Э. СЕРАСКЕРОВ
(Продолжение. Начало в №17)
Мы продолжаем начатую в прошлом номере беседу с известным крымскотатарским ученым и общественным деятелем Надиром Бекировым. Сегодня речь пойдет о том, могут ли знания, передаваемые в семье, заменить отсутствие национальной школы, о факторах, из которых слагается национальная идентичность, и о том, что в нынешних условиях могут сделать крымские татары для того, чтобы сохранить свое самосознание и не пополнить список канувших в лету народов, чьи имена остались лишь на страницах учебников и исторических трудов.
Заменит ли семья школу?
— Бытует мнение, что в условиях, в которых находятся крымские татары, большое значение играет институт семьи. Что именно через семью должен передаваться молодым поколениям родной язык. Может ли воспитание в семье заменить национальную школу?
— К сожалению, общественному мнению народов, у которых неблагополучная культурная ситуация, навязывается подобный взгляд. Это делается, чтобы подорвать их уверенность в себе и оправдать то, что их интересы не обеспечиваются должным образом. Мол, мы вам тут ничем не обязаны помогать, хотя используем вашу землю, водим на ваши памятники туристов. Но то, что касается сохранения вашей культуры, то этого вам не обеспечила ваша семья.
Можно, конечно, сказать, что, люди в XVIII—XIX веках, когда никаких образовательных учреждений не было (в значительной части современных государств еще до конца XIX, а в некоторых и до середины ХХ века, вообще не было всеобщего начального и среднего образования), все же знали родной язык, и поэтому пусть и сейчас этим занимается семья. Но возникает вопрос о том, почему сейчас на семью не возлагается профессиональное образование? Почему семья не готовит летчиков-космонавтов, допустим? Но даже на водительские права или на каменщика и то семья не обучает.
Понятно, что как институт первичной социализации человека семья учит тому, чему может. Где получается, занимается и языком. Но тем не менее ответственность за обучение всему тому, что необходимо человеку в жизни, берет на себя образовательное учреждение, будь то детский сад или школа. В том числе и за обучение элементарным правилам дорожного движения. И никто не призывает к тому, чтобы правила дорожного движения изучались исключительно в семье.
К тому же формирование современного человека идет абсолютно в других условиях, чем в XIX или даже первой половине XX века. Сегодняшний поток информации, общения, которое формирует человеческую личность, совершенно несопоставим с жизнью какой-нибудь деревни в XIX веке, где человек мог родиться и до конца жизни прожить, работая на местных полях, и ничего другого в своей жизни не видеть. Разумеется, у него не было другого языка, кроме того, на котором говорили в селе. У него не было никаких других традиций. Ему этого негде было взять, и никто, собственно, ничего другого от него и не добивался.
Но сегодня и дети и взрослые находятся в среде, где на них с утра до вечера оказывается стихийное и в то же время совершенно целенаправленное воздействие, в том числе и языковое. Оно идет из того же интернета, газет, телевидения, даже из надписей на улицах, рекламы. Ведь все это делается в рамках определенной культуры, поддерживаемой законодательством, государственным бюджетом, миллионами специалистов.
Получается, что государство и общество будут тратить большие деньги на продвижение доминирующей культуры, а сохранением родного языка и традиций небольших народов должна, получается, заниматься исключительно семья? Какая семья? Не та ли, где родители с утра пошли на работу, дети в школу, а вечером они, уставшие, встретились и едва успели поужинать? А то, что вы образование получаете в рамках других культурных и языковых традиций, это все ерунда. Об этом забудьте. Вам там бабушка колыбельных не допела.
Для того чтобы оценить роль тех или иных институтов в сохранении национальной идентичности, надо просто посмотреть на то, какое внимание всему, что связано с крымскотатарской культурой, начиная от одежды и заканчивая языком, уделяется в школе и других образовательных учреждениях. Если этого достаточно для сохранения крымскотатарской культуры, то этого должно быть достаточно и для сохранения и развития доминирующей культуры? Но может ли доминирующий язык преподаваться час или два в неделю? Если этого в самом деле достаточно, давайте преподавание этого языка также оставим семьям, а в школе его вообще преподавать не будем! Этого же достаточно, не так ли? Или все-таки нет? А если нет для языка, который окружает каждого человека все время во всех возможных видах, который активно входит в его сознание через все органы чувств, то как это может быть достаточно для крымскотатарского языка, который можно встретить за пределами семьи редко, почти что только в качестве исключения? Что за чушь?! Очевидно, что этого не было бы достаточно для того, чтобы поддерживать любую национальную культуру. Вот и все.
