Общаясь с бодрым, подтянутым и улыбчивым Вейисом-ага Умеровым, понимаешь, что имеешь дело с настоящим боцманом – уверенным и надежным, с которым ни штормы житейских неурядиц, ни штили суровых буден не страшны. Нашему поколению есть с кого брать пример силы духа, бодрости и непотопляемости — вот с таких жизнерадостных, трудолюбивых и мудрых, разменявших уже восьмой десяток, за плечами которых война, депортация, годы изгнания, но сохранивших вкус жизни и вернувших нам родину.
Голубые краски родины сквозь черное покрывало чужбины
Именно таким ярко голубым, искристым и солнечным запомнился Крым маленькому Вейису. Его дед Ибраим картбаба был муллой села Манай (Ковыльное) Акшейхского (Раздольненского) района. Отец Умер в 1939 году в селе Татар Акшейх построил дом и работал в колхозе возницей на двухлошадной арбе-мажаре. Он был мастеровит: копал односельчанам колодцы, резал домашний скот. Посадив сельскую детвору на арбу, возил в село Сары-Булат (Портовое), к Каркинитскому заливу Черного моря, купаться. По сей день перед глазами Вейиса-ага встают те далекие счастливые дни, искристые брызги и голубовато-пенные барашки волн, игриво ласкающих побережье. Но больше увидеть подобное наяву ему так и не довелось. Через много лет уже повзрослевший Вейис с женой и сыном приезжал сюда в 1985 году. Пропала куда-то прежняя прозрачная лазурь залива, дно его выстлано черной грязью, кишащей медузами, а побережье заросло камышом.
— В 1941 году отец ушел на фронт. 17 мая 1944 года мы с сельской детворой играли во дворе, когда в село заехали военные грузовые машины. Мы радостно встречали их, даже не подозревая, какая беда обрушилась на наш ни в чем не повинный народ, — вспоминает Вейис-ага. – На рассвете 18 мая маму Севие с четырьмя детьми: Асие (1932 г.р.), Кудусом (1936 г.р.), сестренкой Салешерфе, мне тогда еще не исполнилось и шести лет, на одной из тех грузовых машин вместе с односельчанами привезли на станцию Воинка. Десятилетняя сестра Хатидже в ту злополучную ночь гостила у Ибраима картбаба в селе Манай, с ними она попала в депортацию в Мирзачуль, а нас, завшивевших и голодных, доставили на станцию Серово Ферганской области Узбекистана. Потом на арбе нас привезли сначала в кишлак Кахат, через неделю перевели в заброшенный домик без окон и дверей на окраине Чёлькишлака. С голода мы ели едва поспевшие плоды тутового дерева, запивая мутной и тухлой водой из арыка. Вскоре сестра Асие и брат Кудус заболели. Помню, как мы с мамой ходили проведать их в больницу, они, обессиленные, лежали на кровати, я не узнавал их осунувшиеся от болезни лица на грязной и пожелтевшей от лекарств подушке. Долго они не мучились, один за другим покинули этот мир. В тот же год мы похоронили и младшую сестренку Салешерфе.
Остались мы с мамой вдвоем, она стала шить одежду в обмен на еду. Так мы спаслись от голода. По ночам она шила ватники и фуфайки, а я, стоя сзади, помогал, поддерживая и поправляя выкройки. Через год нас отыскала сестра Хатидже. Когда умерли дед с бабушкой, она, сев на товарный поезд, отправилась искать нас в сторону Ферганы. Одиннадцатилетней девчушке сам Аллах помог — отставшей от поезда на станции Серово ей кто-то посоветовал порасспрашивать в Чёлькишлаке. Так, пешком, она добралась и отыскала нас. Радости нашей не было предела. Сестра умерла в 1982 году в Чирчике, но ее сын, названный в честь нашего старшего брата Кудусом, живет на родине в Крыму.
