Майре Сафарова
Лидия ДЖЕРБИНОВА, специально для «ГК»
Ах, как хочется вернуться в безмятежность детских дней
И доверчиво прижаться к доброй мамочке моей!
Рассказать свои тревоги, знаю, мама все поймет.
Успокоенно услышать: «Не волнуйся, все пройдет!»
Ольга Вайсбекер
Ее мамы с 2016 года нет на этом свете, но светлая память о ней живет в сердцах детей, родственников и знакомых, а также людей, кому в свое время, живя в Самарканде, оказывала помощь талантливейшая медсестра Айше Дагджи, которая родилась в 1929 году в прекрасном Гурзуфе. Об этом, полном сказок и легенд месте природа сама просится в рифму. И каждый посетивший Гурзуф поэт, восхищаясь им, излагал свой восторг в поэтической форме. При своем непродолжительном посещении Гурзуфа, любуясь им, глядя на чарующие волны Черного моря, не остался равнодушным и великий поэт Александр Сергеевич Пушкин. Он писал:
Волшебный край, очей отрада!
Все живо там: холмы, леса.
Янтарь и яхонт винограда,
Долин приютная краса…
И сегодня о жизни своей мамы — Айше Дагджи — с большой любовью вспоминает ее дочь Майре Сафарова, и каждый раз с восторгом упоминает родные и ей на генном уровне Гурзуф и Кызылташ.
Справа Хатидже буюкана (жена Эмирсали), Гурзуф, 1855 г.
«В свое время мама, когда жила далеко от родных крымских мест в Самарканде, куда ее, девочку-подростка, с родителями депортировали вместе со всем крымскотатараским народом в 1944 году, постоянно во сне видела Гурзуф, где родилась, и вспоминала Кызылташ своего детства. Она рассказывала нам о прошлом нашего прадеда Эмирсали Дагджи, который происходил из знатного рода Аджи Рамазана, одного из состоятельных людей тех краев. Как-то, объезжая лес, прадед повстречал мужчину, по внешнему виду не из здешних мест.
В те годы пешие и конные прогулки по горным тропам Крыма очень полюбились представителям российской знати, писателям и поэтам. Завязался приятный разговор с незнакомцем, назвался он Антоном и подарил прадеду Эмирсали золотой портсигар. Открыв его несколько позже после прощания, он обнаружил гравировку «А.П.Чехов». Этот портсигар еще долго хранился в доме как реликвия. Имея свое судно, прадед часто отправлялся с рыбаками по Черному морю к берегам Турции для вылова рыбы. Однажды, когда он с рыбаками держал курс на Турцию, ночью все уснули, и ему приснился сон, будто святой в белых одеждах говорит: «Просыпайся, буди всех, нужно прочитать молитву Айетель курси». Очнувшись, он увидел бушующее море. Шторм!!! Судно заливало, подбрасывало и кидало в разные стороны. Молния сверкала. Он без паники разбудил рыбаков. Что можно было еще делать в этой ситуации? Они были бессильны перед стихией. Все начали читать названную молитву. Вскоре море успокоилось, и они продолжили свой путь. Эмирсали картбаба был главой многодетной семьи. Был первым носителем фамилии Дагджи, с легкой руки царя Александра II. Так говорила моя мама Айше Дагджи. Сыновьям он оставил в наследство виноградники и табачные плантации. Из винограда, выращиваемого на его плантациях, изготавливали вкуснейшее вино».
Сегодня известно, что советский винодел А.Егоров навсегда прославил Красный камень (Кызылташ), создав в 1940 году из винограда, произрастающего исключительно под этой скалой, знаменитое массандровское вино, «король мускатов», шедевр виноделия, всемирно известный «Мускат белый Красного Камня». Этот мускат на международных дегустационных конкурсах дважды объявлялся лучшим вином мира, получил два кубка Гран-При и был занесен в книгу рекордов Гиннеса. В 1960-е годы английской королеве Елизавете II ежегодно через Ленинградский порт отправляли двухсотлитровую бочку этого крымского прославленного вина.