Быть крымским татарином и быть успешным человеком
— Что могут делать крымские татары, для того чтобы сохранить свою национальную идентичность?
— Деятельность просто необходима. Я за то, чтобы, как бы то ни было, семья и какие-то другие социальные институты, в том числе неформальные — это коллектив родственников, друзей, это какие-то общественные организации, культурные учреждения, не обязательно государственные, а инициативные, осознали, что в современном мире идет процесс постепенной ассимиляции крымских татар. Этой проблемой нужно специально заниматься. Не полагаться на какой-то стихийный ход событий.
Во-первых, ассимиляция крымских татар осуществляется абсолютно независимо от политических режимов. Вообще, крымскотатарскому народу разными способами навязывается такое понимание действительности, что если ты хочешь быть успешным человеком в этой жизни, то ты должен думать только о себе и о своем личном успехе, в лучшем случае — о семейном. Что ты должен забыть о крымскотатарском как таковом. Иначе говоря, хочешь быть успешным — перестань быть крымским татарином.
Соответственно, задача для наших культурных институтов, общественных движений, каких-то интеллектуальных, организационных инициатив должна быть в том, чтобы, осознав происходящее, точно так же, наступательно, активно, противостоять ассимиляции.
Нужно показывать, что можно быть успешным человеком и оставаться крымским татарином. Даже не так. Чтобы быть успешным на самом деле человеком – нужно быть крымским татарином! Ведь овладение знаниями из мирового багажа, языками других народов никак, собственно говоря, не связано с тем, что ты будешь плохим крымским татарином. Если ты будешь знать свой язык, свою культуру, свои традиции, обладать самоуважением и к себе лично, и к своей семье, и к своей нации, к своей истории, и при этом ты будешь еще профессионалом в другой специальности или области знаний, то это никак одно другому не мешает.
Более того, это дает дополнительные преимущества, потому что крымскотатарский язык, культура и традиции открывают довольно широкую дверь и перспективу в мир других тюркских народов, у которых тоже есть что показать не только в смысле выступления на сцене, но и в сфере науки и техники. То же самое касается в определенной мере и религии. Потому что ислам, при всем его многообразии (в некоторых случаях его проявления неоднозначны), открывает дорогу в сообщество мусульманских народов. Там есть как хорошее, так и плохое. Но тебя никто не заставляет заниматься плохим. Перенимай то, что есть позитивного, интересного, передового, прогрессивного у мусульманских стран и народов.
Если взять некую условную человеческую личность, то одно дело, когда она, вне зависимости от национальности, хороший профессионал своего дела. Но если к этому еще добавляется и какая-то ее национальная идентичность со всем тем богатым содержанием, которое есть в этой культурной традиции, то она становится сильнее, многообразнее, интереснее по сравнению с неким условно нейтральным существом. Или пусть даже не нейтральным, но ориентированным на другую культуру. Потому что, скажем, представителей немецкой культуры, представителей русской культуры десятки миллионов. Я уж не говорю про китайцев. А быть представителем какого-то уникального знания, уникальной культуры в масштабах человечества — это то же самое, что обладать уникальной профессией, уникальными навыками и знаниями. Все остальные ищут, что такого изучить интересного, а тебе это дано от рождения. Так не отказывайся от этого богатства. Потому что ты только теряешь при этом. Соответственно, все наши общественные институты должны в свою программу, в свое мировоззрение, в свою деятельность вставить эту мысль в качестве необходимого элемента. Пока другого я не вижу.
Многое связано с тем, а кто или что понимается под выражением «успешный человек». Многое зависит от подхода и мироощущения. Я, слава Аллаху, считаю себя вполне успешным человеком. С моего осознания себя крымским татарином в детстве главной мечтой моей жизни было вернуться и жить на Родине — сейчас мне 61, с 28 лет моя главная мечта осуществилась. В Крыму мы с мамой построили собственный дом по проекту, который архитектор создал именно для нас, по нашим объяснениям, и который в значительной мере напоминает традиционные крымскотатарские дома, а не модные виллы и коттеджи, похожие на сундуки или макеты, слизанные с буклетов стройфирм. Дом стоит в Бахчисарае, среди других крымскотатарских домов, наши соседи – крымские татары, а сама местность очень живописная, горно-крымская.
