Сегодняшнюю подборку мы открываем письмом о Джемиле Халилове, подполковнике запаса, которого жизненные перипетии только закалили. Он создал прекрасную семью, вырастил и воспитал четырех детей, старший из которых Ресуль Халилов, Заслуженный артист АРК, артист разговорного жанра крымскотатарского фольклорного ансамбля «Къырым».
Ресуль ХАЛИЛОВ: «26 марта исполняется 90 лет нашему отцу Джемилю Халилову.
Джемиль Халилов родился 26 марта 1926 года в деревне Эльбузлы (Переваловка) Судакского района Крыма. Он был старшим из шестерых детей. Окончив 4 класса деревенской татарской школы в 1938 году, до 1941 года отец работал по хозяйству: собирал табак и фрукты, пас коров. Когда началась война, ему исполнилось 15 лет. Мужчин всех забрали на фронт. В обязанности отца входил подвоз продуктов за 45 километров, в села Ближние и Дальние Камыши в Феодосию для односельчан, которые там рыли окопы. С утра он ехал туда, а на обратном пути ночевал у своей бабушки в Старом Крыму, и на другой день возвращался домой. Через два дня снова проделывал тот же путь. Так он возил продукты до конца октября, пока не появились гитлеровцы и румынские солдаты.
В сентябре 1943 года во время облавы фашисты схватили около тридцати парней и доставили в дер. Таракташ (Дачное). Среди них оказался и мой отец. Из Таракташа их привезли в Судак и разместили в церкви. Ночь продержали, а потом повезли через Симферополь в Севастополь, в тюрьму, где их продержали три недели. Не кормили, каждый день выстраивали и спрашивали: кто хочет служить добровольно в немецких частях? И каждый день человек пять, не выдержав, соглашались. Их при всех переодевали в гитлеровскую форму. Добровольцами становились люди разных национальностей. Севастополь был разрушен, но тюрьма была целая, хотя в окнах не было стекол – последствия бомбежек. Чтобы не пропасть с голоду, на обрывках носовых платков писали свои фамилии, завязывали в них деньги и камешки, и с силой кидали в окно. А у тюрьмы ходили люди, они доставляли продукты. Это их хоть как-то поддерживало. Через три недели всех погрузили в телячий вагон и повезли. По дороге часть пленников бежала через дыру в вагоне. Фашисты рассвирепели, остановили состав, поставили пулемет наверху, разгрузили вагон у туннеля, всех оставшихся хотели расстрелять, но потом передумали, и состав опять покатил назад, в Севастополь. Парни снова оказались в той же тюрьме.
Через некоторое время пленников на пароходе отправили в Констанцу, а потом через Румынию и Венгрию переправили в Австрию. Так отец оказался в концлагере «Брюг». Отец вспоминал: «Нас пропускали через комиссию. Шли мы метров двадцать голыми, и если кто-то из нас членам комиссии по каким-либо причинам не нравился, тот исчезал – открывался люк, и там человек пропадал: недаром в лагере торчала труба и из нее валил дым». После прохождения комиссии отец оказался в лагере №11 и вместе с такими же несчастными копал траншеи. Шел уже конец 1943 года.
Отец рассказывал, что на работах были люди разных национальностей: французы, русские, поляки, итальянцы. Лагерей было множество. За лагерем №11 последовал лагерь №20, где также гоняли на земельные работы, а кто мог, работал на станках. Там их постоянно бомбили: днем — советские самолеты, ночью – американские. Однажды одна бомба разрушила их лагерь, и они, семь человек, сбежали. «Нас вел один мужчина, — вспоминает отец, — умный человек. Родом он был из Западной Украины, знал немецкий язык. Он добывал пищу. Мы прошли Австрию, Чехословакию и оказались на линии фронта: с одной стороны – советские войска, с другой – немцы. Где найти переход? Где слабое место? Идем по траншее. Вдруг видим – блиндаж, набитый немцами. Мы остолбенели, немцы тоже замерли, подумав, что у нас в руках гранаты. Воспользовавшись заминкой, мы оказались у своих, попали к советским солдатам. Нас отправили в походную баню, переодели как штрафников, без подготовки бросили на передовую. Пошли с войсками по уже знакомым местам, где проходили, убежав из лагеря».
О победе отец узнал в Вене, но для него война не закончилась. Еще месяц они с войсками шли на восток пешком по лесам, вылавливая власовцев, делая зачистки.
В августе 1945 года их повезли на Дальний Восток, там охраняли большие склады, потом на американских пароходах перебросили на Курильские острова, где охраняли границу. Отец служил в армии до 1950 года.
