Х.Куртбединов (в центре) с супругой Гульнарой и другом Асрором Худояровым
Хубедин КУРТБЕДИНОВ, Симферополь – Ташкент – Фергана – Симферополь
Конец восьмидесятых — начало девяностых годов прошлого столетия для нас, крымских татар, стало временем самовозвращения из мест ссылки на родину, в Крым. Все наши родственники, близкие и далекие, односельчане-коушане, которые жили компактно в г. Фергане, также массово распродавали дома, имущество, увольнялись с работы. Очереди на контейнер и вагоны стали обычным явлением. В это время мы с супругой Гульнарой работали на Ферганском производственном объединении «Азот», крупнейшем химическом гиганте, монополисте по выпуску отдельных видов продукции в Союзе. Я работал заместителем генерального директора, а Гульнара возглавляла юридическую службу. Работа была интересная, в коллектив мы смогли вписаться, хоть и работали относительно недолго, 7-8 лет. Дома бытовые условия были налажены. Можно было жить, работать и растить детей. Однако это благополучие казалась ничем в сравнении с желанием вернуться на родину. Это желание многократно усиливала мама, ее тоска и нестерпимое желание хоть на один день раньше оказаться в Крыму. Все это давало нам сил отказаться от всего того, чего мы добивались годами. Когда сообщил о своем намерении уволиться, Абдухашим-ака Абдуллаев (наш генеральный директор) сказал, что категорически против. Его твердое «нет» сломили мои слова: «Надо маму везти на родину, она ждет каждый день…». У него не было аргументов: «Ну, если мама… я не могу возражать». В гостинице «Шарк» собралось руководство предприятия, чтобы проводить нас. Тяжело прощаться, много теплых слов и добрых пожеланий было сказано коллегами в тот вечер. После выступления Абдухашима ака у многих на глазах были слезы. Сервер ага Эминов (заместитель генерального директора) продекламировал стихи о Крыме. Я думал, если не два раза, один раз в год буду приезжать в Фергану, в город, в котором родился, вырос, окончил школу, работал, нашел свою вторую половину, родились дети. Здесь покоятся отец и другие близкие люди. И, наконец, здесь остаются самые дорогие друзья.
Однако жизнь распорядилось по-иному, мое возвращение затянулось почти на четверть века. И когда мы с Гульнарой в мае этого года оказались на борту самолета узбекских авиалиний, мне не верилось, что мы летим в Узбекистан и скоро будем в Фергане.
Для нас, крымских татар, понятие родина не соответствуют его всеобщему пониманию. Для всех родина — это место, где ты родился, вырос, стал гражданином. Мы же с молоком матери усвоили другое. Где бы мы ни родились и выросли, где бы ни учились и работали, родина у нас там, где жили наши предки, в Крыму, и по-другому не может быть. Мне было пять-шесть лет, помню, каждую неделю в одно и то же время всей семьей мы собирались у приемника, чтобы пять минут прослушать новости на родном языке, и потом, самое главное, услышать родную музыку и песни, которые продолжались всего 20 минут. Слушая, мама часто плакала, и я не понимал ее слез. Изо дня в день родители между собой, с родственниками, с соседями (мы жили в районе текстильного комбината, где проживали в основном крымские татары) говорили только о Крыме. Для меня Крым казался каким-то недоступным, священным местом. Только после окончания девятого класса, на летних каникулах, я с родителями приехал впервые в Крым, и мне они показали эти священные места. Тогда я по-другому стал понимать содержание разговоров о Крыме, слезы моей матери и что означали эти 20 минут у приемника.
На клубничной плантации Узбекистана
Все же, куда мы летим сейчас? Безусловно, к родным местам и к родным людям, с которыми нас жизнь связала очень крепко, к родной земле, где покоятся останки наших близких. Когда наш самолет пошел на посадку, уже темнело, за бортом можно было увидеть огни и силуэты сказочного города. Через некоторое время самолет совершил мягкую посадку в аэропорту города Ташкента. Выходя из самолета, немного волновались, все-таки давно не были в Ташкенте. Наконец прошли все формальности и выходим в город. Нас встретил мой друг Асрор Худояров, с ним мы работали в следственной группе прокуратуры СССР в г. Наманган. Асрор пригласил нас домой, и мы поехали по городу, любовались вечерним Ташкентом. Город очень изменился, практически до неузнаваемости. Вот мы остановились у дома, построенного в восточном стиле. Внутри — с интересными балконами, с большим по размерам каминным залом и гостиными. К ужину все было готово, все было так, как принято в Узбекистане. Ужин и долгий разговор о прошлом и настоящем, который может быть между друзьями.
