Ибраим Абдуллаев
Беседовал Э. СЕРАСКЕРОВ
Далеко не все крымские татары после возвращения в Крым оказались в тех местах, где до 1944 года проживали их предки. На то были и субъективные (как на ЮБК), так, впрочем, и вполне объективные причины, когда, допустим, населенный пункт в послевоенное время мог просто прекратить существование и исчезнуть с географической карты. Да и процесс переезда сельских жителей в города, характерный для всего мира, никто не отменял. Безусловно, нужно идти в будущее, но не порывая со своими корнями и истоками. Память о предках и малой родине является важной для идентичности каждого человека.
Сегодняшний собеседник редакции «ГК» — общественный деятель Ибраим Абдуллаев, организатор встреч односельчан села Ворон (Ворун) Судакского региона. Мы попросили рассказать его немного о родном селе и своем видении традиции «койдешлер корюшюви» и ее перспектив.
— Ворон — одно из немногих крымских сел, которое не подверглось переименованию после выселения крымских татар в 1944 году. С чем связано происхождение названия села?
— Вообще местные жители всегда называли свое село Ворун (Ворюн). В Ворон его переделали в новейшее время. Предлагаемые сейчас варианты объяснения названия Ворун не выдерживают никакой критики. Но точно можно сказать, что к птице ворону название села отношения не имеет. Тем более что птица ворон на нашем наречии называется «кузгун». Сегодня никто уже не знает смысла названий как Воруна, так и других соседних сел — Шелена, Арпата, Туака, Ускута, Кутлака, Ай-Сереза. Это, на мой взгляд, говорит о древности как этих названий, так и самих сел.
Каждому селу присущи свои черты. Шелен, Ворун, Ай-Серез, хотя и находятся рядом, а их жители ходили друг к другу в гости через горы, но тем не менее все они разные. Шеленцы шумные, веселые. Айсерезцы очень бережливые. Ворунцы отличаются скромностью, может даже излишней, неконфликтностью, миролюбием, серьезностью в разговоре, мало шутят по сравнению с соседями. Айсерезские могут подшутить, еще, причем, колко.
Вместе с тем ворунцы очень упрямые. По этому поводу рассказывают такую быль. Одна айсерезская женщина указывает своей ворунской подруге на силуэт какого-то животного, виднеющийся на горе, и говорит: «Фатме, анда къартал отруй» (Смотри, Фатме, там сидит орел). Та не соглашается с тем, что это орел, и говорит, что это не орел, а кечи (коза). Тут силуэт взлетает. Но Фатме продолжает упорствовать: «Учса да кечи» (Хоть и летит, все равно коза).
Иссякший источник
— Чем занимались ворунцы в старые времена?
— Скотоводством, разводили овец. Еще выращивали табак и виноград, держали небольшие сады. Дома строились у подножия гор. Часто крыша одного дома была аятом — площадкой, двориком следующего дома, построенного выше по склону горы над ним.
— Насколько известно, в селе сохранилась старая мечеть?
— Да, здание старой мечети сохранилось, ему лет 350. Рядом с джами растет старое тутовое дерево, посаженное, по преданию, в 1642 году. После революции джами использовалось при съемках одного художественного фильма, поскольку у него был минарет (в соседних Шелене и Ай-Серезе минаретов не было). Этот минарет был снесен в 1937 году. Старики рассказывали, что минарет комсомольцы валили три дня, поскольку через его конструкцию проходили свинцовые стержни.
Но антирелигиозная кампания не ограничилась только разрушением минарета. Узнав о том, что религиозные книги будут жечь, ворунцы собрали 445 таких книг и спрятали их. Только три человека участвовали в этом деле. Они тщательно спрятали эти книги.
Об этом рассказывал Сеитваап Галбай, отец которого был одним из троих участников этого дела. Он примерно показал место, где могли быть спрятаны книги.
Один из наших старых людей рассказывал мне, что слышал от своего отца, что якобы в этих книгах говорится о том, что было и будет. И тогда уже будто бы было предсказано, что крымских татар вышлют, но они вернутся через 50 лет.
Сегодня здание джами используется как сельский клуб. В селе сохранился и старый, ныне неработающий, фонтан. Этот фонтан и водопровод были сооружены на средства жителей Воруна в 1925 году. Организовывал эту работу мой двоюродный дедушка. Один опытный чабан тогда указал на находившийся в трех километрах от села хороший горный источник, где никогда не заканчивалась вода. К этому месту проложили водопровод из оцинкованных труб, по которым вода подавалась в построенный в селе фонтан. До выселения в 1944 году вода била ключом. А потом фонтан загубили. Забились трубы, комводхоз не смотрел за ними.
В горах Урала
— Где оказались ворунцы в депортации?
— При выселении ворунцы попали на Урал, в Молотовскую область (ныне Пермский край). Крымских татар отправили на самый север области. Так, шеленцы оказались в городе Красновишерск, а ворунцев отправили в еще более отдаленные места в километрах 100-200 от Красновишерска. Поселили в землянках, где до этого жили заключенные.
В тамошних лесах жили лесные люди, которых называли вогулами (вогулы — устаревшее название малочисленного финно-угорского народа манси, живущего на Урале и в Западной Сибири). Наши их видели. Они ходили в шкурах, занимались оленеводством. Их женщины внешне мало отличались от мужчин. Поговаривали даже, что у вогулов такое зрение, что днем они видят звезды.
Оказавшиеся в Красновишерском районе крымские татары работали на лесоповале. Деревья валили и сплавляли по реке Вишере к находившемуся в городе деревообрабатывающему заводу. Много людей погибло, не выдержав тяжелых условий жизни и климата. Наши люди были совсем не подготовлены к тамошним суровым условиям, сорокаградусным морозам.