Фатма и Эмирусеин Дагджи с детьми, Айше стоит в центре
«Рыбным промыслом увлекался и его сын Эмирусеин (1886–1956) – мамин папа, мой дедушка, — продолжает Майре. — Мама вспоминала, что это спасло их от голода в двадцатые-тридцатые годы. Своим уловом хамсы делились с односельчанами. При выборе сыном дальнейшей профессии, Эмирсали картбаба настоял на том, чтобы его сын Эмирусеин приобрел специальность парикмахера. Он выучился на парикмахера и владел собственной парикмахерской в Гурзуфе. Его женой была Фатма Ибраим-кызы из Гурзуфа. Ее маму звали Зейнеп, родом из Куркулета. Когда отец Фатмы — Ибраим картбаба — влюбился в красавицу Зейнеп, ее отец не согласился на брак, не желая отдавать дочь в отдаленное село. Тогда бравый джигит Ибраим, проявляя веками сложившийся характер человека тех мест – смелый, целеустремленный, настойчивый и упорный, сказал: «Фаэтоны мои будут так долго стоять у дома, пока не получу согласия». В конце концов, согласие отца было получено, и они поженились. Позже супруги совершили хадж из Крыма в Мекку на верблюде.
У Эмирусеина картбаба и Фатмы буюкана было много детей. Самый старший их сын, а мой Мидат даи (1912–1985), до 1931 года работал там же парикмахером. Оставив это дело, вынужден был работать шофером в Симферополе, так как жизнь в Гурзуфе и Кызылташе в те годы кардинально изменилась. Тридцатые годы, знаменитые коллективизацией с последующим раскулачиванием, известны своей жестокостью, надуманной контрреволюционной деятельностью с последующими арестами цвета нации и обычных обывателей, тружеников, имеющих более или менее обширное хозяйство, заставили народ сомневаться друг в друге. Все сторонились односельчан и даже родственников. Страх был всему голова. Разрушалась столетиями сложившаяся жизнь со своими порядками и обычаями.
С установлением колхозного строя, оставшиеся после смерти прадеда угодья были конфискованы. Когда же уполномоченные взялись за конфискацию домашней утвари и Фатма буюкана попросила оставить хотя бы казан, то один из исполнителей пнул ее в живот, она упала. Тут нужно упомянуть, что с этим мужчиной они встретились позже в депортации, и тогда она ему сказала: «Сен де бир, мен де бир, энди де бир олдыкъ».
Эмирусеина картбаба арестовали в 1931 году как зажиточного кулака, хоть он и работал уже на колхозных (бывших своих) виноградниках и едва мог прокормить семью. Прощаясь, поцеловал лозу и не смог удержать скупые мужские слезы. Семья вынуждена была оставить родной дом на побережье и переехать в Симферополь на улицу Малофонтанную. Сидя в тюремных застенках НКВД, вспомнил он прощальные слова мужчины, которого скрывал в своем доме в смутные годы передела власти. Перед отъездом в Москву, тот оставил Эмирусеину картбаба адрес, куда ему можно будет написать в случае надобности. Эмирусеин Дагджи был простым парикмахером. Кто ему еще мог помочь? Решил попытаться. Смогли составить письмо и отправить в Москву. Деда после трехмесячного заключения в Симферопольской тюрьме выпустили. Видно, помогло письмо. Жизнь входила в русло того времени. Радовали дети.
Приближался 1941 год. Отголоски войны в Европе доносились и до Крыма. И она не заставила себя ждать. Вскоре черный сапог гитлеровского фашизма стал топтать и крымскую землю. К тому времени сыновья уже могли держать оружие в руках и постоять за Родину.
Один из сыновей — гвардии рядовой Тимур Дагджи (1923 г.р) — самоотверженно сражаясь на фронтах Великой Отечественной войны, добивал врага в его логове – Берлине. Погиб в боях 28 апреля 1945 года. (Данные взяты из ЦАМО)
Дженгиза (1920 – 2011) — в 1940 году призвали в ряды Красной армии. Во время войны попал в плен. После окончания войны перебрался в Лондон. Стал всемирно известным писателем. В основу его произведений были положены воспоминания о Гурзуфе и Кызылташе. В Крым вернулся только после смерти — в 2011 году похоронен в Кызылташе».
