Хитросплетения судьбы невозможно предугадать. Человек, преодолевая определенные трудности на своем пути, порой не задумывается о том, что все в этой жизни не случайно. Постигая опыт прошлого, каждый из нас должен обязательно провести работу над ошибками. Работу над своими ошибками, ошибками впереди идущего поколения и сделать соответствующие выводы, дабы вновь не оказаться на исходных позициях. Виток за витком общество возвращается, как старуха из пушкинской сказки, к старому разбитому корыту, вынуждено в который раз преодолевать задачи и исправлять ошибки давно минувших лет.
Сквозь призму одной судьбы отчетливо проявляется картина дней давно минувших. Многое из того, что пережили когда-то наши деды, словно по чьей-то иронии, а, возможно, и следуя предназначению свыше – извлечь уроки из прошлого и пройти повторный виток истории, оценив и осмыслив просчеты и промахи, как отдельной личности, так и общества в целом.
1930-е годы. Широкой поступью, репрессиями и экономическими нововведениями Советская власть укрепляла свои позиции на местах. Политика военного коммунизма сменилась продразверсткой и продналогом. Уже завершился восьмилетний этап новой экономической политики (НЭП). Преодолев индустриализацию и коллективизацию, чудовищный голодомор, население Крыма продолжало борьбу за свое выживание.
На трамвайчике по Кантарной
Глава семейства Мемет, у которого на иждивении были жена и трое детей: Энвер, Дилявер и Лиля, занимался мелкой торговлей и имел добротный дом в Симферополе на ул. Кантарной, 41 (ныне ул. Чехова). По улице ходил трамвай, а на месте современного парка им. Тренева шла бойкая торговля разным товаром. Рядом стояли огромные весы, на которых взвешивались арбы и подводы с товаром. Отсюда пошло и название улицы Кантарная, что в переводе с крымскотатарского означает «весовая» (кантар – весы). Вернувшись после Первой мировой войны инвалидом, Мемет занялся торговлей, у него это неплохо получалась. Говорят, ему удавалось наладить поставку кофе и других товаров из самого Стамбула. Особого богатства нажить ему не удалось, поскольку был вспыльчив и мог вмиг разворотить всю лавку с товаром и мебель в доме, если что-то было ему не по нраву. Но был отходчив, и на следующий же день все – и мебель, и товар — приобреталось заново, до его очередного взрыва негодования. Жена его, моя бабушка Селиме, так и не смогла привыкнуть и смириться с его «разбитным» характером. Не сумела она ему простить и то, что четверых детей ей пришлось воспитывать и растить одной, двоих похоронить в депортации. Когда в 1949 году Мемет-картбаба отыскал семью в Чинабаде, бабушка его не приняла. Своему младшему десятилетнему сыну Серверу он привез добротные ботинки. Мой отец хорошо помнит, как гордился этим подарком, оказавшимся в те послевоенные годы весьма кстати. А еще Мемет-картбаба оставил двоим из четверых выживших детей свою фотографию, на обратной стороне которой карандашом написал: «На добрую и долгую память Серверу и Энверу. 18 ноября 1949 г.» и еще им сделана какая-то запись, но ее не разобрать, безжалостное время стерло ее. Это единственное фото Мемета-картбаба сохранившееся в нашей семье.
Душевная исповедь работника прилавка
Предпринимателям современности будет близка и понятна исповедь мелкого торговца далеких 1930-х. В те годы любой проявившийся «коммерсант» оказывался под политическим и налоговом прессингом. Лишение избирательных прав влекло за собой серьезные последствия и сулило «лишенцу» и его семье разного рода неприятности. Документальное тому подтверждение, сохранившееся в Крымском государственном архиве заявление, собственноручно написанное моим дедом в Симферопольский горсовет.
Мемет Чилингиров
«Представляя при сем справку РайФО и, если понадобятся, справки о моей службе, которые будут представлены сейчас же, прошу Избирком сообщить мне, на каком основании ст.п.п. меня лишили права избирательного голоса, на что не было основания лишить меня права голоса, так как я состою инвалидом войны, и если я торговал и имею патенты, как видно из справки, выданной РайФО, я пользовался бесплатными патентами (копия). Я имел патент в 1929 г. 3 раз., так это не значит, что должен был быть лишен права голоса, так как я с 1925 г. по 1929 г. включительно имел право избирательного голоса; — ныне я состою как безработный на бирже труда; член Союза СТ.С № билета 8706 и карточки биржи труда за №4054.
Отец мой был плотником, я с 12-летнего возраста и до сего времени работаю по найму; мне ныне 36 лет, родился в 1894 г., имею стаж по службе как военной, так и частной по найму 24 года.
Сообщая о вышеизложенном, прошу комиссию Избирательную не отказать моей просьбе рассмотреть мое заявление внимательно, если вам угодно можете сделать дознание через милицию и свидетельскими показаниями, что я не буржуй и не нэпман, а работник прилавка, а потому прошу Комиссию восстановить мое право избирательного голоса.
19.04.1930 г.»
Работникам прилавка приходилось несладко
Как бедствовал народ и до войны, и во время нее, и после — тому в истории примеров масса. Советская власть предприимчивых людей душила налогами и лишением права голоса с далеко идущими последствиями, а гитлеровские оккупанты – тюрьмой. В госархиве Крыма в подшивке газет, в январском номере 1942 года, на второй странице, среди объявлений городской комендатуры публикуются следующие сведения:
«Комендатура сообщила: за продажу товаров по спекулятивным ценам приговорен к двум месяцам тюрьмы Мемет Чилингиров (ул. Кантарная д.№41). На товар наложен арест».
Населению, пытавшемуся выжить торговлей, чинились препятствия при разных режимах.
comments powered by HyperComments