В этом году сто и семьдесят лет – круглые даты отца и сына, известных в нашем народе личностей, музыкантов – трубача Бадина (Багаудина) и альтиста Ридвана Аединовых. Уже минула четверть века, как нет среди нас трубаджы Бадина, всего два года после возвращения в Крым суждено ему было пожить в родном Акмесджиде (Симферополе), где мальчишкой бегал учиться с Малофонтанной через Аедин-эфенди джами (дед был священнослужителем) в школу, что на улице Субхи. Бадин-ага учился музыке в кружке художественной самодеятельности, окончил годичные курсы капельмейстеров в классе профессора Я.Богорада, играл в довоенном крымскотатарском ансамбле и театре, под руководством Яя Шерфединова, Усеина Баккала, учился у известного в народе Ашика-уста Аппазова. Он играл на духовых инструментах, баяне, скрипке. В местах спецпоселений в Бекабаде работал в муздрамтеатре при «Фархадстрое», преподавал в детском доме, в музыкальной школе, вел духовой оркестр в Доме культуры металлургов и был в числе лучших свадебных музыкантов. Его сын Ридван Аединов, отметивший на днях свое семидесятилетие, пошел по стопам отца и три свои творческие задумки, в той или иной мере, сумел реализовать. Но обо всем, как говорится, по порядку.
Не по смычка мановению, а по собственному хотению
Ридван рос в музыкальной среде и уже с пяти лет твердо решил учиться играть на скрипке. Учился в музыкальной школе с увлечением, хотя учителя сменялись один за другим, полтора года даже не было преподавателя. Группа педагогов, приехавших из Ташкента в Бекабад для отбора одаренных школьников, обратила внимание на музыкальные способности пятиклассника Ридвана Аединова и рекомендовала ему ехать поступать в Республиканскую специальную музыкальную школу-интернат (10-летку), ныне легендарная школа им. Р.Глиэра, но родители не решились отпустить одиннадцатилетнего сына. После восьмого класса, успешно окончив музыкальную школу, Ридван поступил в Ленинабадское музучилище, где преподавал известный крымскотатарский композитор Эдем Налбантов.
Год отучившись в Ленинабадском музучилище, он перевелся в Ташкент, ему все же суждено было окончить Республиканскую специальную музыкальную школу-интернат им. Р.Глиэра, а следом за ней и Ташкентскую государственную консерваторию.
Три покоренные вершины
С юности, еще живя вдали от родины, Ридван Аединов мечтал о трех вещах: играть в оркестре, стать дирижером и работать в Симферопольском музучилище. И нужно сказать, что все эти ипостаси ему успешно удалось освоить. Четыре года проработал в Государственном симфоническом оркестре Узбекистана, немного дирижировал в крымскотатарском театре, и вот уже 28 лет преподает на ПЦК «Оркестровые струнные инструменты» Симферопольского музыкального училища им.П.Чайковского. Р. Аединов оказался первым крымским татарином, принятым на работу и в симфонический оркестр филармонии и преподавателем в Симферопольское музучилище. С сентября 1989 года работал в Крымскотатарском театре-студии концертмейстером в оркестре и параллельно преподавал в музучилище. Наверное, половина из выпускников Ридвана-ага – крымские татары, он даже шутя стал «причислять» альт к крымскотатарским народным инструментам.
Но на пути к своим целям Р.Аединов шесть лет отработал в Ташкентском областном музучилище в Бекабаде. Хотел было откликнуться на предложение работать в Ташкентской филармонии, но, все взвесив, решил ехать в Новороссийск, поближе к Крыму, который в те годы еще был закрыт для крымских татар. Оставив жену с полуторамесячной дочерью Заремой, Ридван Аединов отправился осваивать новое место жительства.
