Этот год знаменателен рядом юбилейных дат выдающихся личностей нашего народа, в честь которых установлены памятники, снят фильм, выпущены альбом и книги, даны премьеры в театре. Еще одним событием уходящего года стало 30-летие со дня основания массивов компактного проживания крымских татар, в том числе симферопольских — Фонтаны (Борчокрак) и Ак-Мечеть. В сентябре оно торжественно было отмечено в средней школе №44 им.Алиме Абденановой, с речами выступали депутаты, общественность, с песнями и танцами – школьники. Вспоминали о том, какой нелегкий путь становления и благоустройства прошли Фонтаны и Ак-Мечеть за минувшие три десятилетия, о палаточных лагерях на пустыре, первых времянках.
Но самое главное — стоит помнить о людях, которые в то сложное перестроечное время не побоялись, помимо решения своих бытовых проблем, взвалить на свои плечи и общественную работу. Среди них ветераны крымскотатарского национального движения Сейдамет Халибаев и Расим Бекиров, которых уже, к сожалению, нет среди нас. Расим-бей в тот торжественный вечер в школе №44 имени Алиме Абденановой был в числе приглашенных и делился с собравшимися своими воспоминаниями о годах создания микрорайона Фонтаны. Спустя три недели его не стало. В эти ноябрьские дни свое 90-летие отмечает еще один ветеран и старожил микрорайона Фонтаны, знакомая многим жителям активной и плодотворной деятельностью в период его обустройства. Частенько ее, в числе других членов домкома и общественников, можно было встретить с кипой папок и бумаг в Симферопольском горисполкоме, организациях, заведовавших поставкой воды, газа и света, вывоза мусора и благоустройства дорог. Многие хорошо помнят, как 30 лет назад в чистом поле на окраине Симферополя за горбольницей №7 одинокой свечкой высилось единственное десятиэтажное здание – многоквартирный дом для депортированных, к которому ни дорог, ни транспорта не было. Счастливые новоселы вселялись в квартиры без света, воды и газа, о лифте лишь мечтать приходилось. Дом №10 по улице, которой вскоре присвоили имя Селима Гирая, был сдан с многочисленными недоделками, и жителей футболили из одной организации в другую, не желая брать на свой баланс незавершенный и не доведенный до ума объект. И вот среди тех, кто обивал пороги, составлял, писал письма, собирал под ними подписи, организовывал встречи и собрания, была хрупкая, обходительная, интеллигентная Улькер Сулеймановна Муртазаева. Она всегда умела находить компромисс, убедить и обстоятельно разъяснить существующую проблему и, более того, отыскать и подсказать пути ее решения. В ее квартире по сей день отдельными папками и стопками хранятся составленные ею письма в различные инстанции, протоколы собраний домового комитета, переписка с должностными лицами, отчетные ведомости…
Мы пообщались с Улькер-ханум накануне ее 90-летия и попросили рассказать немного о себе, о том, как она включилась в общественную работу по благоустройству микрорайона, чем запомнились ей эти годы.
— Меня давно беспокоит мысль о том, что прожитые годы не должны исчезнуть бесследно. Столько произошло, увидено, услышано и пережито, что уйти, не поделившись этим багажом, думаю, будет непростительной ошибкой. Следующему за нами поколению правдивая история нашего народа, Родины будет служить точкой опоры в поисках смысла жизни, ее приоритетов.
Я родилась в Бахчисарае 18 ноября 1930 года, в семье Сулеймана и Шефики Абдуллаевых, в доме дедушки Сеит-Аблы по улице Чурюк-су. Дедушку помню плохо, мне было четыре года, когда его не стало, а воспоминания о тихой, спокойной и непритязательной Фадме-бита и сейчас греют мне душу.