Пастуха — за парту
В кишлаке Вейис пас козу местной старушки, за это к вечеру получал пол-литра молока и лепешку. Как-то, во время выпаса скота, местная детвора разбежалась врассыпную, а замешкавшегося Вейиса определили в местную школу. Так десятилетний паренек впервые сел за парту. В одной комнате обучали учеников второго и четвертого классов. Вскоре за успехи в учебе Вейиса хотели перевести сразу в четвертый класс, но заупрямившийся мальчишка наотрез отказался пропускать, как он думал, учебу и прилежно отучился все 10 лет в местной узбекской школе.
Несмотря на хорошо сданные экзамены, в Ташкентский ирригационный институт его не приняли: рекомендовали подавать документы на следующий год не в узбекскую, а русскую группу. Их мало интересовало, что русским языком парень не владел вообще.
— Мне было очень обидно, забрав документы, я отправился в военкомат и попросился в армию, — рассказывает Вейис-ага. – Попал в Военно-морской флот на Балтику. Год учили на боцмана торпедных катеров, специальность – зрительная связь. На службе был большой русско-узбекский словарь, самостоятельно учил слова, читал и переводил все тексты, что попадались под руку. За четыре с половиной года на Балтийском флоте неплохо освоил боцманскую службу и русский язык. Не раз выходили на катере в открытое море, не раз смотрели смерти в лицо, однажды во время шторма наше судно накрыло волной, но, к счастью, все обошлось. Возвращаясь из армии домой, решил узнать судьбу пропавшего на фронте отца. В Подольском архиве сохранились сведения, что мой отец, рядовой Умер Ибраимов, погиб в Краснодарском крае в 1942 году. Больше никаких данных.
Молодой рационализатор за работой
С катера – на производство
— Демобилизовавшись, вернулся в г.Чирчик, работал сначала слесарем, поступил в Ташкентский политехнический институт на вечернее отделение. После третьего курса устроился конструктором отдела механизации и автоматизации производства Чирчикского трансформаторного завода. Работа была интересная. Проектировали всевозможное нестандартное оборудование для облегчения производства труда. Неоднократно выезжал в командировки по обмену опытом на заводы союзного значения. Однажды получил задание спроектировать станок для дробления производственных отходов полистирола, которых на заводе накопилось довольно много. С заданием я справился, станок по моему проекту был изготовлен – это дало возможность вторично использовать накопившиеся отходы в производстве. Раньше листовые стали магнитов трансформатора раскраивали на гильотинных ножницах, но, с поступлением рулонной стали, появилась необходимость в станке для его резки. Мы изготовили и внедрили в производство целые линии таких станков. Для облегчения тяжелого ручного труда при обезжиривании, сушке и покраске большегабаритных баков трансформаторов мы спроектировали, изготовили и внедрили механизированную конвейерную линию. На моем счету более 30 рационализаторских предложений, был в числе лучших рационализаторов, отмечен грамотами и благодарностями, значком «Победителя соцсоревнования».
Доблестный труд завершился забастовкой
— В 1978 году меня назначили заместителем начальника по технической части деревообрабатывающего цеха, в этой должности я проработал более 10 лет, при этом не пропускал ни собрания, ни митинги крымских татар, отстаивавших свои права. Инициативной группой Чирчика 30 июня 1988 года была организована массовая забастовка крымских татар. Несмотря на то что я в эти дни был на больничном, рано утром раздался телефонный звонок директора завода Рената Кадыровича Сарымсакова: в 7.30 я должен быть у него в кабинете. Когда я вошел в его кабинет, он с озабоченным видом протянул мне стопку типографских бланков.
«Все работники цеха из числа крымских татар (а в нашем цехе в основном работали крымские татары) должны лично подписать эти бланки о неучастии в митинге», — голосом, не терпящим никаких возражений, заявил он мне. Я пришел в цех, где разговоры только о предстоящем митинге. Положив бланки на свой рабочий стол, я молча вышел к проходной, где уже понемногу собирались люди. Навстречу мне спешил начальник отдела кадров завода А.Шамсиев с беспокоящим руководство вопросом: где бланки? Я невозмутимо ответил: «У меня на столе», а сам, выйдя на улицу, присоединился к митингующим. Несколько сотен рабочих колонной с транспарантами двинулись к городскому парку, где уже собралась многотысячная демонстрация. Все заводы города были парализованы, звучали требования возвращения крымских татар на родину. Работники правопорядка были рядом, но не вмешивались. Митинг продлился до самого вечера, а утром следующего дня придя на работу я узнал, что в день митинга первым вопросом экстренного собрания завода был вопрос о моем увольнении по статье 41 п.4 КЗОТ Уз.ССР за прогул без уважительной причины.