Пока отец воевал, его семью выслали из Крыма, и они оказались в Красновиширске Пермской области. Родители умерли там от голода, а братья и сестры работали на лесоповале.
Отец поехал к двоюродной сестре в город Балахна Горьковской области. Ему было 24 года. Он устроился работать на картонную фабрику, женился и даже получил квартиру.
16 апреля 1952 года родился я, а 17 апреля крымских татар оттуда выслали в Узбекистан. Попали в город Фергану. В 1967 году по вербовке родители поехали в Крым, но вынуждены были вернуться.
В 1989 году после ферганских событий наша семья переехала в Крым. Купили дом в Старом Крыму.
В семье нас четверо детей. Я — самый старший. Брат Рустем, как я, тоже музыкант и певец. Одна из сестер работала музыкантом в детском саду, а младшая – хореограф. У всех уже свои семьи: дети и внуки.
Отец – инвалид второй группы, подполковник запаса. Награжден орденами Отечественной войны, «За мужество», медалями «За победу над Германией», «За победу над Японией» и др. За хорошую работу на производстве награжден знаком «Победитель социалистического соревнования в 1978 году» в Узбекистане. В 1998 году награжден медалью Жукова».
Алие ЛЮМАНОВА, г.Белогорск (Карасубазар): «16 августа 1976 года мы всей семьей, с тремя малолетними детьми (младшему Эльвину исполнилось только 40 дней) поехали в Крым погостить к сестре мужа. В аэропорту нас встретили Ремзи-эниште и Февзие-тата. Они переехали в Белогорск в 1975 году. Радость встречи была неописуемой.
Через неделю мы решили поехать в Симферополь – начать знакомство с Крымом.
22 августа с утра Февзие-тата с эниште и я с мужем и малышом пошли на автостанцию Белогорска. Нам почему-то долго не продавали билеты. Ближе к обеду, наконец, мы выехали. Вдруг у Феодосийского поста ГАИ автобус остановился. Вошли милиционеры и мужчина в штатском, и сразу подошли к нам и попросили предъявить паспорта. Я ответила, что документов у нас с собой нет, они в Белогорске, и что мы приехали в отпуск. Нам предложили выйти из автобуса. Причину объяснять не стали. Несмотря на наше сопротивление, нас все же высадили из автобуса. На обочине рядом с белой служебной «Волгой» стояли трое мужчин и женщина. Нас посадили в «Волгу», привезли в Киевское отделение милиции г.Симферополя. На лавках сидели человек 15 – бомжи, пьяницы. «Ну этих понятно, а нас-то за что?» — спросила я у дежурного милиционера. Он ответил: «Сидите и ждите». Я попросила, чтобы меня выпустили на улицу покормить ребенка, потому что в помещении сильно накурено. Не разрешили. Через некоторое время я подошла к столу, сдвинула папки и бумаги, положила ребенка на стол и распеленала его. В кружевном покрывале, в белых чистеньких пеленках лежало и улыбалось маленькое чудо. Я легонько пощипывала его, чтобы он расплакался и поднял рев, а он подергивался, но продолжал улыбаться. Вел себя как истинный крымский татарин. Потом привели девушку, парня и мужчину лет сорока. Оказалось, что они тоже крымские татары, их тоже высадили из автобуса. Девушка с парнем – молодожены — приехали в Крым в свадебное путешествие, а мужчина ехал из Мазанки в Симферополь получить контейнер. Продержали нас часа три. Потом вызвали в кабинет, на дверях которого прочла «старший лейтенант Литвиненко», инициалов не помню. Нам сказали: «Сейчас заполним протокол и анкету, потом поедете». На вопросы я отвечала четко, стараясь держаться достойно, хотя еле сдерживала гнев. На вопрос «Были ли судимы?» ответила, что уже пять лет являюсь народным заседателем в суде. Ответив на все вопросы, я встала и протянула ребенка ему и уже в ярости сказала: «Нате, возьмите, убейте, задушите его (а сама сжимала сына в руках) за то, что он родился крымским татарином. Через 20 лет вы и ему не разрешите приехать на Родину?». Я уже не сдерживала эмоций и слез: «За что вы издеваетесь над нами? Мы также работаем в госучреждениях. Нас уважают, ценят. А вы смотрите на нас как на людей второго сорта». Он виновато посмотрел и ответил: «Успокойтесь, нас заставляют». «А если вам прикажут расстрелять, вы застрелите?» — продолжала я. В это время на