Доценту КИПУ – 80
Инженерное мышление проектирует нашу сегодняшнюю действительность и повседневность. Куда ни глянь, всюду нас окружают гениальные творения инженерной мысли – от станков, бытовой техники, транспорта, медицинского оборудования и даже до интернет-сервиса. Создание почти четверть века назад в Крыму вуза, готовящего специалистов именно этого направления, было востребовано временем и реализовано усилиями его основателя профессора Февзи Якубова и команды его единомышленников, начинавших свою учебную деятельность в пяти комнатах двух профтехучилищ. Среди тех первых педагогов вуза и наш юбиляр Расим БЕКИРОВ – доцент, кандидат технических наук. В полете его инженерной мысли широкий спектр задач: от определения нормы расхода препаратов при подавлении сорняков, моделирования полета распыляемых частиц рабочих жидкостей вентиляторных опрыскивателей, совершенствования конвейерной сборки электроинструментов, проблем разработки и внедрения модульной системы в профессиональном обучении, экономических и экологических аспектов развития хлопководства в Крыму до влияния электромагнитного излучения мобильных телефонов на пользователей сотовой сети. Это более 80 научных трудов по механизации сельскохозяйственного производства, охраны труда и методики профессионального обучения, авторских свидетельств и патентов. В сферу его деятельности входила и проверка учебной и методической работы вузов республики в качестве внештатного инспектора госинспекции при Министерстве высшего и средне-специального образования Республики Узбекистан, а ныне его студенты достойно представляют КИПУ на различных форумах и конкурсах.
Но, как правило, путь к признанию, науке, изобретениям и открытиям не бывает легким. Пролегает он через усердие в учении, опыт и труд, а у наших соотечественников того поколения еще и через войну, оккупацию, депортацию, выживание в пути и на чужбине и тяжелые годы возвращения и обустройства на родине. И об этом пути ученого и педагога Расима Бекирова сегодня в «ГК».
Внук эскадронца, сын учителя и партизана
В живописном селе Байдар Балаклавского района дедушка Расима Бекирова по материнской линии Билял Осман Барий имел дом, хозяйство, телегу-двуконку, лошадей и 4 гектара земельных угодий. Но все это пришлось сдать в колхоз, а самому идти работать конюхом, чтобы обеспечить должный уход за своими любимыми лошадьми. Билял-картбаба прошел Первую мировую войну, будучи в составе крымскотатарского кавалерийского эскадрона, в бою под Сюренью, под предводительством Джафера Сейдамета, был контужен. Вернувшись в родное село, он женился на Маджибе. Их дочь Урмус и заприметил молодой учитель математики из села Биюк-Мускомия, окончивший Симферопольский пединститут и направленный на работу в сельскую школу села Байдары. К тому времени девушка, окончив школу и фабрично-заводское училище, работала токарем на Севастопольском судоремонтном заводе. В 1938 году Нафе Бекиров и Урмус Билялова поженились, а в сентябре следующего года в семье появился первенец Расим. Вскоре уважаемого в селе учителя математики, члена партии Нафе-оджа направляют в деревню Скеля председателем Сельского потребительского общества (сельпо), где он проработал до начала войны.
Эскадронцы Билял Барий (стоит) и его двоюродный брат Сеттар Шериф. 1915 г.
— С началом войны отец был мобилизован и участвовал в сопротивлении оккупационным войскам в составе Балаклавского партизанского отряда, — рассказывает Расим Бекиров. – Немецкая артиллерия беспрестанно била по горам и лесам, отряд терпел нужду, нехватку продовольствия, боеприпасов. Постоянно нужно было менять дислокацию отряда, из-за опасности быть замеченными вражеской разведкой нельзя было разводить костры для приготовления пищи, приходилось питаться сырым мясом падших лошадей. Мама с нами, маленькими детьми, вынуждена была укрыться у родных отца в с.Скеля, боясь преследований как семья коммуниста-партизана. Когда в лесу стало совсем невмоготу от голода, отсутствия соли, и люди начали болеть цингой, отец ночью спустился в деревню за продуктами. Заночевал, свиделся с нами, мамой и родными, а на следующее утро узнал, что его отряд, 22 партизана, гитлеровцы обнаружили в лесу и расстреляли. Возвращаться отцу было некуда, решил добраться в Джанкой до дяди Ресуля Меметова, но с ним, как выяснилось позже, за связь с партизанами гитлеровцы тоже жестоко расправились, а семья где-то скрывалась. Нафе Бекирову пришлось вернуться в Байдары, а там кто-то на него донес, и староста Хадыр Абдулла, спасший многих молодых крымских татар от угона в Германию, отстоял и моего отца, заверив гитлеровцев, что он учитель математики их сельской школы.