В 1934 — 1936 годах нам посчастливилось жить в прекраснейшем уголке Крыма – Албате. Очарование зеленых предгорий, садов, леса, журчание речки, раннее пробуждение под пение птиц, засыпание под ночные концерты лягушек и цикад – незабываемы. Но вскоре с этой красой с грустью в душе пришлось расстаться. Отца перевели на работу в Симферополь, и мы остановились у маминой тети Фатмы-тизе, жившей с мужем Абкадыром-эниште в доме №4 в переулке Минаретный. Помню, в одну из ночей 1937 года явились два вооруженных человека и увели Абкадыра-эниште неизвестно куда. До сих пор у меня перед глазами как он, бедолага, растерянный мечется в нижнем белье по дому. Больше его мы так и не увидели. Страшные были, смутные 1937 — 1938-е…
Во второй половине 1940 года мы поселились в одной комнатке на втором этаже во дворе Симферопольского горторга по улице Салгирной, 31 (ныне пр. Кирова), где и застала нас война. К тому времени нас, детей, было уже трое: я старшая, семилетний Эрнест и появившийся в том же году Сеяр. Тяжело вспоминать, но их уже нет.
Шефика и Сулейман Абдуллаевы с детьми Улькер, Сеяром и Эрнестом (1950-е годы, Таджикистан)
В октябре 1941 года Красная Армия под натиском гитлеровцев отступала. По нашей улице в Симферополе войска и техника двигались в сторону Севастополя. В городе творилось что-то ужасное, обезумевшие люди крушили все подряд: магазины, склады, базы, все, что попадало под руку, грабили и растаскивали. На следующий день по той же улице в строгом порядке проехала колонна вражеских мотоциклистов. Горожане, охваченные дикой жаждой наживы, пренебрегая опасностью, растаскивали товар из мебельного магазина. Через день фашисты не преминули навести свой оккупационный порядок: расклеили объявления о жестоком наказании грабителей и для убедительности повесили несколько человек с табличкой на груди «За грабеж». Два с половиной года прошли в оккупации в надежде на освобождение, а тут грянула новая беда. Только данные нам от природы жизнелюбие, трудолюбие, забота о ближних дали силы моему народу выстоять, выжить в нечеловеческих условиях депортации. Никому, кого не коснулась эта трагедия, не понять всей ее чудовищности, даже сегодня, спустя годы, раздаются голоса, пытающиеся оправдать эту бесчеловечность и беззаконие.
В депортации была постоянная борьба за жизнь: учеба в школе, подработки, вечерняя школа, работа в редакции республиканской газеты. В 1951 году я поступила на гидромелиоративный факультет вновь открывшегося Таджикского сельхозинститута. В институте стала инициатором проведения факультетских вечеров, организации хореографического кружка с привлечением известной в то время балерины Таджикского оперного театра А.Поляковой. Весь наш факультет принимал активное участие в подготовке и проведении различных тематических мероприятий с нашими замечательным конферансье Алимом Якубовым и Артемом Бабаджановым и другими талантливыми и остроумными ребятами. Помню, я декламировала частушки собственного сочинения, в основном, на злобу дня. Невзирая на жизненные трудности, невзгоды, мы жили дружно, не упуская ни одного значимого события. Скидывались по трешке и устраивали застолья: пельменные, винегретные… Наш курс был очень активным, и когда был объявлен призыв на «поднятую целину», мы решили отозваться всем курсом. Составили список, но умные педагоги остудили наш пыл, убедив, что первый выпуск такого важного для экономики республики факультета не может не состояться. И я была в гуще всех этих событий. В Душанбе мы жили напротив старого здания нашего института, и мои сокурсники забегали то переодеться перед тренировками на стадионе «Динамо», то перекусить, благо у мамы всегда были соленья, и она от души всех угощала, то провести заседание факультетского комитета комсомола. Мои родители по-доброму и с радушием принимали моих товарищей, которые всегда ценили их и уважали, многие из них, помня об этом, пришли проводить их в последний путь.
Вспоминаю неожиданный визит к нам домой парторга института Анатолия Ивановича и секретаря комитета комсомола А. Хамраева, чтобы сообщить моим родителям и мне о том, что я, Улькер Абдуллаева, на основании решения правительства освобождаюсь от обязательной ежемесячной отметки с 1955 года в комендатуре. Оказывается, руководство вуза по этому поводу направило ходатайство в Москву. Спасибо им, конечно, за их добрые побуждения, но я особой радости не испытала: мои родители, да и весь мой народ, оставались невольниками, рабами этого беззакония. В 1956 году наступило послабление, но только в отношении ежемесячной отметки в органах, остальные запреты и поражения в правах оставались в силе. Периодически я выезжала на практику в действующие системы водного хозяйства, в 1955 году – на строительство известной Кайраккумской ГЭС на реке Сырдарье. Защитив диплом, устроилась в проектный институт «Таджикгипроводхоз», где проработала от инженера до главного инженера проектов (ГИП), если не считать должности главного эксперта Минводхоза, куда была переведена в 1972 — 1973 годах. Работая ГИПом, занималась вопросами водохозяйственного строительства и комплексного использования водных ресурсов республики. За эти годы поощрялась Почетными грамотами института «Таджикгипроводстрой», объединения «Союзводпроект» и Верховного Совета Таджикской ССР.