Так моя 24-летняя безупречная трудовая деятельность на Чирчикском трансформаторном заводе закончилась.
В. Умеров (сидит справа) с женой Зекие и сыном Энвером (стоят рядом), сестрой Хатидже и ее сыном Кудусом, г. Чирчик
Возвращение было нелегким
В марте 1992 года Вейис Умеров вернулся в Крым, но времена для возвращающихся крымских татар были нелегкие. Еще сказывались отголоски негласного запрета на продажу им домов, даже сдачу в наем, прописку и трудоустройство. В колхозе «Дружба» Нижнегорского района требовался начальник механизированной мастерской по ремонту сельхозмашин и тракторов, а Вейис-ага неплохо разбирался в этой области, его приняли, включили в список очередников по строительству жилого дома. Через полгода приехали жена Зекие с тремя детьми: Энвером, Рустемом, Эмине и Фадьме-тизе.
— У нас была возможность купить дом, но все сбереженные средства в одну ночь обесценились в сбербанках, поэтому мы с семьей в шесть человек остались буквально на улице. Прибывший 20- тонный контейнер разместили в сушилках табачного хозяйства. Жене я сказал: что случилось, то случилось. Лить слезы, ругаться, трепать друг другу нервы не будем. Придется прикладывать все силы и терпеливо выбираться из сложившейся ситуации. На колхозном складе купили десятиместную палатку, установили ее во дворе строящегося дома знакомых. Жили с детьми в этой палатке и постепенно накрывали крышу дома. Несколько раз оставались под дождем и снегом, пока не перебрались в незавершенный дом знакомых, без отопления и коммуникаций, где прожили около года. Вскоре перебрались во времянку, построенную ПМК Рескомнаца, самостоятельно утеплили, установили окна и двери, из жженного кирпича впервые в жизни сам сложил печь, провели свет. Жизнь в этом уютном домике после палатки показалась нам раем. Так, в тесноте, но не в обиде, как говорится, мы прожили четыре года, пока строили на своем участке дом. Жена работала воспитателем в детском саду, дети учились. Мы и скотину смотрели, 10-15 голов, и помидоры, перец выращивали, собирали в саду фрукты. У нас было стремление жить и закрепиться на родной земле, вырастить и выучить детей, поэтому работали не покладая рук с утра до ночи. Я начал читать Коран, стал муллой села, проводил дуа и молебны. Вскоре дети окончили университеты, и у нас появилась необходимость обосноваться в Симферополе. И снова мы взялись за строительство дома. Сейчас живем в новом доме с младшим сыном Рустемом. Трое детей подарили нам с женой по двое внуков. Мама моя Севие, к сожалению, больше не смогла увидеть родной Крым, она умерла в 1987 году и похоронена в Чирчике.
***
На флоте говорят: «Каков боцман, таков и корабль», ничто не ускользнет от его всевидящего ока и хозяйского взгляда. Порядок на катере и корабле обеспечивает именно он, занимая промежуточное положение между матросами и офицерами, не зря его называют хозяином верхней палубы. Вот Вейис-ага настоящий хозяин своей судьбы и семейного корабля рода Умеровых. Создав крепкую семью, воспитав детей, сумев передать им стремление к знаниям, трудолюбие и взаимоуважение, построив за свою жизнь четыре дома, он счастлив каждому дню на родной земле. Гордится своими детьми и внуками, а они, в свою очередь, любят и ценят своих родителей. В этом и есть смысл жизни: учиться, трудиться и любить жизнь во всех ее проявлениях, — считает наш юбиляр.
Хайырлы яшлар, Вейис-ага!
comments powered by HyperComments