Сеза Февзиева
Лидия ДЖЕРБИНОВА
Они в слезах воображали
Тот край, где много лет назад
Их в муках женщины рожали
И кости прадедов лежат.
(Борис Чичибабин)
Человек устроен так, что с годами он все чаще мыслями уходит в далекое прошлое и анализирует свою жизнь. И часто задается вопросом: «А если бы…, то как сложилось бы все?». И, размышляя, не находит ответ. Ведь от судьбы не уйдешь! Особенно, если эту судьбу ломают.
Родное село Сезы Февзиевой – это Азиз Бахчисарайского района. Оно имело в свое время особое значение для мусульман Крыма. В прошлом здесь был мусульманский культовый центр, включавший несколько дюрбе, в том числе собственно азиз — гробницу святого Мелека Гайдера, мавзолеи некоторых крымских ханов, текие дервишей. В этом селе ее дед по отцу Асан Софу в местной мечети проводил религиозные обряды. Его второй из троих детей сын Сеитабла, 1912 года рождения, после службы в армии в тридцатые годы учился в комвузе Симферополя, стал бухгалтером, женился, через год, в 1937 году, родилась дочь Сеза, на долю которой пришлась война, насильственное выселение, годы на чужбине и тяжелое возвращение в Крыми.
Отец Сеитабла Аблаев, по ее словам, в 1941 году работал в военкомате и занимался до осени 1941 года призывом юношей в армию, пока враг не оказался на пороге. И сам отправился на фронт с последними призывниками, но все попали в плен. В картофельном городке Симферополя он провел 8 месяцев. К слову сказать, на этой территории до войны располагалась овощная база, где гитлеровцами был создан концентрационный лагерь под названием «Картофельный городок». Через это страшное место прошли тысячи узников. Первые узники — красноармейцы, плененные на Перекопе, появились в ноябре 1941-го, среди них оказался и отец Сезы-ханум. Из этого пересыльного лагеря пленных отправляли в другие лагеря или на работу в Германию. В лагере содержались также гражданские лица и дети. Здесь ежедневно от истощения умирали около полусотни заключенных. Раз в день давали болтушку из отрубей, картофельные очистки или сырую свеклу. Из такого лагеря смерти отцу Сезы-ханум удалось сбежать в Украину. Оттуда он попал в Березники Пермской области. Работал на шахтах, писал письма домой в Крым, но ответила соседка тетя Шура, которая и помогла ему связаться с родственниками и семьей в Узбекистане.
Сеза Февзиева (стоит слева) с родными
«Отец вернулся только в 1953 году, — вспоминает Сеза-ханум. — Его и двух других людей привезли под конвоем, поставили на учет и он, так как был грамотным и имел соответствующее образование, стал работать на пивзаводе Ферганы бухгалтером, потом и главным бухгалтером. Так проработал до пенсии. А моя мама Зодие Муртазаева, уроженка села Казбий-Эли (старинное село в центре родового бейлика князей Яшлавских, ныне село Розовое) Бахчисарайского района, окончила педагогический техникум и работала учительницей младших классов. После моего рождения ее трудовая деятельность в Крыму прекратилась, рожденные после меня дети не выжили: Риза умер до войны, а сестренка Фадьме — от голода и дизентерии в ссылке, когда ей было всего пять лет. В семье моей мамы вместе с ней было 12 детей, а бабушка Шахсне работала в колхозе. А что было делать? Детей много, Муртазе картбаба было трудно всех прокормить.
