П. Григоренко (в центре), А. Сеитмуратова (крайняя слева). Мадрид, 1980 г.
К 110-летию со дня рождения
Айше СЕИТМУРАТОВА, специально для «ГК»
В памяти крымскотатарского народа генерал Петр Григоренко навечно останется как защитник в его борьбе за право жить у себя на родине, в Крыму. Первое публичное выступление генерала в защиту крымских татар состоялось почти полвека назад, 17 марта 1968 года, в Москве, на банкете, устроенном участниками крымскотатарского национального движения в честь дня рождения писателя Алексея Костерина. В своем выступлении Петр Григорьевич, обращаясь к крымским татарам, говорил: «В своей борьбе не замыкайтесь в узко национальную скорлупу. Устанавливайте контакты со всеми прогрессивными людьми других наций Советского Союза, прежде всего, с нациями, среди которых вы живете, с русскими и украинцами, и с нациями, которые подвергались и подвергаются таким же унижениям, как и ваш народ. Не считайте свое дело только внутригосударственным. Обращайтесь за помощью к мировой прогрессивной общественности и к международным организациям. То, что с вами сделали в 1944 году, имеет вполне определенное название. Это чистейшей воды геноцид — один из тягчайших видов преступления против человечества…».
С Петром Григорьевичем я познакомилась в 1968 году при следующих обстоятельствах. В том году к 18 мая республиканская инициативная группа решила направить больше людей в Москву. Руководителем этой группы от Самаркандской области был Роллан Кадыев. Они уехали, а потом до нас дошли известия, что всех их посадили в поезда и направили назад в Узбекистан. Но Роллан не вернулся назад, и мы стали волноваться за него, поскольку наших ребят уже начали арестовывать. В это время на его имя пришло приглашение выступить в Тбилиси на всемирной конференции физиков-теоретиков. Тогда мне поручили выехать в Москву, найти его или узнать, где он находится, если арестован.
Прилетев утром рано в Москву, от одного из наших соотечественников, живших в городе, я узнала, что Роллан находится у Григоренко. Он дал адрес генерала. Прихожу, дверь открывает высокого роста человек. Представляюсь, говорю, что пришла к Роллану. Он говорит, что такого не знает. «Вот мой паспорт, покажите ему», — отвечаю я, и, отдав генералу документ, сама иду в магазин купить бутылку кефира с булочкой, поскольку с утра еще ничего не ела. Возвращаюсь через полчаса. «О, какая разведчица!», — смеясь, встречает меня Петр Григорьевич. «Я не разведчица, я крымская татарка», — отвечаю я. Он засмеялся и пригласил пройти в квартиру. Там уже сидели Роллан и Павел Литвинов.
Я сообщила Роллану о приглашении на научную конференцию и поделилась опасениями, что его могут скоро арестовать, мы, инициативники, уже это чувствовали. Он успел подготовиться и принять участие в конференции. Но вскоре после этого его арестовали.
Так мы познакомились с Григоренко. Поскольку его жена, Зинаида Михайловна, в то время была в больнице, я с разрешения генерала навела порядок в доме, приготовила обед. Когда сварила бульон и плов, то увидела, что в хлебнице остались несколько сухих кусочков. Я сказала, что побегу за хлебом. «Хлеб не бросать, это крестьянский труд, пот крестьянина в этом куске». Я ответила, что мы тоже ценим хлеб, тем более что голодали в 1944 году. Эти его слова поразили меня и показали, что он за человек.
Во время пребывания в Москве, по предложению Петра Григорьевича мы встретились с Андреем Дмитриевичем Сахаровым. Тогда, в 1968 году, я познакомилась со многими инакомыслящими — Александром Лавутом, Татьяной Великановой, Татьяной Осиповой, Сергеем Ковалевым и многими другими. Впоследствии, когда я приезжала в Москву, то всегда заходила к Петру Григорьевичу и Зинаиде Михайловне. Из Средней Азии я всегда привозила им фрукты, овощи, зелень.
7 мая 1969 года генерал Григоренко приехал в Ташкент защищать наших десятерых ребят — Роллана Кадыева, Иззета Хаирова, Айдера Бариева, Решата Байрамова, Мунивер Халилову и др. Но генерала арестовали и поместили в подвалы КГБ. Хотели, чтобы ташкентские психиатры признали его невменяемым. Но они дали заключение, что он психически здоров. И его быстро увезли в институт им.Сербского в Москве. Решением суда он был признан невменяемым и помещен в спецпсихбольницу на «лечение».
