савап ичюн (во благо). Ведь не каждый может сходить за ними».
Со временем жизнь стала вносить свои коррективы: революционный период, белые-красные. Все вводили свои порядки, в которых простому народу было очень трудно разобраться. Отец помнил, как белые побили шомполами его двух братьев в Хан-Сарае за их отказ присоединиться к ним. Не принимая сердцем создающиеся условия жизни, братья вынуждены были оставить родные места и уехать. Так никто и не узнал, где они нашли пристанище.
Начался голод 1920-х годов. Умер Асан-картбаба, умер папин младший братишка Ниметулла. Коллективизация пришла со своими трудностями, хотя папиной семьи она не коснулась. Жизнь менялась. Папа стал трактористом, получил высшее образование в Комвузе, был направлен партией поднимать сельское хозяйство в Буюк-Онларском районе, затем возглавил Фотисалинскую­ МТС (машинотракторная­ станция). С началом войны, спасая от фашистских захватчиков, эвакуировал ее оборудование в станицу Крымская Краснодарского края и добровольцем ушел на фронт, хотя у него была бронь и предложение возглавить местную МТС.
Моя мама – Зийде Меджит-кызы – родилась в одном из живописнейших и красивейших мест горного Крыма – в селе Янджу. Ее отца звали в народе «староста Меджит», так как в царские времена он был старостой нескольких деревень. В его собственности числились трехэтажный дом, сады, огороды. Что такое бедность семья с семью детьми не знала, но и богатством не блистала. После революционных перемен, дедушка все свое­ имущество, кроме дома, сдал государству, сложил с себя обязанности старосты и с новой властью не спорил. Все ­это помогло ему избежать раскулачивания­.
Породниться с этой ­семьей мечтали многие­. Повезло моему отцу – он выбрал одну из дочерей старосты. Но ­это припомнили ­ему, когда ­его ­арестовали в 1937 году по причине ­якобы неправильного использования сельхозземель. Отца продержали в симферопольской тюрьме и отпустили через месяц за недостаточностью улик. Далее­ он продолжил работу в МТС. Так протекала довоенная жизнь.
Июнь 1941 года. Война! Она перевернула весь ­уклад жизни каждого советского человека. Отец ­ушел на фронт. Мама с двумя детьми осталась у своих родителей. Надо было выживать. Это выживание длилось долгих четыре года. Мой папа отправился на фронт солдатом и вернулся гвардии старшим сержантом. Воевал под Ростовом и Таганрогом. Был тяжело ранен 28 марта 1942 года, доставлен солдатами в госпиталь, которые сменялись один за другим, 30 марта 1944 года был комиссован. 17 апреля 1944 года вернулся в Крым в звании гвардии сержанта. Без костылей передвигаться не мог. Вскоре, несмотря на ранения, приступил к работе и снова возглавил МТС, которую нужно было восстанавливать. Он не подозревал, что наступают очередные испытания…
Неожиданный резкий ночной стук разбудил всех домочадцев. Едва отец открыл дверь, как услышал: «Вы обвиняетесь в предательстве Родины и подлежите выселению за пределы Крыма!» Шок! – «Я только что с фронта. Вот мои документы, раны и костыли». Это никого не интересовало. Костыли отбросили и заставили собираться. Мамины родители – Меджит-картбаба, Айше-бита, папина мама – Себия-бита, двое детей и мамин братишка Куршут, папа-инвалид были погружены в грузовик, маму взяли по дороге, так как в ту ночь она отсутствовала дома.
Путь в мучительных и антисанитарных ­условиях товарного поезда был ­очень тяжел. Отец замучился с нагнаивающимися ранами, за которыми нужен был постоянный ­уход. Наша семья с односельчанами была доставлена в Андижанскую­ область, поселок Шахрихан. В тот же год здесь ­умерли мамины и папины родители. Папа смог организовать переезд в Ленинск, затем в Андижан, где позже родилась я.