В последнее время воспоминания все чаще навещают меня и будоражат память. Чаще всплывает далекий Узбекистан. В кишлаке Кош-Карчи, в котором мы жили, в первые годы депортации умерло очень много людей, хоронить было некому. Жили в кибитке со змеями и скорпионами. Моя мама работала на сборе фруктов. Я и мамина сестренка Мерьем собирали колоски на поле. Хозяева нам разрешали есть фрукты из их сада. Хорошие были люди. На полях уже вызревал хлопок, который отправлялся на Ферганский хлопкозавод. Кому-то из руководства пришло в голову использовать труд репрессированных на заводе, и нас всех крымских татар осенью снова с вещами погрузили в грузовики и привезли в Фергану. Снова подселили в кибитки местных жителей. И снова мы попали в аналогичные условия, что и в Кош-Карчи. Позже в бараках завода выделили две комнаты, куда разместили по две-три семьи. Одна постель на семью. Крыша протекала: прятались в нише стены, куда обычно складывались одеяла и матрасы или посуда. Мама стала работать на заводе трамбовщицей кип. Как она выдерживала этот непосильный для женщины труд, у меня и сейчас в голове не укладывается!
Такие мучения пришлось перенести, да еще и после войны, которая до сих пор эхом отзывается в моей памяти. Фильмы о войне и по сей день не могу смотреть. Ведь когда началась война, мне было всего 4 года. В нашем доме жили гитлеровцы, которых мы все очень боялись и дома разговаривали шепотом. Помню страх, когда начиналась бомбежка, было единственное желание выжить, и я хватала новорожденную сестренку Фадьме (она родилась в начале 1942 года) и пряталась по углам дома или под кроватью, прикрывая ее собой. Помню, как при бомбежке погибла вся соседская семья. Приближающееся отступление гитлеровцев чувствовалось участившимися бомбежками. Поэтому весной 1944 года мама отвезла нас из Азиза в свою родную деревню Казбий-Эли, а сама вернулась домой.
Как-то во время очередной бомбежки Муртазе картбаба в колено попал осколок. Мама завела его в сарай. После бомбежки доставила его в больницу. Ногу отрезали до колена, но началась гангрена, пришлось оперировать повторно, но не помогло, и он умер 9 мая 1944 года. Так ушел из жизни мой добрый Муртаза картбаба, участник Первой мировой войны, во время которой был ранен. В мирное время работал на бахче, был хорошим строителем, мастерил скрипки и сам играл на них, а мы, дети, танцевали. Еще не утихла боль от утраты деда, как нагрянула новая беда. У меня до сих пор май ассоциируется с той страшной ночью 18 мая.
…Мы уже жили снова в Азизе. Сестренка температурила и всю ночь бредила. Наступало мирное утро следующего дня, едва слабые лучики солнца пробивались сквозь дождевые тучи, раздался сильный стук в дверь и командные крики мужчин. …Мама или бабушка, не помню, разбудили нас, детей. Мама нас одела. Наши вещи и вещи соседей уложили на тележку, и отправились мы, повинуясь своей судьбе. Я несла сестренку, а мама с бабушкой вещи. Добрались до бахчисарайского вокзала. У вокзала был сад. Там мы все ждали под проливным дождем отправления. Плакали все. Многие думали, что нас расстреляют. По команде погрузились в вагоны, предназначенные для перевозки скота. Нам досталась верхняя ниша. Однажды, когда поезд резко остановился, я слетела на пол. На остановках мама умудрялась у вагона печь лепешки. Нам выходить не разрешала. Кто-то в вагоне рожал, кто-то стонал, кто-то умирал. По утрам мертвецов забирали. Это можно забыть? Станция Горчаково в Ферганской области встретила нас своим напряжением. Грузовики развезли прибывших по кишлакам. И началась жизнь в депортации, продлившаяся до начала девяностых годов со своими трудностями и радостями. Помню, было очень тяжело, и имея желание помочь взрослым, пока они были на работе, мы с маминой младшей сестренкой Мерьем собирали косточки от урюка, траву, уголь, даже воду и продавали на рынке. Маме давали хлеб на работе, но нам не хватало на всех. Конечно, когда вернулся отец, а это был 1953 год, жить стало легче, родилась сестренка Алие, что привнесло определенную радость в семью. Все-таки рождение ребенка ни с чем не сравнимо.