Улькер и Сейяр Муртазаевы (1982 г.)
— Улькер-ханум, как вас судьба свела с Сейяром Муртазаевым, участником национального движения, который многим знаком как человек с активной гражданской позицией, живо интересовавшийся историей нашего народа, литературой. Нам известно, что в свое время он подарил Крымскотатарской библиотеке им И. Гаспринского свой архив и много ценных книг. После его смерти вы передали в дар библиотеке оставшуюся часть архива мужа.
— Как говорят, «встретились два одиночества». У него не сложился первый брак, и у меня тоже. В 1964 году я, будучи на курсах повышения квалификации в Ташкенте, заочно познакомилась со своим будущим мужем Сейяром Муртазаевым, уроженцем Бахчисарая, оказавшимся в результате выселения в п.Джума Самаркандской области. Окончив в Самарканде сельхозинститут, он работал зоотехником в Пастдаргомском районе. Наши родители, его отец Исмаил и мой папа Сулейман знали друг друга по Бахчисараю. В той же Джуме жила родная сестра моего отца Урие-ала. В один из приездов к ней, наши отцы, встретившись, договорились о содействии моей с Сейяром встрече. И вот, будучи на курсах в Ташкенте, я получаю письмо с предложением встретиться. Так мы познакомились, периодически он приезжал в Душанбе, а через полгода он приехал окончательно. В 1960 году я получила квартиру в красивом доме в центре города. Сейяр устроился в трест целинных совхозов. В меру своих сил и возможностей мы принимали участие в решении вопроса возвращения на родину, подготовке писем, в сборе средств для национальных нужд. Он очень трепетно относился к истории нашего народа, его языка, литературы, фольклора. Перекосы, имеющие место в этих вопросах, тяжело переживал. Он много об этом писал, убеждал, спорил. Его мысли и взгляды, по инициативе Айдера Эмирова изданные отдельными брошюрами, помогут нашей молодежи осознать, что история крымскотатарского народа очень богата, и предать ее забвению мы не имеем права. Если мы хотим, возвратившись на родину, стать такими, какими были когда-то наши предки, мы должны за это бороться и хорошо знать свою историю. Он много общался и переписывался с творческими людьми: Эшрефом Шемьи-заде, Шакиром Селимом, Юнусом Кандымом, Кайсыном Кулиевым, Олжасом Сулейменовым, Рустемом Кутуем, Багратом Шинкубой и другими. Очень любил народные песни, музыку, переживал за каждое искажение нашего фольклора. В вопросе перехода нашей письменности на латиницу он был ярым сторонником разработанного под руководством профессора Бекира Чобан-заде и принятого в 30-х годах прошлого века алфавита, учитывающего все нюансы крымскотатарского, и не только, языка. В конце 1990-х Сейяр, обеспокоенный судьбой оставшегося на чужбине известного крымскотатарского ученого Усеина Куркчи, не раз обращался к лидерам народа помочь ему вернуться на родину. К великому сожалению, он так и ушел из жизни со смятенной душой. Зная его отношение к литературе, часть нашей домашней библиотеки, порядка 200 книг, в том числе с автографами известных писателей, более 20 словарей, а также его рукописи-тетради с рассуждениями о крымскотатарском языке, алфавите, народных песнях, я передала в дар библиотеке. Надеюсь, они найдут своего читателя.
— Расскажите о его встрече с балкарским поэтом Кайсыном Кулиевым и сувенире, подаренном им вашему мужу.