С небес — к рубиновым годам
Первое знакомство Р.Аединова со своей будущей женой состоялось действительно на небесах. Это был 1976 год. Молодой преподаватель училища летел на отдых в Крым. В самолете заметил Алиме – девушку из танцевальной группы, для которой аккомпанировал в ДК металлургов. С ней была ее подруга. По прилете в Симферополь Ридван, поймав машину, отвез девушек в с.Красновку, а подруга оказалась племянницей Арсена Альчикова, которого он хорошо знал по Бекабаду – Лиля Чунгурова. Через год Ридван вновь случайно встретил Лилю, возвращаясь на автобусе из Ташкента в Бекабад. За общением не заметили, как скоротали путь, на этот раз юноша успел взять номер ее телефона, в январе следующего года молодые поженились, и вот уже почти сорок лет вместе, воспитали двоих детей — Зарему и Рушена, растят семерых внуков.
Новороссийск — Симферополь: путь домой
В Новороссийске с работой особо не сложилось. В музыкальное училище Ридвана Аединова не взяли на работу по национальному признаку, приходилось заниматься клубной работой, преподавать в музыкальной школе и даже работать официантом в вагоне-ресторане.
— В Новороссийске хозяин купленного нами дома помог прописаться, несмотря на негласный запрет на прописку крымских татар, армян и греков, — рассказывает Ридван-ага. – А когда мы в 1987 году переезжали в Крым, Ольга (дочь хозяина дома, который купил мой тесть), работавшая нотариусом, подсказала, что принято постановление Краснодарского крайисполкома, позволяющее крымским татарам, выезжающим на постоянное местожительство в Крым, оформлять продажу дома без госпошлины и предоставлять контейнеры для перевоза багажа вне очереди. Мы воспользовались этой возможностью, и контейнер нам к утру был предоставлен. Вернувшись в Крым, мы лишь через 9 месяцев смогли прописаться в Карасубазарском (Белогорском) районе, а через год, продав там дом, обосновались в Симферополе.
Центр по возрождению крымскотатарской культуры
— Ридван-бей, в 1990-е годы вы были членом правления Координационного центра по возрождению крымскотатарской культуры, позже переименованного в Крымскотатарский фонд культуры, который вы возглавили. Расскажите, пожалуйста, немного об этом периоде.
— Ко мне на работу в театр-студию, это был 1989 год, зашел Талят Джеппаров и предложил прийти на учредительное собрание Координационного центра по возрождению крымскотатарской культуры, проводившееся в музее на ул. Гоголя, 14. В дискуссии на собрании я высказал свое мнение и был избран в состав правления Центра. Это была общественная работа, отнимавшая много сил и времени, но мы понимали ее важность и необходимость. В те годы Координационный центр практически выполнял функции министерства культуры крымских татар. Энтузиасты были, но их не хватало. Очень многое инициировали и добивались реализации по разным направлениям Исмет Заатов, Айдер Эмиров, Мамут Чурлу. Мы тогда стремились возродить и сохранить свою идентичность, критически оценивали состояние крымскотатарской культуры, национальные костюмы, больше стилизованные под узбекские, мелодии, танцы, песни и язык, перенявшие несвойственные нашему народу мотивы, ритмичность, движения и слова. Сегодня, к сожалению, мало что сохранилось от прежнего нашего родного национального колорита. И в речи и в культуре все больше начинает преобладать узбекское, турецкое, балканское, кавказское… Мне порой кажется, что наша толерантность сыграла с нами злую шутку — мы забываем, отбрасываем в сторону свое родное, перенимая похожее, соседнее. Часто слышу по радио и телевидению, вроде, крымскотатарскую речь, но с иной интонацией, иным произношением, абсолютно не свойственными нашему языку. Какая необходимость, к примеру, употреблять турецкие, узбекские слова, когда в родном языке имеются свои варианты.
В 1994 году я перешел на работу в Министерство культуры Крыма, где проработал 4 года и 8 мес. Координационный центр был переименован в Крымскотатарский фонд культуры, и его руководителем стал поэт Юнус Кандымов, а в 1999 году Фонд возглавил я.
