Письма читала Лера УСЕЙНОВА
Наша постоянная читательница Алие Люманова пишет, что картина К. Богаевского «Кожевенный завод в Бахчисарае» вызвала у нее некоторые воспоминания. Она решила ими поделиться и с нашими читателями.
Алие ЛЮМАНОВА, г. Белогорск (Карасубазар): «Бахчисарай издревле славился своими ремесленниками. Среди них были и мои предки. Мой прадед владел кожевенной артелью (на берегу реки Чурук-Су), которая переходила по наследству сыновьям. Об этой артели я писала в письме, которое было опубликовано в «ГК» №19 от 13 мая 2016 г. под заголовком «Семейная реликвия». От дедушки Яя-картбаба Кечеджи артель перешла по наследству моему отцу Люману (1900 г. р.) и двум его братьям: Рефату-эмдже (1903 г. р.) и Шевкету-эмдже (1905 г. р.). Отцу было 6 лет, когда умерла их мать – Сайде-бита. Впоследствии дедушка женился на девушке из Дуванкоя Афизе. Афизе-бита с любовью и вниманием относилась к детям Яи-картбаба, а в 1914 году у них родилась дочка – моя Зоре-алам.
Отец окончил 4 класса и считался по тем временам грамотным. Он рассказывал, что учился в одной школе с Умером Ипчи и хорошо его знал. Уже в Узбекистане он покупал и читал его книги, которые я храню и временами перечитываю. Отец много рассказывал об Исмаиле Гаспринском, был горд, что родился и жил в одном городе с этим великим человеком.
Мама, Амиде Мамут-кызы, родилась в 1907 году в Бахчисарае. Мамин дед, Казан асмас Асан-картбаба, и бабушка были людьми богатыми. Им принадлежало много земель, большие сады и огромные отары овец. Но после революции у них все отняли.
У Максум-бита было пятеро детей. Мама – старшая, брат Эмир-Усеин, сестры Фатма, Мерзие, Айше. Жили они в собственном 2-этажном доме в Бахчисарае.
В 1923 году родители поженились. Маме было 16 лет. Они жили рядом с кожартелью.
В депортации жили в г. Джуме Самаркандской области (Узбекистан). Чтобы прокормить семью с пятью детьми, отцу пришлось работать на разных работах. Я, самая младшая в семье, родилась в 1945 году в Джуме. Родители никак не могли смириться, что вынуждены жить вдали от Родины. С болью в сердце рассказывали мне подробности своей жизни до революции, в советское время, в годы оккупации и о чудовищной депортации.
В 1960-е годы во всех городах и районах началось активное движение крымских татар за возвращение на Родину. Проводились собрания, собирались подписи под письмами и обращениями, средства для отправки делегатов в Москву. Папа всегда был в гуще этих событий. Однажды и меня взял с собой на собрание, где читали стихотворение «Черное пятно» Бориса Чичибабина, которое привезли в Джуму родители Роллана Кадыева. Роллан был кумиром молодежи. Его именем мы назвали своего внука. Ему сейчас 10 лет.
В 1967 году папа решил съездить в Крым и взял с собой внука Назима. Ему было 15 лет. Они поехали на поезде с пересадкой через Москву. До отправки поезда в Симферополь оставалось 6 – 7 часов свободного времени. Отец оставил Назима у фонтана на Красной площади и отправился в Кремль. Охрана его остановила. Отец сказал, что идет к товарищу Косыгину, чтобы узнать, когда крымскотатарский народ вернут на Родину. Его, естественно, не пустили. Сказали, что надо записываться на прием за месяц-полтора. Он пробыл там 3 – 4 часа, настойчиво пытаясь попасть на прием.
Впервые я приехала в Крым в 1976 году с мужем и тремя детьми, младшему было 40 дней. В 1981 году приехали с мамой. Ходили по родным улочкам Бахчисарая, посетили хансарай. Мама с воодушевлением показывала дома, где жили наши родные, и рассказывала о них и о жизни до депортации. Мы побывали в доме Максум-бита. Дом и сейчас в хорошем состоянии. Но в дом родителей мы не смогли попасть. Кожартели давно уже нет, она полностью разрушена, остались лишь некоторые постройки, где в коммуналках проживают люди, которые даже не знали, что здесь было раньше.
Поколение моих родителей жило мечтой о Родине, но многим из них не суждено было вернуться. Папа умер в 1975 году, а мама — в 1987-м. Из нашей семьи осталась я одна, мне уже 71 год. С 1991 года я живу в Белогорске (Карасубазаре). Не суждено было жить в городе моих предков, родном и дорогом для меня Бахчисарае».
Кожартель «Красный Октябрь», 1934 г., г. Бахчисарай
Люман Кечеджи сидит в первом ряду последний, во втором ряду четвертый — его брат Рефат, в третьем ряду четвертый слева Абляз – друг отца, с которым они дружили до конца своих дней
Мидат ЭБУЛИСОВ, с. Курцы Симферопольского района: «Мне нравится «Хоран авасы» (мелодия «Хоран»). Но, к сожалению, сейчас под нее неправильно танцуют. Когда я учился в 4 классе, на уроке физкультуры, который вел мой Файык-дайы (брат мамы), мы танцевали «Хоран». Если хватало места, то можно было собрать в круг до 50-ти человек.
Афизе Касара исполняет чынъ (чин) «Эки кийик». Я знаю такой вариант:
Эки кийик бир дереден сув ичер, сув ичер,
Эки яндос бир-бирине сыр чесер,
Ах, Лилячыгъым, сыр чесер.
Аттым бир таш, барды тюшти кильсее, кильсее,
Шимди къызлар селям да вермез кимсее,
Ах, Лилячыгъым, кимсее.
Эки кийик бир дереден сув ичер, сув ичер,
Эки яндос бир биринден вазгечир,
Ах, Лилячыгъым, вазгечир».
comments powered by HyperComments