Это «лечение» длилось до лета 1974 г. Но и после освобождения его не оставляли в покое — слежки, обыски, вызовы были повседневными явлениями. Несмотря на это, Петр Григорьевич активно продолжал участвовать в правозащитном движении в СССР и продолжал выступать в защиту крымскотатарского народа. Например, в своем обращении на имя генерального секретаря ООН и Генеральной Ассамблеи ООН генерал Григоренко писал: «В мае 1944 года, на исходе Второй мировой войны, крымскотатарский народ был депортирован со своей исторической родины — Крыма — и поставлен на грань вымирания… Хуже того, тех, кто пытается бороться против остатков и последствий геноцида, всячески терроризируют и осуждают по лживым обвинениям на длительные сроки заключения». Так писал Петр Григорьевич в 1975 г.
Обращался генерал Григоренко и к руководителям советского государства с требованием вернуть крымскотатарский народ на родину, в Крым. Ответом властей прославленному генералу служили только репрессии и, наконец, изгнание с Родины и лишение советского гражданства. Находясь в изгнании, Петр Григорьевич продолжал выступать в защиту крымских татар.
Сегодня трудно найти крымского татарина, который не знал бы имя генерала Петра Григоренко, как и имя писателя Алексея Евграфовича Костерина и академика Андрея Сахарова.
Петр Григорьевич был очень справедливым и гуманным человеком. Жизнь закалила его. Детство генерала Григоренко было тяжелым. Вот как описывает его сам Петр Григорьевич: «Родился я 16 октября 1907 года на Украине — село Борисовка, Приморского района Запорожской области… Мамы у меня не было. Она умерла, когда мне исполнилось три года. Образ мамы и события, связанные с ней, в моей детской памяти не сохранились… И отец остался один, имея на руках полунеподвижную мать и трех малых детей. Старшему Ивану 7 лет, мне 3 года и младшему Максиму 10 месяцев. Отец целиком ушел в сельскохозяйственный труд и увел с собой семилетнего Ивана. Меня оставляли дома для ухода за младшим — Максимом — в помощь бабушке. Надо было утром выгнать коров в стадо, а вечером встретить их и загнать в коровник, накормить свиней и кур… Сейчас я даже представить не могу, как трехлетний ребенок все это мог выполнять».
В возрасте 15 лет Петр Григоренко отправляется в Донецк, где работает машинистом, а вечером учится в школе. В 20 лет он вступает в партию и по партийной путевке направляется в Военно-инженерную академию. Участвует в 1939 году в военных действиях на Халхин-Голе и во Второй мировой войне. Генерал Григоренко имел множество наград: орден Ленина, два ордена Красного Знамени, орден Красной Звезды, орден Отечественной войны и различные медали. После войны Петр Григорьевич преподавал в Военной академии имени Фрунзе в Москве.
В конце ноября 1977 года семья Григоренко вылетает из Москвы в Вашингтон. Встречает Петра Григоренко и его семью крымскотатарская диаспора США, которая для них сняла квартиру в Нью-Йорке. Находясь в США, генерал Григоренко обратился к американским психиатрам с просьбой обследовать его. Обследование Петр Григорьевич прошел в Институте психиатрии штата Нью-Йорк и в Американской ассоциации психиатров в Чикаго. Вот это заключение: «Тщательно изучив заново все материалы исследований, мы не обнаружили у генерала Григоренко никаких признаков психических заболеваний. Наши выводы подтверждены исследованиями биометрической лаборатории Института психиатрии штата Нью-Йорк… Мы не обнаружили также признаков каких-либо заболеваний в прошлом. В частности, не найдено никаких параноидальных симптомов даже в самой слабой форме… Все черты его советскими диагностами были деформированы. Там, где они находили навязчивые идеи, мы увидели стойкость. Где они видели бред — мы обнаружили здравый смысл. Где они усматривали безрассудство — мы нашли ясную последовательность. И там, где они диагностировали патологию, — мы встретили душевное здоровье».
Могила П. Григоренко
comments powered by HyperComments