Билял Осман Барий с дочерью Урмус. Севастополь, 1937 г.
То, что Нафе Бекиров чудом выжил в оккупации, ввергло в сомнение уже «тройку» НКВД. Несколько дней жена Урмус с маленьким Расимом носили ему еду за колючую проволоку, где держали таких же, как и он, подследственных. Он вернулся из лагерей Мордовии через шесть лет, уже не в Крым, а в с. Янгикурган Наманганской области Узбекистана, где оказалась его семья после депортации.
Сын и отец Расим и Нафе Бекировы. Ташкент, 1962 г.
Школа выживания
Колхоз им.Тельмана, куда доставили Урмус с родителями и тремя детьми — Расимом, Алие и Зерие, был отдаленным и глухим селением.
— Нас расселили прямо на хлопковом полевом стане, — вспоминает Расим-оджа. – Мама даже сначала думала, что это какая-то ошибка и, усадив нас на наши узелки, успокаивала, что скоро все решится, и нас вернут обратно. Надежды оказались тщетными. Дедушка, бывший эскадронец, и мама каждый день выходили в поле на прополку хлопчатника. В первые месяцы депортации от малярии умер Билял-картбаба, вслед за ним — годовалая сестричка Зерие. Малярия добралась и до меня, я был без сознания, мама в отчаянии пыталась меня спасти, положила в районную больницу и, никуда от меня не отходив, выхаживала. Заметив это, врачи предложили ей работу санитарки и выделили комнату в общем бараке. Так мы перебрались в райцентр Янгикурган. Хорошо помню, как мама при тяжелых условиях выживания умудрялась еще отправлять отцу посылки в лагерь. В 1947 году я пошел в школу, тетрадей не было, писал на разграфленных больничных листах, которые мама приносила из больницы. Когда стали появляться тетради и учебники, нашей радости не было предела. В 4 классе молодой учитель математики Аксенов заинтересовал нас игрой в шахматы, мы носились с картонной шахматной доской и устраивали шахматные бои. Я хорошо учился и быстрее всех справлялся с примерами и задачами. В 1950 году из лагеря вернулся отец, и с годами у меня появились еще две сестрички — Айше и Лейля и братик Шамиль. В Янгикургане была только школа-семилетка, десятилетку я окончил в Чартаке, в школе-интернате. По году меня приютили у себя Хадыр Абдулла, мы с его сыном спали на полу их комнатки в бараке, и другие родственники, несмотря на свои крайне стесненные условия. Поскольку я имел тягу к сельскохозяйственному труду — за бараком выращивал фасоль, кукурузу, перец — то после окончания десятилетки решил идти именно по этому направлению. Перед зданием райкома партии, на стенде был вывешен список вузов, изучив который я сделал свой выбор. Сдав математику на «4», физику на «5», поступил на механический факультет Ташкентского политехнического института, специальность — сельскохозяйственные машины. К счастью, справка об окончании школы-интерната помогла добиться комнаты в общежитии, хотя в начале общежитие для меня не предусматривалось.
Учеба в ногу с практикой
Начались годы упорной учебы и настойчивой практики. Нужно отдать должное тому, что в те годы эти составляющие были скоординированы и нацелены на конечный результат. При вузах были учебные мастерские, они также были закреплены за определенными производствами, где студенты проходили соответствующую практику. Это, безусловно, помогало закрепить полученные знания на практике. Согласно договоренности, мы сами, по желанию, после занятий шли на Ташкентский инструментальный завод и завод «Подъемник», где, кстати, работало много крымских татар. Там я впервые увидел мостовой кран, там мне доверили самостоятельно провести обточку валов в токарном цехе. (Если помните, я говорил, что моя мама тоже работала токарем на Севастопольском судоремонтном заводе). Технологическую практику на третьем курсе я проходил в Таганроге, на комбайновом заводе, где находилось и Головное конструкторское бюро комбайностроения СССР. Производственную практику – на Алтайском тракторном заводе, на токарных полуавтоматах. Преддипломную подготовку — в Москве, во Всесоюзном научно-исследовательском институте сельскохозяйственного машиностроения и в НИИ контрольно-измерительных приборов. Так получилось, что из газеты «Правда Востока» узнал о конкурсе на создание устройства для взвешивания хлопка-сырца в бункере хлопкоуборочной машины. Эта тема меня заинтересовала, попросил разрешения работать над ней. Меня направили к начальнику специального конструкторского бюро Исааку Зильберману, который выслушав меня, посоветовал два научных центра, специализирующихся на подобных разработках, — в Куйбышеве и в Москве. Если у тебя есть возможность, поезжай в Москву, надоумил он меня. Взяв письмо-направление из института, вместе с еще несколькими студентами, работавшими над своими темами диплома, я поехал в Москву, в НИИ контрольно-измерительных приборов. Это было закрытое номерное предприятие, но благодаря вузовскому письму, разрешили проходить только от проходной до библиотеки, где хранился весь архив в виде отчетов научных разработок. Два месяца их изучения помогли разработать устройство и справиться с темой моей дипломной. Но государственная экзаменационная комиссия вуза приняла ее без особого энтузиазма. Устройство для взвешивания хлопка-сырца в бункере хлопкоуборочной машины для Узбекистана оказалось ненужным, мои доводы о необходимости точного учета собранного «белого золота» для исключения приписок и недосдачи комиссия восприняла скептически.