Процесс адаптации к местным условиям и к людям с другой менталь­ностью, хоть и одной веры, проходил напряженно. Со временем авторитет семьи возрастал. Папа работал на Андижанском машиностроительном заводе «Строймаш» начальником бюро технического контроля самого большого механического цеха №3. Сказывалось достойное воспитание и образование­. Сестра Сервинас, после ­учебы в Ташкенте, работала конструктором в отделе главного технолога, а брат Факир – заместителем главного конструктора завода, я – педагог. Нас воспитывали в духе любви к советским ценностям. Помню, сколько было радости, когда меня приняли в пионеры. Прибежав из школы после торжественной линейки, забежала ко всем соседям нашего дома, чтобы похвастаться. На той же радостной волне вступила в ряды комсомола. Далее моя­ активная­ жизнь продолжалась декламированием патриотических стихотворений и поэм на областных и городских мероприятиях. Я читала произведения­ Р.Рождественского, А.Воз-несенского, А. Твардовского… Первым моим слушателем и вдохновителем был мой старший брат.
Мы верили в будущее­ торжество справедливости по отношению к нашему народу.
Папа однажды сказал: «Я, может, и не увижу возвращения нашего народа на Родину, но уверен, когда Лида перешагнет свой 40-летний возрастной рубеж, уедет в Крым. Так и произошло. Вернулись мы в 1991 году, но без папы (он ни разу после депортации в Крыму не был – не пускали незаживающие раны).
Когда я впервые в 1973 году с мамой приехала в Крым и ступила на эту священную землю, мое сердце готово было выскочить. Молчим. Слышен только гул проезжающих машин и шум толпы. Мы направляемся с мамой из Бахчисарая в сторону родных деревень моих родителей. С поворотом автобуса в сторону Бельбекской долины, я стала заливаться слезами, мама тоже тихо плакала. Мне казалось, что слышу и вижу, как мама с тележкой и группой соотечественниц идет по дороге в сторону Мелитополя за продуктами. Ей очень страшно, но идти надо: от нее зависит выживание родителей, ее детей и младшего братишки. Очень боялась немецкого патруля – ведь муж был коммунистом и воевал против фашистов.
Побывав в Крыму, я еще больше прониклась духом родины. Отработав в школе несколько лет, я перешла на работу в Областной комитет по телевидению и радиовещанию в Андижане. Работала редактором. В тематических передачах рассказывала о судьбах ­участников войны. Мне были ­очень близки чаяния нашего народа и неутомимое стремление вернуться на историческую землю.
В эпоху перестройки начались положительные изменения по отношению к крымским татарам. В 1990-е годы, при активном возвращении народа и использовании земель под застройку индивидуальных жилых домов, многим удалось осуществить свою мечту.
Да. Я родилась в депортации­, в городе Андижане. К счастью, я не познала те ­невзгоды и трудности, выпавшие на долю моих родителей, но я выросла на их рассказах и воспоминаниях о былой жизни в Крыму. И с тех пор эта проблема не ­оставляет меня в покое. Отсюда привычка, знакомясь с людьми, разговор незаметно переводить на тему ­семьи, рода, пращуров. Мне обязательно хочется написать об интересных фактах из их судьбы или их родителей и близких. И я это делаю.
С выходом на пенсию­, печатаю статьи в газете «Голос Крыма new», а затем издаю книги. Увидели свет уже три книги под общим названием «Люблю я Крым в любую погоду», но каждая имеет и свое – «Генетики мудрая память», «Виражи судеб», «Испытания судьбой». Готовится четвертая.
По моему глубокому убеждению­, тема депортации ­еще многие десятилетия не будет терять своего значения. Как можно мне лично забыть о моем отце Муртазе Асанове – участнике ВОВ, не рассказать об отце моего покойного мужа Эмир-Усеина Джербинова – Эмир-Асане, как не рассказывать об отце моего нынешнего мужа ­Алима Таймазова – Смаиле, который, будучи танкистом, горел в танке, дошел до Берлина, а его ­отец ­Абляким тоже воевал. Отец матери ­Алима – Мамбет-картбаба – был связан с партизанским отрядом Карасубазара. Таких примеров можно привести тысячи. Как о них не рассказывать, тем более­ пока живы очевидцы.

