Айше Мазинова
Лидия ДЖЕРБИНОВА, специально для «ГК»
Неудача — это случай,
А удача — это шанс.
Только тот всегда везучий,
У кого в душе баланс.
Николай Гольбрайх
Айше Мазинова. Так зовут эту очень миловидную, эрудированную, умную и красивую женщину, воспитавшую двоих прекрасных сыновей. А привлекла она меня своим увлечением охотой. Приобрела ружье, и ей потребовалась консультация опытного охотника. Она уже бывала на охоте, к которой ее приобщили родной брат Сейран да младший сын Расим. Охотиться им помогает охотничья собака – любимец семьи бретонский эпаньоль по кличке Аякс. Охота ее так заворожила, что решила научиться пользоваться ружьем профессионально, чтобы стрелять без промаха.
Корни ее рода происходят из живописнейших мест крымского побережья – Симеиза. Айше сегодня живет в Алуште, она предприниматель. Утро у нее начинается с пробежки, а потом дела, дела, дела… Она мастерски водит машину. Ее сыновья тоже ведут свои дела, оба имеют высшее образование, да и не одно, у обоих по трое детей. А отдушину от дел Айше-ханум находит в общении со своими шестью внуками на родном языке с сохранившимся красивым южнобережным диалектом и насыщенным колоритом.
Пишу об Айше и представляю ее в охотничьих доспехах, правда, с современным ружьем и с правильно подобранной геометрией приклада для меткой стрельбы, и, конечно же, с выполненным в средневековом стиле национальным крымскотатарским ножом на талии, гарцующей на горной крымской лошади. Чудо!!! Чем не крымскотатарская амазонка?! Смелая, ловкая… Скорее всего, старшая внучка Самира, дочь Расима, пойдет по стопам Айше, так как уже второй год с удовольствием занимается конным спортом, а именно — верховой ездой. Ей нравится конкур. Участвующий в этом конкуре всадник должен обладать смелостью и решительностью, тонким расчетом, высоким искусством управления лошадью, хорошей общефизической подготовкой. Самира стремится быть такой.
Адживели-хартбаба
В стародавние времена в Крыму существовала местная порода лошадей — горная крымская. Это были небольшие, но очень ловкие и сообразительные животные. Их разведением занимались крымские татары. Лошади этой породы обладали покладистым характером и невероятной сообразительностью. У них был сильно развит инстинкт самосохранения. Главным достоинством этих лошадей была необычайная преданность хозяину.
А жизнь Айше складывалась, как и у всех жителей Советского Союза, по плану: учеба, семья, работа и мечта о переезде из Сухуми в Крым. В Сухуми, где было уже достаточно много крымских татар, съехавшихся из мест депортации туда, где море, напоминающее родной край, и мечтавших при первой возможности вернуться на свою историческую землю — в Крым, играли свадьбы так, что леса, горы и земля звенели. На одной из таких свадеб и познакомилась Айше со своим мужем Усеином Хайбуллаевым.
Хоть корни его происходили из Озенбаша, родился он, как послевоенное поколение крымских татар, в местах ссылки семьи, а именно — в деревне Ершово Марийской АССР. И работал он в Сухуми на собственной маршрутке водителем. Свадьбу им родители сыграли на славу в 1982 году. В 1985 году Айше окончила физико-математический факультет Абхазского государственного университета, проработала в Сухумской городской школе №12 учителем рисования и черчения. К работе в школе привлекла ее мама — Зекие Адживелиевна Адживелиева, которая была одним из сильнейших педагогов Абхазии по русскому языку. Работали они в одной школе.
Сание-хартана, Изет и Амед-хартбаба. Сухуми
Разговор наш с Айше Мазиновой продолжился, по крымскотатарскому обычаю гостеприимства за чашкой черного ароматного кофе, рассказом о ее предках. Получился достаточно интересный экскурс в прошлое.
Ее отец, Изет Амедович Мазинов, родился в 1928 году в Симеизе, в глубоко религиозной семье, за что подвергавшейся преследованиям. Его дед Мехмед-эфенди, продолжая традицию предков, 45 лет был имамом в мечети Симеиза. Но 1930 год начал приносить во многие семьи горе и страдания. Он оказался роковым и для этой семьи: Амед-картбаба (дедушка Айше), его жена Сание, трое детей и Мехмед-эфенди (прадед Айше) были репрессированы. Экспроприации подверглись двухэтажный каменный дом у моря, два гектара виноградников, моторный ялик.