Я с детства мучился от незнания родного языка, мечтая свободно на нем говорить, но только уже ближе к тридцати годам занялся изучением родного языка, для которого в то время не было ни учебников, ни словарей, ни курсов. Нажимал на практику, общение со знающими людьми, подслушивал, спрашивал у других, искал аналогии в других тюркских языках. Очень помогло трехнедельное обучение и просто месячная поездка и общение на улицах Турции. Благодаря этому осуществились еще две мечты — знать родной и научиться турецкому. Вообще, в той или иной степени общаюсь, читаю, пишу на 6 языках, приходилось и статьи на них писать, и выступать на международных форумах и научных конференциях, и в телепрограммах участвовать.
Со школьных лет хотел получить юридическое образование — у меня красный диплом казанского госуниверситета по специальности «правоведение». Наряду с юридическим мечтал о втором образовании — в 1989 году защитил кандидатскую диссертацию по философии.
Когда учился на юрфаке, международное право нам преподавали очень поверхностно, всего полгода, такие слова, как ООН, казались именами сказочных персонажей — первый раз в ООН я попал в 1994 году и до 2014-го практически каждый год по нескольку раз бывал и в ООН, ОБСЕ, Совете Европы, Всемирной организации интеллектуальной собственности, причем в ООН с 2003 по 2008 год официально был экспертом в одном из органов, занимающихся проблемами коренных народов. Встречался и общался с тремя Верховными комиссарами ООН по правам человека, тремя Верховными комиссарами ОБСЕ по национальным меньшинствам, Верховным комиссаром по делам беженцев, в том числе принимая их у себя.
Мечтал жениться на красивой крымской татарке — мне повезло два раза. Хотел много детей, ну не совсем пятеро, однако трое есть.
Мечтал передавать накопленные знания и умения другим крымским татарам – не совсем в той форме и объеме, о котором мечтал, но все же такая возможность у меня существует десятилетиями, как на официальной работе, так и на разного рода тренингах, семинарах, которые самому пришлось организовывать пару десятков.
Была мечта вынести крымскотатарский вопрос на мировой уровень – шаг за шагом, усилиями, конечно же, не только моими, но в том числе и моими, это стало реальностью.
Я очень успешный человек. Как своими усилиями, так и волей Аллаха, и во всех моих успехах мне никогда нисколько не мешало то, что я крымский татарин, чту нашу историю, культуру, традиции. А очень часто и помогало, причем иногда самым неожиданным образом. Помню, как в 1995 году на автобусной остановке в Женеве разговорился с представителем гуронов (один из коренных народов Северной Америки, герои произведений Фенимора Купера). Он спросил, кто я и откуда. Я сказал, что крымский татарин. Он поднял брови: «Крымский татарин? Потомок гуннов, борцов с римским империализмом?!» С этого момента у меня не было никаких проблем в общении с лидерами и активистами движений коренных народов США и Канады. Я был свой. Нечего уж говорить о встречах с представителями других тюркских народов, с которыми мы без переводчика общались и шутили. Причем я заметил, что само имя народа – крымские татары – с самого начала настраивает собеседника на уважительное отношение и интерес к тебе и твоим проблемам. Не буду преувеличивать, не у всех и каждого, но я бы сказал, у заметного большинства моих контактов практически со всех континентов. Для 250-тысячного народа, веками лишенного своего государства и несколько раз доведенного до грани уничтожения, исключенного из официальных межгосударственных отношений более двух веков, знаете, совсем неплохо. Это, в том числе, и мой личный успех в жизни.
У меня нет трехэтажного дома и дорогой машины, даже простой. Не помешала бы, но обхожусь и, думаю, обойдусь. Будет нужно детям, встанут на ноги – заработают. Но деньги, особенно много, и какие-то богатства, приносящий доходы бизнес никогда не были моей мечтой. Есть люди, которым это нравится и кажется самым важным – да пожалуйста, но это не для меня. Не думаю, что если бы посвятил жизнь добыванию денег, надстройке этажей, смене машин на более новые, дорогие и модные, я бы с этим не справился. Мне это просто неинтересно, и для меня не это успех.
Если кому-то крымскотатарскость мешает повышать благосостояние или делать карьеру на службе чужим дядям или интегрироваться где-то за пределами Крыма, да пусть бежит от нее, отмахивается, открещивается, забывает и затаптывает. Только по мне это не успех, а проклятие. Наш народ ничего не потеряет от бегства таких «успехолюбов».