Конструкторские изыскания
Дипломную я защитил и взял направление на завод «Узбексельмаш», хотя предлагали место в СКБ (Специальном конструкторском бюро), но без общежития. Устроился мастером штамповочного участка кузнечно-прессовочного цеха, в котором работали в основном молодые девчушки, и я обратил внимание, с различными увечьями рук: без пальцев, без кисти. Первый трудовой опыт стоил и мне пальца, которого лишился в результате производственной травмы. Потом был механический цех, тоже не совсем по моему профилю, но уже ближе. Работал конструктором нестандартного оборудования, инженером-конструктором. Вот тут определился радиус полета моей инженерной мысли. Я спроектировал тельфер – подвесное грузоподъемное устройство для цеха, наладил безотходное производство за счет рубки готовых деталей на ленте, за что получил премию в 10 рублей, и это за инженерную находку. Зато за хозяйственно-коммерческую – обеспечил поставку для цехового пресса более надежного, виброустойчивого и дешевого монометра рижского производства вместо часто выходящего из строя и дорогостоящего — был премирован 2000 рублями.
Педагогика, семья и наука
Вскоре Расима Бекирова назначили начальником конструкторского бюро при отделе главного конструктора завода «Узбексельмаш». Увлекшись научной деятельностью, он поступил в аспирантуру. В 1967 году в гостях у своего друга (ставшего потом главным технологом тракторного завода) Лимдара Шабденова познакомился с подругой его невесты, студенткой Ташкенского института иностранных языков Гульнар Усеиновой. Чуть позже пара создала семью, в которой оба супруга стали педагогами: Гульнар-ханум – учителем английского языка в школе №150 (единственной в Ташкенте, где в качестве иностранного языка изучался арабский), а Расим-бей – преподавателем в Ташкентском аграрном университете (ТашГАУ).
Вернулся в родной Крым Расим Бекиров уже будучи кандидатом технических наук, доцентом кафедры механизации сельскохозяйственного производства и охраны труда ТашГАУ. С 1990 года, обустроившись с сыном в палатке, каждое лето строили потихоньку дом. Сначала подняли времянку, со следующего года подключилась вся семья: жена с дочерью готовили еду, Расим-оджа с сыновьями строили. Приходилось и саманные, из соломы и глины, кирпичи самим формовать. Так проходило каждое лето в Крыму. Через четыре года семья переехала окончательно. В 1995 году ректор КГПИ (ныне КИПУ) Февзи Якубов пригласил Расима Бекирова в свой вуз заведующим учебно-методическим отделом. С 1998 года он был заместителем заведующего кафедрой «Технология машиностроения», затем заведовал кафедрой «Охрана труда в машиностроении и образовательных учреждениях». Не ограничивался Расим-бей наукой и преподаванием, несколько лет вел активную общественную деятельность: возглавлял ревизионную комиссию Общественной организации «Маарифчи», орган местного самоуправления микрорайона Фонтаны Симферополя, организовывал праздничные мероприятия на 15-летие, 20-летие массива. Сын Алим окончил факультет «лесное хозяйство» Ташкентского аграрного университета и инженерно-технический факультет КИПУ, работал лесным мастером в Партизанском лесном хозяйстве, сейчас специалист по охране труда в Симферопольской горсети. Леннур окончил Ташкентский институт инженеров ирригации и механизации сельского хозяйства, работает в сфере автомобильного сервиса. Дочь Алиме окончила медучилище, недавно переехала с семьей в Крым.
Супруги-педагоги
У Расима и Гульнар Бекировых за плечами больше полувека совместной супружеской жизни, помноженные на троих детей и пока только семерых внуков, которые дарят радость и продлевают счастливые годы на родной земле. Особенно, когда для внуков их дедушки и бабушки — достойный пример образованной и интеллигентной личности. Внуки: Эльмаз – студентка факультета английской и русской филологии, Сафие – аэрофизики и космических исследований Московского физико-технического университета (МФТИ), Усние, Энвер, Лейля, Исмаил — школьники, Нияра — дошкольница. Вот так зрелость, знания и труд в ногу с юным поколением по жизни идут.
comments powered by HyperComments