Их отправили далеко за пределы Крыма — на Урал. У Мехмеда-эфенди было четыре сына и три дочери. Один из сыновей, Нури, надеясь на свои связи, решил для освобождения старика-отца от несправедливого наказания попросить помощи у Михаила Калинина. У граждан СССР в 1926—1940 годах было принято писать письма председателю ЦИК СССР М. Калинину с самыми разными просьбами о помощи — при раскулачивании, несправедливом аресте, поступлении в военное училище или сложностях в трудоустройстве. Часто Калинин лично или посредством своего секретариата такую помощь оказывал. Так и в этом случае. Калинин помог старику, а остальные должны были продолжать нести наказание.
Сидят: Решат, Гульзар-хартана, Рефат. Стоят: Зекие и Шадие. Сухуми.
Его старший сын Абдулла в годы войны возобновил службу в мечети. Гитлеровцы, не без помощи шептунов-доносителей, обнаружили, что он прятал в мечети подпольщиков, партизан. За это они его расстреляли. И сегодня в Симеизе стоит стела с именами десятков расстрелянных патриотов, среди которых выгравированы на гранитной книге у подножья стелы и их фамилии: Мазинов Абдулла Мамед, Умерджанов Энвер Амер. Об этом подвиге своего предка семья узнала только по возвращении в Крым.
В годы войны развернулась борьба в тылу врага. Бессильные сломать героический дух советских людей, захватчики вымещали злобу на мирном населении.
После освобождения отца Мехмета-эфенди и отъезда его в Крым, Амед-картбаба решил самовольно с семьей бежать из ссылки. К тому времени у него от дизентерии умерла дочь, остались два сына, один из которых, Изет, стал позже отцом Айше. Жили в землянке. Работа только на лесоповале. Южные жители никак не могли адаптироваться к уральским условиям жизни. Пустились в бега в товарном поезде. На станции в Казани проходил рейд по проверке скрытых пассажиров. Когда раздвинулись двери товарняка, беженцы затаив дыхание, сжались, не дыша, в конце вагона, но молодой солдат крикнул: «Пусто», — и таким коротким простым словом спас всю семью от неминуемой расправы.
Поезд отогнали на отстой. Нужно было как-то выбираться из вагона. Дойдя до Центрального рынка города, невдалеке услышали турецкую речь. Амед-эфенди подошел к людям, общающимся между собой на турецком языке, и заговорил с ними на крымскотатарском. Поняли друг друга, и ему была предложена работа. Он прекрасно готовил любое блюдо, был отменным рыбаком. Вроде бы все начало складываться в жизни нормально, но в стране никак не наступало спокойствие. Нагрянули годы раскулачивания, которые встревожили турецкоподданных, и они решили вернуться в Турцию. Предложили переезд и семье Амеда-эфенди, достали документы. Но когда наутро пришли за ними, то он отказался переезжать, ответив: «Я должен вернуться в Крым». Несмотря ни на что, он оставался патриотом своей Родины, имя которой — Крым. От воспоминания о нем все в его душе клокотало и не давало покоя за много километров от родного дома и любимого Черного моря, на берегу которого он вырос. И всю жизнь жил надеждой в ожидании исполнения этого сокровенного желания. Но, увы! Он остался лежать в могиле на чужой земле в Сухуми. Умер он в 1975 году, а на следующий год простилась с жизнью его жена Сание (бабушка Айше).
Ну что ж, эмоции эмоциями, а жить-то нужно. Решили продолжить побег. Отправились в Сочи — море не даст умереть с голоду. Семья начала выкарабкиваться из сложившейся довольно-таки тяжелой ситуации. Изет учился в строительном техникуме в Ростове. При этом научился шить и продавать лаковую обувь, которая имела большой успех в тех краях. В курортном городе Сочи как местные жители, так и приезжие любили такую, по-своему нарядную обувь. Вдруг на рынке встретилась какая-то знакомая женщина, узнала их, удивилась: «А как вы здесь оказались, вы же должны быть на Урале?». И побежала докладывать. Семья Амеда-эфенди быстро собралась и сбежала в Сухуми. В каком году они туда приехали, Айше не знает, но утверждает, что годы войны 1941—1945 гг. они провели там.
Зекие Адживелиева с детьми Сейраном и Айше. Сухуми. 1966 г.
Сухум — столица и одновременно научный и туристический центр Абхазии, имеющий древнюю историю. По приезде в этот город, семье встретился шашлычник-абхазец, который накормил и предложил работу Амеду-эфенди. Долго они работали вместе. Постепенно обосновались, построили дом. При столовой на рынке Амед-эфенди инициировал открытие чебуречной, переросшую со временем в чебуречный цех, единственный на Сухумском побережье. Изет работал в чебуречной неподалеку от фуникулера, самом бойком и кассовом месте. От туристов не было отбоя. Это место он потом оставил брату своей жены — Решату, а сам перешел на Центральный рынок. Потом Решат перешел на Набережную в свой цех, а это место передал своему двоюродному брату Джаферу.