Еще до поездки я несколько раз пытался дозвониться до Абдухашима ака, чтобы сообщить о приезде и договориться о встрече с ним, но больше всего хотелось поздравить его с недавним назначением на должность председателя АО «Узкимиесаноат», которое осуществляет руководство химической промышленностью республики. Абдухашим-ака позвонил сам, из Пекина, где он находился в составе официальной делегации. Я его поздравил и сообщил ему о предстоящей поездке, и мы договорились о встрече. Встретились у него в кабинете после рабочего дня. Вообще, рабочий день для государственных служащих сейчас понятие условное, с его слов он на работе до 23 часов. Так работают все, начиная с главы государства. Мы не виделись больше 20 лет, поэтому было очень много вопросов, они, конечно, касались наших общих знакомых, работы «Ферганаазота», общей ситуации в республике, в Фергане. Я заметил, что его удивила моя бородка и, видимо, поэтому, как только мы сели за стол, он предложил мне прочитать дуа. Рассказал ему о Крыме, о себе. Когда сказал, что дважды был в святых местах и совершил паломничество, он пошутил: «Так вы теперь не Хубедин Сеиталиевич, а ходжи ака». Абдухашим-ака талантливый руководитель, хорошо разбирается в людях, умеет доверять подчиненным и в то же время строго требовать. Он отзывчивый, на него можно положиться, и он не подведет ни при каких обстоятельствах. Работники предприятия, независимо от национальности, возраста и должности, одинаково с уважением относились к нему. Когда Сервера-ага Эминова после тяжелой болезни хоронили в Симферополе, Абдухашим-ака специально приехал в Крым на похороны, а после похорон в Фергане для знакомых и друзей провел поминальные мероприятия. Так мог поступить только он. Он пользовался уважением и доверием не только многотысячного коллектива предприятия, ему оказало доверие население города и области, избрав депутатом Верховного Совета республики, хокимом г. Маргилана, потом и хокимом Ферганской области. После встречи с ним мне показалось, что я помолодел, прибавилось сил и энергии.
Три дня в Ташкенте промелькнули незаметно. Благодаря Асрору, точечно посмотрели все достопримечательности Ташкента, съездили на Чорвакскую ГЭС, были в горах, полюбовались долиной. Конечно, Узбекистан изменился невообразимо. Вместо прежних кишлаков с их глинобитными домами выстроены современные газифицированные красивые коттеджные поселки. Построено очень много водохранилищ, а это главное для развития сельского хозяйства. Огромные площади отведены под выращивание овощей и фруктов. Мы специально останавливались недалеко от клубничных плантаций. Тут же, на дороге, ее уже продают, цена нас удивила, в пересчете на рубли — 30 рублей за килограмм. В Симферополе в это время цена на клубнику была в 10 раз выше.
Асрор купил нам билеты на поезд до Ферганы, хотя я предполагал, что будем добираться самолетом или на автомашине. Вот мы в поезде Ташкент — Андижан, который идет до Ферганы около пяти часов через тоннель в горах. Новенькие комфортабельные вагоны поезда, в котором подают чай, кофе, напитки и свежую прессу, заметно поднимают настроение. Микроклимат, созданный в вагонах, уберегает от последствий жары за сорок градусов за окном. Хочется сказать о новом железнодорожном вокзале Ташкента, его архитектурный стиль, не говоря о техническом и прочем оснащении, выгодно отличает от подобных сооружений в постсоветских республиках. Новая дорога, соединяющая столицу республики с Ферганской долиной, проложенная в короткие сроки, показывает потенциал республики в решении внутренних и внешних проблем.