А остальные члены этой ветви рода Дагджи в годы войны выживали как могли. Через какое-то время после начала войны многие раскулаченные возвращались в родные места. Решила вернуться в Кызылташ и семья Эмирусеина Дагджи. Такое возвращение во время войны, когда идет бомбежка, можно наблюдать только в кино, видеть, как люди со страхом бегут от самолета, сбрасывающего бомбы. Сильное потрясение испытали и они по дороге в Кызылташ. Прокладывая путь домой в стороне от магистральной дороги, мимо Красных пещер, прячась от посторонних глаз, они продвигались к цели. Были еще люди. Вдруг раздался жуткий устрашающий шум вражеского бомбардировщика, сбрасывающего на лету смертоносный груз. Все устремились в пещеру. По пути люди, среди которых была и маленькая Айше, увидели лежащего младенца и, чтобы спасти, взяли его с собой. Когда он плакал, подкармливали через маленький кусочек марли брынзой. Он сосал этот кусочек брынзы и успокаивался. При выходе после бомбежки из пещеры, обнаружили мечущуюся, причитающую и плачущую женщину в поисках ребенка. Люди вернули ей этот драгоценный комочек жизни. Оказывается она, оставив его под кустами, на время отошла за водой к источнику. Семья Дагджи продолжила свой путь. В родном селе Кызылташ односельчане их встретили радушно.
С трудностями военных лет справились и дождались светлой весны освобождения, но эта весна оказалась чернее тучи. Не успели обрадоваться ясному небу, как нахлынул май 1944 года. Тиха крымская ночь. Нарушают ее все приближающиеся командные голоса, нарастающий детский плач и беспокойство животных, по-своему выражающих тревогу и страх.
«Дошли и до дома мамы, — вспоминает Майре-ханум. Тогда они жили в Кызылташе. Маме было всего 15 лет… Команда срочно собираться привела в полное замешательство. Растерявшись, никто в семье не мог сосредоточиться на том, что нужно брать. Что возьмешь за 15 минут? Взяли швейную машинку, детские вещи и кружки. Всех односельчан собирали на мейдане. Тут бабушка вспомнила про свой дегирмен: «Вай! Дегирменим къалды да!». Молоденький Халид-даи смог сбегать домой, перелезть через окно и принести бабушкин дегирмен, который был памятью о соседке крымчачке. Ее, причислив к евреям, нацисты увели на расстрел. Уходя, она отдала бабушке дегирмен, сказав: «Если не вернусь, пусть будет вам памятью обо мне. Не поминайте лихом». Она так и не вернулась. Постигшее людей горе приводило и к смерти на этом мейдане. Мама рассказывала, что внезапно умерла женщина. Похоронили ее там же, у стены.
Произошел и курьезный случай. Тревога людей передалась и животным. Вдруг пришла, мыча, корова маминой сестры Хатидже. Та, обращаясь к корове, гладя ее, говорит: «Ну что ты мычишь? Видишь, я не могу тебе помочь, не могу тебя подоить. У меня ведра даже нет». Корова ушла и вскоре вернулась. На роге висело ведро. Конечно же, теперь Хатидже подоила ее и угостила односельчан, ожидавших своей участи.
На железнодорожном вокзале всех погрузили в длиннющий эшелон, направляющийся далеко от милой, воспетой знаменитыми поэтами, любимой Родины. В пути следования эшелона одни умирали, другие болели, кто-то терял рассудок, кто-то в нечеловеческих условиях появлялся на этот свет. В грязном вагоне вдруг раздался плач новорожденной девочки. Женщины бросились на помощь к роженице. Они отрывали от подолов своих платьев куски на пеленки, чтобы только этот ребенок не замерз и выжил. Девочка выжила. Ее судьба сложилась так, что она смогла получить образование и устроиться в годы хрущевской оттепели в Москве».
(Продолжение следует.)
comments powered by HyperComments