Жили они на улице Строительной, 51. Это была первая крымскотатарская семья, обосновавшаяся в Сухуми. Наступила пора так называемой «хрущевской оттепели». С 1956 года туда потянулись многие родственники и знакомые. Все останавливались в доме этой гостеприимной семьи, в которой никогда не забывали и не забывают протянувших им руку помощи людей, и сами с удовольствием оказывали и оказывают помощь.
Так, однажды в Сухуми «на разведку» для переезда прибыл Рефат Адживели. Сначала остановился в этой семье, потом снял рядом квартиру, подружился с Изетом — сыном Амеда-эфенди. Вскоре переехала вся семья во главе с мамой Гулизар. Изет познакомился с сестрой Рефата — Зекие, позже они создали семью, в которой родились двое детей: Сейран и Айше. А приехали они из Волжска, куда были депортированы в мае 1944 года из Дерменкоя.
В период с 1941 по 1944 гг. семья находилась в оккупации. Гулизар-картана (бабушка Айше) — 1904 г.р., родом из Дерменкоя. А ее мама Хатидже была из рода Боразан. Муж Гулизар — Адживели, продолжатель рода Бекира Сахтара, работал директором пекарни в Дерменкое.
В первые дни войны Адживели был призван на фронт. Попал в плен на территории Крыма. Узнав о том, что муж находится где-то в Симферополе, жена Гулизар собрала узелок и отправилась пешком из Дерменкоя в Симферополь. Добравшись до места содержания пленных, узнала, что мужа расстреляли, но всю жизнь она все равно надеялась, что это неправда, что когда-нибудь он вернется, все-таки нужно было поднимать оставшихся четверых детей (двое близнецов умерли). Без него ей было очень трудно. Но что делать? Дети на руках, идет война. Спасала единственная корова-кормилица. Гулизар делала из молока катык и, взяв младшую дочку, отправлялась на трассу Ялта—Алушта, чтобы продать свою продукцию.
Преодолевая трудности военного времени, дожили до мая 1944 года. 17 мая маленькой Зекие исполнилось шесть лет. В эту злополучную ночь Хатидже-картана должна была ночевать у дочери Гулизар, но какое-то внутреннее беспокойство не давало ей уснуть, и она вернулась к дочерям. А утром Хатидже-картана с дочерьми Султание и Айше ждала дальняя дорога в нечеловеческих условиях жуткого товарного вагона в Узбекистан, а Гулизар с детьми — в Волжск Марийской АССР. Намучившись в годы оккупации, молодая Гулизар с четырьмя детьми, старшему из которых, Рефату, было 14 лет, выдержала и это. По пути, как и везде по дороге следования составов с депортированными людьми, мертвых оставляли на обочине железнодорожных путей. Умирало много детей и стариков. Как и везде, на коротких стоянках люди выходили из вагонов в поисках пропитания или воды. Так, Рефат, чувствуя ответственность за семью как старший сын, тоже желая найти воду, чуть было не отстал от семьи, так как не заметил, что состав тронулся. Ехали 18 дней. По прибытии в Волжск, всех выгрузили на вокзале и повели в расположенный рядом клуб. Спать вынуждены были все вместе, невзирая на пол и возраст, на земляном полу, в тесноте и холоде. Утром семьи по очереди отводили в баню. Затем ждали распределения по семьям.
Далее последовали другие испытания — холодом и голодом. Разместили по 16 семей в каждом бараке. Личное пространство каждой семьи было определено матерчатыми занавесками. Позже их семью разместили у одной вредной хозяйки в деревянном доме. А с питанием вообще был ужас! Гулизар ходила по поселку в поисках картофельной кожуры, которую выбрасывали местные жители, и придумывала, как из нее приготовить детям еду. Готовить нужно было во дворе. Так было в первые дни. Гулизар-картану направили в колхоз собирать картофель. Она даже обрадовалась, что сможет покормить вечером детей настоящей картошкой. В конце дня положила несколько картофелин в чайник, а сторож заметил. Боясь наказания, она стремглав убежала.
Все высланные должны были регулярно ходить за несколько километров, чтобы отмечаться в комендатуре для подтверждения того, что ты еще жив и находишься на выделенном для тебя заботливой рукой руководства месте жительства.
Нужно было работать. Рефат подрабатывал на пивзаводе. В 16 лет выучился и стал работать на грузовике. Это было тогда очень престижно. Вскоре он купил швейную машинку сестренке Шадие, которая после четвертого класса уже училась на швею.
Говорят: «Беда одна не ходит, за собой семь бед водит». Средний сын, Решат, в 13 лет ходил помогать на консервный завод, чтобы хоть что-нибудь заработать. Выполняя очередную работу, он нечаянно поскользнулся и провалился в чан, куда ссыпалась капуста, его засыпало и завертело. Еле выбрался и с ужасом позже вспоминал об этом случае. Выучился на каменщика. За хорошую работу ему выделили две комнаты, и вся семья переехала туда.