крик и шум вошел мужчина, который нас сопровождал, и сказал, чтобы мы выходили. Нас вывели на улицу, где стояла милицейская машина, и велели садиться. Нам сказали, что отвезут туда, откуда забрали. Я сказала, что мы в этой машине с решетками не поедем, в ней возят преступников. В машину затолкали девушку с парнем и мужчину, мужа и его сестру. Я стояла около машины и кричала: «Не подходите! У меня ребенок, не имеете права!». На улице прохожие стали останавливаться и наблюдать за нами. Один из милиционеров подошел к машине и попросил мужчину, сидящего рядом с водителем, пересесть назад, а меня посадили в кабину, рядом с водителем. Нас высадили там, где забрали. На обочине также стояла белая «Волга» и 5 – 6 человек. «Дальше что?», — спросила я. «Посадим вас в автобус, поедете в Белогорск», — ответили мне. «А мне нужно в Симферополь. Мы завтра сможем поехать?» — поинтересовалась я. «Дня через 3 – 4», — ответили мне. Милиционер остановил проезжающий автобус, поговорил с водителем, и нас посадили в него. Туристы, ехавшие в автобусе, смотрели на нас с удивлением. Мне стало обидно. Обращаясь к мужу, я стала говорить: «Ну что, приехали в Крым? Видишь, как обращаются с нами, крымскими татарами. Приехали найти могилу отца, которого фашисты в 1943 году расстреляли – он был председателем колхоза с.Акъ-Шейх Бахчисарайского района, коммунистом, а нам не разрешают ездить по Крыму».
Приехали в Белогорск, нас уже ждали, кроме родственников, все знакомые семьи Ремзи-эниште и Февзие-тата. Они уже знали, что нас возили в отделение милиции. Когда нас высадили из автобуса на трассе, нас видели соотечественники, которые ехали в Симферополь на митинг. На своих легковых автомашинах они смогли проехать.
Оказывается, в этот день в Симферополе должен был состояться митинг. Узнав об этом, власти организовали на трассах к подступу Симферополя облавы на крымских татар, боясь скопления народа. Митинг, хоть и немногочисленный, все же состоялся.
Через дня два Ремзи-эниште повез нас в Судак на море. Мы, старшие, купались, а малыш лежал на пляже под зонтом. Мы набрали в бутылки морской воды. Дома налили эту воду в таз, и я, нагрев на солнце, опускала туда барахтаться малыша, чтобы он тоже почувствовал, что побывал в Крыму.
Ездили мы и в лес собирать грибы. Нас поразила природа. Такая красота: и море, и горы, и леса. И все это наша Родина.
Следующая наша поездка была в Бахчисарай, в село Акъ-Шейх, где родились мой муж Феми и его сестра Февзие-тата. Встретили нас тетя Роза и ее муж дядя Федя, пожилые люди, соседи родителей. При депортации Февзие-тата было 7 лет, а Феми – 1 год и 7 месяцев. Когда Февзие-тата представила Феми, тетя Роза расплакалась и, увидев у него на руках грудного ребенка, сказала: «Боже мой, когда в 1943 году фашисты расстреляли твоего отца, ты сам был вот таким грудным ребенком. Твоя мать Фазиле оставила тебя у меня, а сама ездила в Бахчисарай, чтобы узнать про отца. А у тебя теперь три сына».
Погостив у них немного, Ремзи-эниште повез нас в Севастополь. Поднялись на Сапун-гору, возложили цветы к памятнику Неизвестному солдату, посетили Панораму, Диараму, затем пошли к морю. Я бросила несколько монет в море, и объяснила Ремзи-эниште, что есть такая примета: монеты будут манить и тогда рано или поздно приедешь сюда снова.
Через несколько дней мы поехали в Ялту. Там сняли комнату на 3 дня. Гуляли по набережной, обедали в ресторане «Сочи», где со второго этажа был прекрасный вид на море, катались на катере, любовались «Ласточкиным гнездом», побывали у фонтана «Арзы къыз».
Воспоминания 40-летней давности захлестнули меня, всколыхнули душу, и я решила написать об этом. Мы еще много раз приезжали в Крым, но переехали и обосновались в г. Карасубазаре в 1990 году. Дети – 4 сына – уже создали свои семьи, у меня растут 9 внуков.
В 1996 году ушел из жизни Ремзи-эниште, в 2014-м – мой муж Феми. Февзие-тата летом исполнится 80 лет.
Первое знакомство с Крымом не забывается».
Алие Люманова с семьей и с сестрой мужа. Симферополь, парк Тренева, август 1976 г.
comments powered by HyperComments