Через несколько часов поезд был в Коканде, и уже рукой подать до Ферганы. Здесь некоторые населенные пункты еще сохранили прежний облик, и, глядя на них, вспомнил картину, которую описывала мама. Когда они проехали Коканд, в том ужасном июне 1944 года, в вагоне уже дышать было тяжело от раскаленного металла, дети плакали, старики и больные держались из последних сил. На станции Асака солдаты открыли двери вагона и приказали выходить. Немощные, изможденные дорогой люди стали с трудом спускаться. Тут же их рассаживали на стоящие недалеко телеги. Маму с моими сестрами и тетей посадили в телегу из кишлака Арсиф. Туда определили практически всех ее односельчан. Только, когда привезли в Арсиф, они смогли почувствовать под тенью деревьев какую-то прохладу. Их расселили по домам жителей села. Маму с ее сестрой и детьми поселили к женщине по имени Шарофат-опа, с которой мама быстро нашла общий язык, успокоив ее, что они не варвары, как им рассказывали, а такие же мусульмане, татары из Крыма, волею судьбы оказавшиеся здесь. Шарофат-опа жила одна, ее муж и старший сын погибли на фронте, а от младшего не было вестей. Она, успокоившись, стала обустраивать постояльцев. Выделила им комнату, стала делится своими небогатыми пожитками. На пол постелила войлочное покрытие, дала несколько корпачи (узбекские матрасы), кое-какую домашнюю утварь. У Шарофат-опа с продуктами было негусто, но она затопила очаг и что-то стала готовить в казане, то, чего не хватало, брала у соседей. В итоге через несколько часов они впервые за много дней тяжелой дороги почувствовали вкусную домашнюю пищу — машевый суп с лепешкой. Шарофат-опа была доброй советчицей, говорила, что можно есть и пить, а что нельзя, и уберегала их от болезней и травм. Ослабленные долгой дорогой, стрессами и невыносимыми условиями соотечественники умирали, число смертей с каждым днем увеличивалось. Хоронили практически женщины, могилы копали не очень глубокие, так как не было сил, заворачивали покойника в то, что было. Мама принимала участие практически во всех этих мероприятиях. Были и силы, читала Коран и знала обычаи, поэтому звали ее. Как-то ее позвали к деду-односельчанину. Когда зашла в помещение, увидела деда Зекирью, отекшего от болезни и умирающего. Дед из последних сил проговорил: «Фатыма…доченька… я умираю… Я знаю, ты вернешься в Крым. Будешь в Коуше…, приди к мосту, соединяющему обе части нашего села, и поклонись за меня нашей земле, речке, чаирам, горам, лесам и мезарлыкам, где лежат наши предки. Скажи им, что Зекирья вас любил и помнил до конца своей земной жизни…». Мама, с трудом удержавшись от слез, стала ободрять деда, что он выглядит хорошо, скоро выздоровеет и сам вернется на родину. Дед обрадовался и говорит: «Да, я верю, у тебя есть опыт в этом, тогда я встану, посижу…» Через несколько часов сообщили, что дед Зекирья умер. Мама, будучи в сельсовете, проходя очередную отметку, сказала прибывшему из Ферганы представителю, что если не предпринять каких-то мер, то скоро здесь отмечать будет уже некого, очень много умирают, нет ни лекарств, ни медицинской помощи. Тогда ей дали разрешение поехать в Фергану, на гидролизный завод. При условии, если директор завода захочет взять людей на работу во вновь открывшиеся цеха, то тогда можно будет выехать спецпереселенцам из Арсифа в Фергану. Мама воспользовалась этим предложением и поехала к директору гидролизного завода. Последний оказался неплохим человеком и дал согласие принять спецпереселенцев на работу. Все, кто остались живы, переехали в Фергану, в организованное заводом временное жилье, в заводской столовой их кормили, выдавали продуктовые пайки, оказывали медицинскую помощь. Завод желающим выдал стройматериалы для строительства небольшого жилья недалеко от завода. Мама за несколько месяцев вместе с сестрой возвели небольшое строение из двух комнат с земляной крышей. Вот в этом домике, недалеко от гидролизного завода, через десять лет суждено было появится на свет мне…
(Продолжение следует)
comments powered by HyperComments