— Отдыхая в Минеральных водах, Сейяр не упустил возможности съездить в Нальчик, к великому поэту балкарского народа и Кавказа Кайсыну Кулиеву. Оба были рады этой встрече, долго общались. Провожая, Кулиев, взяв с полки своего кабинета рог, обрамленный серебром, подаренный ему на его юбилей с дарственной надписью, и вручил на память Сейяру. Так в нашей семье появилась ценная реликвия с интересной историей.
— Общественная жизнь: как и в качестве кого вы включились в решение вопросов благоустройства микрорайона Фонтаны?
— В 1990 году я приехала в Крым в отпуск. Естественно, пыталась найти работу, как-то решить вопрос с обустройством. Пошла в Верховный Совет, оттуда направили в комитет по делам депортированных. Написала заявление на квартирный учет. В 1994 году, получив извещение о сдаче дома, где мне выделена квартира, я уволилась с работы и через две недели была в Симферополе. Но сдача дома затянулась до апреля следующего года. Мы остановились у родственников мужа. Пыталась устроиться на работу, но тщетно, везде шли сокращения. Когда пришла зарегистрироваться в отдел межнациональных отношений Симферопольского горисполкома, встретилась с работавшей там Фатиме Мустафаевой, мы были знакомы по Душанбе. Народу в коридоре много, толчея, видно было, что с работой в отделе перегрузка, я вызвалась помочь. Добровольная помощь с документацией, письмами, делопроизводством растянулась почти на год.
В середине апреля 1995 года нам выдали ордера, и мы стали заселяться в дом с огромными недоделками, устранение которых требовало значительных финансовых затрат. Обстоятельства диктовали строгий контроль. И тут встал вопрос о выборе коллектива из заинтересованных лиц – домовой комитет, структура известная, но не для «галочки», а серьезный рабочий орган, осознающий и понимающий поставленные задачи и готовый их решать. Так получилось, что я оказалась председателем этого комитета, по-видимому, учитывая мое инженерно-техническое образование и опыт, выбор пал на меня. В домком вошли Н. Тюменова, Н. Боснякова, А. Алиев, Н. Лукьянова, Д. Гельфанова, Л. Сеттарова, З. Аметова, и мы дружно взялись за дело. Работы было непочатый край. На пустой стройплощадке стоит одиноко 10-этажный дом, ни дорог, ни тротуаров, кругом ямы, бугры, строительный мусор. На момент заселения в доме отсутствовали газоснабжение, отопление, горячая вода, лифт, телефонизация, в отдельных квартирах не было газовых плит, дверей, сантехники… Холодная вода подавалась с частыми перебоями, но на тарифе и ее оплате это не отражалось. Канализация была временно подключена к существующей на ул. Севастопольской магистрали и нередко выходила из строя. Коммунальные службы города отказывались заключать с нами договор. Сами выкопали яму под мусор, договаривались с частными машинами о его вывозе, нанимали частного дворника для поддержания чистоты. Ни сантехников, ни дворников, ни электриков… Выхода не было, организовывали сбор средств на конкретные нужды, но жильцы не были в стороне и от решения общенациональных задач — собирали также на издание книг В.Возгрина, на памятник Сабрие Сеутовой, все финансовые отчеты и документы у меня сохранены. Вот так началась тяжкая работа – хождение по мукам. К началу второго тысячелетия в нашем 120-квартирном доме заработали жизненно необходимые коммуникации. Сложно решались вопросы благоустройства и инфраструктуры микрорайона… За достигнутые успехи мы благодарны добровольным помощникам, поддерживавшим нас на официальных приемах у руководства, организовавшим детские площадки, озеленение двора, а также экскурсии к морю для старшего поколения. В нашем многоквартирном доме жили участники войны, боевых действий, которых мы были рады навещать и поздравлять по знаменательным датам. На очередном собрании жильцов в 2004 году я, отчитавшись, попросилась в отставку, поскольку с «боевой» задачей мы все справились, и домком может теперь работать в мирном русле.
Хайырлы яшлар, Улькер-ханум! У сильных духом всегда находятся и силы, и время, и воля на решение общественных, общенациональных задач, не замыкаясь на узких, личных интересах. Вы и сегодня в свои 90 яркий образец человека с активной гражданской позицией, на которого будут равняться потомки. Здоровья и сил вам еще на годы.
comments powered by HyperComments