Алие-ханум с супругом Феми, 1970 г.
Алие ЛЮМАНОВА
«Слова, идущие от сердца,
В тетрадку просто я пишу.
И если что не так сложилось,
Не смейтесь, очень Вас прошу.
Я не писатель, не поэт,
И не кончала факультет.
Я просто — крымская татарка,
Вот вам мой искренний ответ!!!»
Да, я поистине горжусь, что я крымская татарка! Хотя родилась на чужбине, в Узбекистане, куда в 1944 году были высланы вместе со всем народом и мои родители. Папа — Люман Ягъя, 1900 года рождения, мама — Амиде Мамут кызы, 1907 года рождения, оба уроженцы г. Бахчисарая. На момент депортации в семье было четверо детей: Сайде – 18 лет, Асие – 16 лет, Эдае – 13 лет и десятилетний Энвер. Я родилась 10 января 1945 года в Джуме Самаркандской области.
«В далеком страшном сорок четвертом,
в вагоне товарном,
холодном, голодным
в утробе мать меня везла».
В тяжелое время в большой семье в морозную погоду родилась я. Меня выходили, вырастили. В 1952 году пошла в первый класс. По-русски не знала ничего, кроме слова «мама». Многое не понимая, старалась, училась. И так научилась, что русским овладела лучше, чем родным.
Отец в свое время окончил 4 класс русской школы, был грамотным, много читал. Всегда покупал газеты, журналы, которые читала и я. А когда в Ташкенте в 1950 – 1960 гг. стали издавать книги крымскотатарских писателей на крымскотатарском языке, покупал эти книги. Среди них была книга Умера Ипчи, с которым папа учился в одной школе. Отец много рассказывал мне о Гаспринском, мама — о жизни своих родителей, родственников, друзей, соседей, как жили до революции, при советской власти, во время войны, какими тяжелыми были годы оккупации и, конечно, о чудовищной депортации.
С мамой в песнях и сказках
Я Крым для себя открывала,
О каждой улочке Бахчисарая
По рассказам мамы я знала.
С мамой в Крыму
Я себя не раз представляла.
Крым во снах мне являлся,
Лишь о нем я мечтала.
В школе я была очень активной. Меня избрали делегатом на V республиканский съезд юннатов. Затем начала заниматься легкой атлетикой, и тоже успешно — на республиканских соревнованиях в Ташкенте занимала первые места в эстафете на 200 метров.
Окончив школу в 1963 году, поступила в Самаркандское медучилище на фельдшерское отделение. С 1965 года работала по специальности. Возглавляла комсомольскую организацию и в 1966 г. была избрана делегатом на XVIII съезд ВЛКСМ Узбекистана.
В 1969 г. вышла замуж. Муж, Феми Ибрагимов, работал водителем в автобазе, имел множество поощрений, награду за «Доблестный труд» не дали по национальному признаку — область присвоила, министерство отменило. Но мы работали не за награды, растили детей, у нас четверо сыновей. Все учились в музыкальной школе. Помогала мне их растить мама, она была очень мудрой и доброй. Муж любил петь, танцевать, учил детей национальным песням и танцам. Старшему сыну купили пианино, второй играл на скрипке, двое младших — на аккордеоне.
Тоска по родине не покидала родителей. В Узбекистане школьники и студенты с сентября по декабрь были на сборе хлопка, откуда все болезни, начиная с ангины, затем ревматизма и т. д. Мама говорила: «Появится возможность — возвращайтесь в Крым». Две старшие сестры в 1967 и 1975 гг. переехали в Туапсе и Сочи. К ним на лето, к морю, мы и ездили. В 1967 г. папа тоже поехал в Крым вместе с внуком (сыном сестры Асие) Назимом, ему было 14 лет. В Москве была пересадка. До отправки в Симферополь было 7 – 8 часов. Это время папа решил использовать с пользой для дела, как он нам потом рассказал. Приехали на Красную площадь, оставил внука подождать у фонтана, а сам отправился в Кремль. Конечно же, его остановили и спросили:
— Куда вы, дедушка?
— Мне нужно к товарищу Косыгину, — ответил папа.
— А что вы хотите?
— Я хочу узнать, когда нам, крымским татарам, разрешат возвратиться на Родину, в Крым?
Папа настойчиво твердил, что ему нужно попасть к Косыгину. Его куда-то провели, где он просидел довольно долго. Затем сказали: «На прием к Косыгину нужно записаться и ждать месяц-полтора». «Нет у меня столько времени, — ответил папа. – Там, у фонтана, меня ждет внук, и скоро наш поезд». Тогда отца выпроводили. Он побывал в Крыму, в Бахчисарае, там еще крымских татар не было. Погостил у Веры Васильевны и Эсфиры Абрамовны Дубовицкой. С Верой Васильевной они работали в 1938 – 1939 гг. в артели «Илери», где изготовляли керамическую посуду и сувениры. А Эсфира Абрамовна работала экскурсоводом в Ханском дворце. Это было до войны. Мои родители каждый раз к Новому году посылали им посылку с восточными сладостями. В ответ шли письма с благодарностями и бандероли с открытками и книжками о Крыме, которые хранятся у меня. Папа умер 22 июня 1975 г. Еще много лет мы продолжали посылать им посылки, а переписку вела старшая сестра Сайде. Позже я стала писать письма Эсфире Абрамовне.