В 1946 году я и Мерьем пошли в школу. Трудности с русским языком быстро преодолели. После восьмилетки я поступила в медучилище, Мерьем — в сельхозтехникум в Коканде. После окончания учебы, я вышла замуж в п.Кургантепе Андижанской области. Потом переехали в Фергану. Наши дети: сын Рефат и две девочки-близнецы Гульнара и Диляра радовали и веселили нас. В Фергане, после переезда из Кургантепе, я работала в областной больнице фельдшером-лаборантом в хирургическом отделении, потом в клинической лаборатории.
Но тоска по Родине не давала покоя. Мы постоянно думали и надеялись на послабление в отношении нашего народа. Шел 1989 год. Путь открыли наши дочери, мама и Мерьем-тизе, свекровь с сыном Рефатом. Я же, вернувшись только в начале девяностых, успела поработать до пенсии в поликлинике Симферополя. С приездом мужа, продали автомобиль «Жигули» и купили маленький домик, где было очень тесно, но тешились надеждой на улучшение жилья. Получили участок в микрорайоне Ак-Мечеть, строились и только через пять лет смогли перевезти все вещи, которые хранились у родственников в Ново-алексеевке».
Сеза Февзиева с дочерьми-двойняшками, 1980 г. Крым
Детям своим дали образование. Это сыграло положительную роль в их жизни. Сын окончил ферганский политехнический институт, работал на заводе в Андижане, в Фергане на нефтеперерабатывающем заводе мастером. Но жизнь его оказалась короткой. Он вскоре, после переезда в Крым, скончался от тяжелой болезни. Дочери окончили Ташкентский институт народного хозяйства, факультет экономики труда, и приобрели специальность экономиста. В Крыму работали на заводе «Пневматика», где трудились тысячи людей. Гульнара — экономистом по финансовым работам, Диляра — экономистом в другом отделе. В те годы там директором по кадрам был Анатолий Константинович Мальцев (ныне покойный), который хорошо знал крымских татар, так как раньше бывал по работе в Навои, и сразу принял их на работу. Во время СССР этот завод имел большое значение. Это был не просто завод, а научно-производственное объединение, которое включало конструкторское бюро, куда входили опытный и серийный заводы, и был широко известен в Европе. С развалом Союза, завод претерпел некоторые трудности. Сестры-близнецы вынуждены были уволиться.
Не могу упустить момент и не рассказать о своем муже Эрнсте Февзиеве (1931 г. р.) и его семье, — продолжает Сеза-апте. — Он внук Фейзуллы-эфенди, который преподавал в Зынджырлы медресе. А их сын Халид был историком, окончил партшколу. Работал завучем, затем директором в Ялтинском педучилище, заведовал каким- то отделом в Наркомпросе Крыма. Но 1941 и 1944 годы разделили семью навсегда. Мой муж в 1946 году освоил специальность токаря и уже работал на хлопкозаводе г. Ленинска, продолжил в Шахрихане, на пивзаводе Ферганы. Работал механиком автоматических линий в цеху минеральных вод. За новаторство и самоотверженный труд был награжден Орденом Трудовой Славы III степени.
Мы долгие годы мечтали вернуться на Родину, и смогли. Многим не удалось. Да. Крым нам достался нелегко. Уже в Крыму ушли из жизни самые близкие: сначала умер сын, затем муж, свекровь, мама и пять лет назад сестренка Алие. Разве о таком мы мечтали? Но жизнь продолжается по своим законам.
Сегодня мы живем с чувством исполненного долга перед предками, так как выполнили их завещание жить на Родине. У дочерей по двое взрослых детей с высшим образованием, у меня два правнука. Задаюсь вопросом: «Какая судьба их ожидает?» Мечтаю о мирной спокойной жизни. Хочу достойной судьбы своей Родине.
comments powered by HyperComments