— На ваш взгляд, возобновление подобного Центра или Фонда способно изменить сложившуюся ситуацию?
— Помню, проводилось несколько круглых столов, где поднимался вопрос о необходимости какого-то совещательного или координирующего органа, но всем этим организациям мешает внутреннее соперничество. Каждый тянет одеяло на себя. Каждый видит себя главным. «Сен ким олгъансынъ, мени огретмеге?!» (Ты кто такой, чтобы меня учить?!) Так ничего и не решив, все расползаются по своим группкам, в которых также царят непонимание и соперничество.
— В числе народных инструментов, на которых ведется обучение в Симферопольском музучилище, представлены баян, гитара, балалайка, бандура, домра, аккордеон, и ни одного крымскотатарского…
— В 1995 году, когда я работал в министерстве, по моей просьбе возглавлявший в те годы музучилище А. Скоробогатько включил в класс народных инструментов саз и сантыр. Один студент обучался на сазе у Ресуля Халилова, один на сантыре — у Азиза Мемедляева. Но через год студенты, не видя перспективы развития, перевелись на другие инструменты. Позже предложил Джемилю Карикову вести факультативно обучение на сазе, если дело пойдет, планировали открыть отдел, но год обучения закончился, новой инициативы никто не проявил. Помню, композитор Февзи Алиев все сокрушался, почему в музучилище не играют крымскотатарскую музыку. Но ведь помимо инструментария нужна методика преподавания, программа, нотная литература. Нужно эту нотную литературу уметь грамотно записать и правильно прочитать. К сожалению, мизерное количество произведений, которые можно было бы разучивать со студентами. Поэтому у студентов пропадает желание учиться, а у учителей — преподавать на национальном инструменте.
«Музыку создает народ…»
— Ридван-бей, газета «Голос Крыма» в ряде публикаций отмечала целесообразность создания крымскотатарской школы искусств, ваше мнение по этому поводу?
— Открытие и функционирование такой школы возможно только при государственной поддержке. Думаю, преподаватели и специалисты найдутся, встанет, опять же, вопрос здания, инструментария, методики и учебной литературы. Основу преподавания в школе искусств, конечно же, должны составлять крымскотатарское национальное искусство и обязательно классика. Бесспорны слова известного композитора М.Глинки о том, что музыку создает народ, а композиторы ее только аранжируют. Классика базируется на национальном, и в постижении музыки лучше классики ничего нет и не будет. Постичь классику необходимо для дальнейшего гармоничного развития. Работать и учиться в такой школе должны увлеченные люди, настоящие фанаты своего дела. Стоит напомнить, что оркестр народных инструментов Узбекской филармонии создал и возглавлял (1938-1957 гг.) увлеченный своим делом армянин Ашот Петросянц. Он ввел в Ташкентской консерватории спецклассы рубаба, дойры, чанга, ная, усовершенствовал узбекские, киргизские, туркменские и каракалпакские народные инструменты, создал Музей инструментов Средней Азии и зарубежного Востока, в котором были представлены более 800 экспонатов. Без государственной поддержки, конечно, это невозможно было бы осуществить. Но вот такие личности способны сдвинуть процесс с мертвой точки.
Наш народ талантлив! Но хочется, чтобы он еще больше развивался, тянулся к знаниям, впитывал все лучшее, наработанное человечеством, но при этом никогда не забывал о своих корнях. Не забывал, кто он есть. Нам важно сохраниться как нация. Когда от большого куска отщипнуть кусочек — это не особенно заметно, но когда от малого – эта потеря весьма чувствительна.
***
Поздравляем Ридвана Аединова с 70-летием!
Пусть гармония с чувствами будут в ладах,
Сердца ритм отмеряет счастливый такт.
Душу и слух пусть минует фальшь,
Жизни долгой звучит торжествующий марш!
Хайырлы яшлар олсун!
comments powered by HyperComments