– Оглядываясь назад, мы понимаем, какой пласт информации­ ­уже ушел в небытие. Каких людей знала история. ­Осознают ли респонденты, что благодаря вашему труду их потомки через 50-100 лет будут знать ­определенный этап прошлого их рода?

– Эту мысль подтверждают респонденты и читатели моих статей. К примеру, Лютфие Кемалова – главный библиотекарь отдела «Универсальный читальный зал» КРУНБ им. Ивана Франко, выражает свою­ мысль по этому поводу так: «Статьи Лидии Джербиновой впервые прочитала в сборнике «Люблю я Крым в любую погоду», когда книга поступила ко мне в библиотеку. Действительно, статьи имеют очень большое­ значение для культурного наследия­ крымскотатарского народа. Ведь в статьях отражается жизнь и судьба жителей Крыма, посредством этого – и ­история народа. Литературы сохранилось не так ­много в связи с выселением крымскотатарского народа со своей земли. И я думаю, что сейчас через статьи восполняются пробелы в истории и культуре народа».
В прошлом инженер-строитель, ныне пенсионерка Нияра Тюменева о судьбе своей матери, о которой напечатано в первой книге, говорит следующее­: «Это очень нужная тема. Наши дети должны знать историю семьи, которая­ вливается в историю народа. Например, моя мама Камиля Милушева в числе первых отправилась из Бахчисарая на фронт. Дошла до Берлина. Среди ликующих и расписавшихся на стене Рейхстага солдат была и член коммунистической партии Советского Союза с 1941 года, гвардии­ старший военфельдшер из Бахчисарая Камиля Милушева. Ее грудь ­украшали два ордена Красной Звезды и ­Оте­­чественной войны II степени, а также медаль «За боевые заслуги».
А ее родителей с четырьмя детьми в мае 1944 года в числе «предателей» отправили на Урал. Здесь ее сестренка Лидия с ­остальными членами семьи работали на торфе, который укладывали в мешки и куда-то отправляли. На ­этой работе она потеряла ногти и получила искривление позвоночника, от чего всю жизнь страдала.
В 1945 году, прямо из Берлина, моя мама решила посетить Крым и свой дом в Бахчисарае. Там ­уже жили чужие­ люди. Она отправилась в военкомат, чтобы ­узнать, где ее семья. ­Узнала направление, уехала на Урал в поисках родителей. Нашла и, добившись разрешения в комендатуре, перевезла всех в Наманган (Узбекистан).
Она приняла активное участие­ в становлении своих сестер, способствовала им в получении высшего образования. Всех нас она учила честности, справедливости и добропорядочности. Как можно забыть историю­ своей семьи?
Мой папа Энвер Тюменев – участник Великой­ Отечественной войны. Я помню его слезы, когда он вспоминал о депортации из Крыма. Путь в грязном товарном вагоне. Скупые­ слезы мужчины, прошедшего вой­ну! Он был комиссован с фронта, так как тяжело заболел, и в ­апреле 1944 года был доставлен в Крым. Мне тяжело вспоминать и судьбу его мамы Зоре Сакаевой, род которой восходил к дворянскому сословию.
Моим родителям удалось вернуться в Крым, получить здесь квартиру от государства как участникам войны. Жаль, что их ­уже нет с нами, но память о них жива в нас – их детях и внуках. Мы должны помнить свою­ историю, передавать из поколения в поколение».
Вот мнение медика ­Мерьем Асановой: «За каждой статьей Лидии Джербиновой – кропотливая­ работа, позволяющая­ ­узнать семейную историю­ из первых уст. С ее книг может начинаться семейная биб­лиотека в каждом доме. Как складывается судьба во времена перемен, наверное, актуально и сейчас, и во все времена. А каждому человеку важно осознание связи со своим родом. Эти книги показывают, как из каждой семейной истории складывается судьба народа. Каждое эссе может лечь в ­основу хорошего сценария для фильма. Спасибо автору за талантливую прозу».
Мы надеемся на лучшее­. О прошедшем будут напоминать книги – как назидание потомкам. К этой мысли присоединилась и преподаватель вуза в прошлом, ныне пенсионерка Гульнара Аблаева: «Молодому поколению чрезвычайно важно и необходимо знать историю своего народа и семьи. Какие невыносимые тяготы выпали на долю предков. Они все же нашли в себе силы и крепкую волю вернуться на ­историческую родину. Наши родители сделали все возможное, чтобы воспитать своих потомков в патриотическом духе».
А вот мнение 18-летней девушки: «Без таких статей никуда. Пока еще живы очевидцы событий 80-летней давности, пока есть кому рассказывать об этом, необходимо писать. Если не Вы, если не мы, то кто? Если об этом не будут говорить, то все будут думать, что народ был действительно виноват. Необходимо писать не только в газету и выпускать книги, материалы следует выкладывать в интернет».
Разве после такой просьбы, осознавая свой труд, можно перестать писать?

comments powered by HyperComments
Loading the player ...

Анонс номера

Последний блог