Оказавшимся в городе шеленцам было немного легче в том отношении, что в городе хотя бы как-то контролировалось выделение хлеба по карточной системе. А в глухих селах контроля не было, хлеб мог и не доходить до людей. Целые семьи погибали в землянках. У моего отца, например, человек 6-7 братьев и сестер погибло. Выжил только он — самый младший.
Прожить в тех суровых краях пришлось до конца 1950-х годов. После того как в 1956 году отменили режим спецпоселения, крымские татары стали перебираться оттуда в Узбекистан. В течение нескольких лет почти все крымские татары оставили окрестности Красновишерска. Считали, что Узбекистан мусульманская территория, поэтому ехать надо туда.
Оставленное гнездо
— Когда вы в первый раз оказались на малой родине?
— Покойный отец очень хотел, чтобы я увидел село своих предков. Любовь к родным местам и ностальгия по ним передались мне от него. Это был 1986 год, мне было 26 лет, я работал в Узбекистане на заводе. Случайно попалась путевка в Геленджик. И я поехал туда, но с таким расчетом, чтобы после Геленджика заехать еще и в Крым. Так, первым из своей семьи я приехал в родное село. Это было зимой. Несмотря на снег и холод, обошел все окрестные горы, и только под вечер вышел на дорогу, чтобы на автобусе уехать в Судак. Тогда гостиница в Судаке стоила рубль, автобус из города ходил в село два раза в день.
— Живут ли сейчас крымские татары в Воруне?
— В селе проживает всего пять крымскотатарских семей. И то они не полные, есть и смешанные среди них. Если до депортации в Воруне жили около 1200 человек, то сейчас общее население села 150-180 человек. Из них человек 10-15 крымских татар. В Воруне в свое время выделили где-то 20 участков для крымских татар, но всего один человек попытался освоить надел, там и живет.
Таким образом, практически никто из ворунцев не вернулся на малую родину.
— Где сейчас проживает большинство ворунцев и их потомков — в Симферополе или районах?
— Могу сказать только о тех, кто регистрируется на встрече односельчан, которую мы проводим раз в год в родном селе. В основном те, кто приезжает на встречу, живут в селах. Есть и те, кто из Симферополя и других городов. Приезжают со всех уголков Крыма — и из Ленинского района, Красноперекопска, Евпатории и Алушты.
Каждый год мы все собираемся в родном селе, преодолевая десятки километров. Когда приезжаешь туда, то кажется, что село как будто вымерло, что никого, кроме нас, там нет. Музыка наша, прям горы поют. В Воруне хорошая природа. Есть и дубовая роща, и родники, и речка. В окрестностях села была скала, которую называли Гогерджин или Куш-хая. Там было много птичьих гнезд, но после высылки все птицы исчезли. Ни одной не осталось.
Связь времен
— С какого времени проходят встречи односельчан в Воруне?
— Встречи односельчан стали проводиться в Воруне с 1995 года. Их начали организовывать наши старшие товарищи, в том числе Халид Февзи Бекташ. С того времени установилось, что встреча односельчан проходит в первое воскресенье августа. Стараемся этого придерживаться во что бы то ни стало.
В 2006 году организация встреч перешла в мои руки, и я стал немного упорядочивать этот процесс. До этого все возлагалось на сознательность людей: кто приедет — тот приедет. С 2006 года мы начали делать регистрацию. Записывали контактные данные всех, кто приехал. Теперь каждый год я всех обзваниваю. Оповещаем также через СМИ.
В проведении встреч нами движет уважение к памяти своих предков.
— Расскажите, как проходят эти мероприятия?
— На встрече односельчан обычно собирается примерно 200 человек. Это немало для небольшого села. Стараемся обязательно привозить с собой детей. Мероприятия я всегда провожу только на родном языке, хоть я не так хорошо владею им, как русским. Не знаю как, но там у меня все меняется, и когда начинаю говорить, то сам удивляюсь, что все получается сказать чисто по-крымскотатарски. И дети все понимают.
Как правило, встреча односельчан проходит на джами-мейдане (площадью перед мечетью). Сперва люди собираются, в это время проводим регистрацию. Затем озвучиваем повестку дня, говорим, сколько людей, сколько детей. Начинается все с дуа. Минут двадцать читаем суру Ясин, поминаем умерших. Проводит это наш мулла из Куру-Узеня — Умеров Вели-ага.
После дуа выходят те, кто хочет что-то сказать, спеть. Потом переходим к детскому конкурсу. Ему мы уделяем большое внимание. Кто-то рассказывает стихотворение, кто-то танцует. Детей мы в общем стараемся привлечь к этому делу. Затем привозят плов из Генеральского (Улу-Узеня). Дети тянут канат, взрослые общаются между собой, танцуют.
Важную роль играет музыкальное сопровождение. У нас нет возможности пригласить ансамбль. Но руководитель сельского клуба Елена Анатольевна Пономарева обеспечивает нас небольшим музыкальным центром и микрофоном.
— Какими в будущем вы видите встречи односельчан?
— Надеюсь на то, что с помощью Аллаха нашему поколению — детям высланных, родившимся уже в других местах, удастся убедить своих детей и внуков не забывать свое село, свои корни. Здесь большую роль играет все в комплексе: и владение родным языком, и любовь к малой родине, и обычаи (адетлер). С уходом старшего поколения традиция посещать села своих предков начинает угасать. Это чувствуется. Мне, например, практически и передать некому организацию встреч односельчан.
Нужно передать молодому поколению желание навещать свои села. Этого можно достичь только методом убеждения. У всех нас должна быть гордость за свою идентичность, понимание того, что мы тоже кто-то, что у нас есть своя земля, ценности. Это все должно побуждать человека не забывать своих корней.