С мамой Амиде Люмановой и семьей в Крыму, 1981 г.
В 1981 году в очередной раз мы всей семьей приехали в Крым, в Бахчисарай. Мама, ей было 74 года, вела нас по улицам, как экскурсовод рассказывая, чей это дом, кто в нем жил. Ее окрыляло, что она снова ходит по улицам родного Бахчисарая. И когда мы дошли до ул. Зои Космодемьянской, д. №24, мама сказала: «Это дом моего старшего дяди Эмир-Сале». Дом был большой, видимо, в нем проживало несколько семей. Во дворе играли дети. Я спросила, где живет Эсфира Абрамовна. Девочка лет 9 – 10 показала на дверь. Нам открыла дверь высокая, статная женщина. Ее густые седые волосы и черные брови явно говорили, что она караимка. Она удивленно посмотрела на меня: «Аллочка, это ты?». «Как вы узнали?» – спросила я. Она обняла меня и сказала: «Кто, кроме тебя, может прийти ко мне?». Она спросила, как поживает Амиде-тотай. Я сказала: «А вот и мама». Она поднималась по ступенькам и вела за руку моего младшего сына Вельмура, ему было 2,5 года. А следом подошли и муж с тремя сыновьями. Она пригласила нас в дом, угостила чаем. Со слезами на глазах они говорили обо всем, о чем можно было вспомнить через 37 лет. При расставании она долго махала рукой и утирала слезы.
Затем мы поехали в Ханский дворец. Мама была очень удивлена, что там не осталось ничего из того, что было. Раньше все было роскошнее и больше было золота. Затем мы сфотографировались на память во дворе Ханского дворца.
В 1984 году мама еще раз съездила к дочерям в Туапсе и Сочи, пробыла там в окружении двух дочерей и семи внуков. Вернулась через полгода окрепшей и помолодевшей. Сказались и климат, и уход.
В 1986 году мы с мужем решили перестроить дом. Сломали полдома, достроили и получился большой, добротный дом. Мама была очень довольна. 1 марта 1987 года ее не стало.
В 1990 году муж отправился в Крым. Купил участок на берегу речки Кара-Су в г. Белогорске (Карасубазаре). На участке был котлован под подвал. Он начал строить. Я с двумя младшими детьми приехала на две недели, чтобы ему помочь. Уже соседи и сослуживцы знали, что мы собираемся переезжать. На работе говорили: «Куда ты едешь? Здесь у тебя работа, авторитет». Я работала с 1971 года на должности начальника отдела кадров раймедобъединения. А соседка, учительница Анна Васильевна, сказала: «И не жалко такой дом оставлять и переезжать в подвал будущего дома в Крыму?». Я, смеясь, ответила: «Мы родину на кирпичи не меняем, построим еще лучше дом».
Муж выстроил подвал, накрыл плитами, и мы вселились в декабре 1991 г. в подвал. К счастью, сосед Виктор Николаевич Болотин тоже строился рядом, протянул нам удлинитель, и мы были с электричеством. Быстро сложили печь, вывели через окно дымоходную трубу, обогревались и хлеб пекли. Человек ко всему приспосабливается. К Новому году поставили елку. Дети взрослые, а радость нужна. В феврале у мужа случился инфаркт. Пролежал в больнице, затем в санатории в Ливадии, где пробыл 10 дней и вернулся. Сказал, не может отдыхать в санатории, когда мы без дома. В апреле жить в подвале было невозможно, с плит от влаги и испарения капала вода. Мы с детьми соорудили шалаш и перебрались из подвала в него. В мае купили блоки и подняли первый этаж дома. К зиме у нас были две комнаты и баня. Муж и дети все делали своими руками, и кладку, и штукатурку. Я продавала на рынке рассаду, овощи. Покупали у живущих в селах крымских татар и продавали с разницей в 20 – 30 копеек. После перестройки в обиход вошло новое слово – перекупщик, короче, спекулянт. А каково было мне заниматься перекупкой, когда я в течение 10 лет была заседателем в народном суде и боролась со спекулянтами. Приходилось приспосабливаться. У нас не было выхода, деньги от продажи дома вложили в сберкассу, где все счета заморозили. Мы остались без денег, без работы и, можно сказать, без здоровья. Но не унывали – чувство гордости, что мы на Родине, воодушевляло нас.
Дети подросли, дом строили. Один за другим женили сыновей. 11 июня 2014 г. мужа не стало. Мне уже 76 лет (инвалид II группы). Сейчас у меня 9 внуков. Я счастлива, что мне уже никуда не надо уезжать – я дома, в Крыму.
comments powered by HyperComments