Наконец наступила оттепель 1956 года. Многие депортированные начали менять место принудительного жительства. Рефат решил во время отпуска попытать счастья и поехал с другом в Крым. Стало ясно, что в Крым дорога пока наглухо закрыта. Но уезжать из места ссылки нужно было, и решил он найти похожее на Родину место. Выбрал Сухуми. Приехал. Понравилось. Природа напоминала Крым. Решил остаться. Перевез мать, брата и сестер. Со временем смогли построить дом и отдельно домик для матери. Как глава семьи, он постарался устроить всех, выдать замуж сестер, женить брата, и только потом женился сам.
В семье было заведено: все дети, возвращаясь с работы, сначала заходили к маме, общались с ней, ведя добрые разговоры, и только потом шли к своим семьям. Утро у них тоже начиналось с посещения родной мамы, о которой они всю жизнь заботились.
Позже, в годы оттепели, за ними из Волжска потянулись многие соотечественники, жившие по соседству в бараках. Так организовалась в Сухуми крымскотатарская очень дружная община, подтверждающая свою возрастающую силу духа широкими свадьбами в 500–600 человек. И свадьба звенела и плясала на всю округу, разнося народные напевы и замечательную неповторимую музыку. И гуляли всю ночь. А наутро посиделки хозяев свадьбы. Вот когда чувствовался колорит крымскотатарской свадьбы и дух народа, желающего сохранить свою идентичность и доказать всему свету чистоту помыслов! Так, по мере стремления к лучшей жизни и роста благосостояния народа, они проходили по всем местам временного проживания крымских татар по Союзу. Свадьба – это великий праздник, рождение новой семьи, а значит, продолжение рода.
Сухуми связывал судьбы многих народов. Здесь в быту горожане использовали девять языков. Неожиданные военные действия превратили многих людей в беженцев, и в начале девяностых крымские татары прибыли из Сухуми в Крым, и оказались, наконец, на Родине, о которой мечтали столько лет. Так, семьи Мазиновых и Адживелиевых стали снова обустраиваться, но уже в Крыму. Здесь пошел другой круг: беженцы, пикеты, получение участков, строительство жилья, борьба за выживание в период денежной реформы, когда на руках оставалось всего два купона и маленькие дети, желающие утолить голод. И в этот момент семья смогла выстоять. Сегодня это вполне состоявшиеся люди со своим добрым стержнем внутри.
На вопрос: «А почему Вы решили переехать в Крым?», — Айше-ханум, не задумываясь, ответила: «Надо жить на Родине. Этому способствовала и перестройка Горбачева, да и передача Влада Листьева «Взгляд», в которой очень хорошо был представлен Крым, и было сказано, что это Родина крымских татар. Наши соотечественники воодушевились и начали собираться. Я прописалась в 1990 году, полностью переехала в 1992-м. Маме, как депортированной и беженке, выделили маленькую комнатку в общем доме. Мой отец помог нам приобрести домик в с. Заречное.
Шота Платонович Джоджуа и Зекие Адживелиева
Мама, которая была со мной в Крыму, с моим шестилетним сыном уехали в Сухуми 13 августа, чтобы потом вернуться, и мы с мужем тоже должны были поехать и закончить кое-какие дела, но 14 числа началась война. Было очень опасно. Сын там то и дело выбегал на балкон посмотреть танки. Мама очень боялась. А нам каково было? Нужно было им немедленно выезжать оттуда, но как? Во время военных действий это было нелегко. Помог мамин второй муж Шота Платонович Джоджуа. В Сухуми у него была своя аптека, которая работала во время войны. Он надеялся на лучший исход создавшегося положения, но ход войны заставил его пересмотреть свое видение. Он смог договориться с владельцем катера и отправить маму с моим сыном сюда. Позже и он приехал. После смерти мамы Шота Платонович живет в нашей семье. Он у нас на сегодняшний день самый родной человек. Его собственный сын живет в Подмосковье.
А мой папа со своей новой семьей тоже переехал в Крым, купил домик в Симферополе на улице Чехова. Его уже нет в живых. Мы тепло общаемся с его женой, ласково называя ее тетя Инна, и с их сыном, моим братом Чингизом Мазиновым, выпускником КИПУ.
Вообще, когда были живы мама и папа, несмотря на то, что у них были новые семьи, мы общались. И все торжества отмечали вместе. Эта традиция у нас сохранилась и продолжается по сей день, несмотря на распавшиеся семьи. Мы прощаем все друг другу, общение – это святое. Ведь мы семья, и мы этим очень дорожим».