Мева Бекир с Али Алимовым прошли по жизни рука об руку
Весной 2017 года в гостях у хореографа и танцора Али Алимова мне выпала честь познакомиться с его женой Мевой-ханум Бекир. Я готовила интервью к 90-летию легендарного мэтра. Мы сидели с Али-ага за журнальным столиком, заставленным семейными альбомами с интересными фотографиями, стопками ярких и престижных дипломов и грамот. Мева-апте сварила нам ароматный кофе, за чашкой которого я успела спросить, легко ли быть женой известного танцора и хореографа. Она сдержанно отшутилась, сказав, что и сама в юности неплохо танцевала. На мои расспросы, в нескольких словах рассказала, что в детстве занималась в балетной школе, в годы гитлеровской оккупации была угнана в Германию, вспомнила свою скромную свадьбу в кругу родных, соседей и коллег в Андижане, в общем дворе на 15 семей переселенцев, и поспешила удалиться, стараясь не мешать. За скромной сдержанностью чувствовались характер, достоинство и внутренний стержень — данность природы, закаленные трудными годами и нелегкой судьбой. Тогда я подумала, что непременно надо написать и о ней, этой благородной женщине. Но, к сожалению, при ее жизни не довелось…
В апреле этого года Мева-апте, спустя неделю после своего 93-летия, обрела вечный покой. Ее невестка — известная в народе исполнительница, композитор и педагог, заслуженная артистка Крыма Зера КЕНЖИКАЕВА, отмечая невосполнимую для семьи утрату, предложила рассказать о счастливой 30-летней жизни в одном доме и душевном общении со свекровью. Делайте выводы. Возможно, только в песнях, таких как: «Эки къайыкъ ян-яна, Мен севмезим къайнана…» (Бьются бок о бок две лодки, Не люблю я свою свекровь…) и сплетнях все никак не уживаются свекровь с невесткой! А в жизни все может быть совсем по-другому.
О свекрови устами невестки
— Для меня говорить и рассказывать о Меве Бекир – очень ответственно и серьезно. Она заслуживает того, чтобы о ней знали. Боюсь упустить самое важное и любую деталь, чтобы полно передать все ее качества. Называть ее «къайнана» (свекровь) у меня язык не поворачивается. Она стала для меня второй мамой и самым близким другом, и говорить о ней могу бесконечно. Вот только 26 февраля мы все вместе отмечали 30 лет совместной жизни с ее сыном Эбазером. И она с гордостью удивлялась незаметно пролетевшим годам…
— Каким ключевым, на ваш взгляд, словом вы охарактеризовали бы свою свекровь?
— Самое подходящее для нее слово – это Любовь. Она прожила 93 года, и ее любви хватало на всех: на мужа, детей, родных, друзей, соседей, на всех, кто знал ее. Она излучала столько света, тепла, вселенской мудрости! Несмотря на преклонный возраст, она сохраняла красоту. Вот я смотрела на нее и восхищалась… Такая чистота души и доброты исходила от этого человека! Над такой внутренней красотой годы и вправду не властны. И эту ее особенность отмечали все, а это большая редкость.
Супружеская чета Алимовых всегда выглядела элегантно
— Расскажите о роде Мевы-ханум, чем занимались ее предки? Она рассказывала, что занималась в балетной студии в Севастополе и прекрасно исполняла на пуантах китайский танец.
— Сведения о роде и семье довольно скудные. К сожалению, не сохранилось ни одной фотографии ее родителей. Они были украдены вместе с Кораном, висевшим у окна на стене в бараке в депортации… Но многие факты она сохранила в своей детской памяти и часто по моей просьбе рассказывала мне за чашкой кофе.
Мева-ханум родилась в Севастополе 2 апреля 1930 года в доме по улице Ластовой. После возвращения в Крым мы приезжали с ней на ее родную улицу, видели ее отчий дом. Ее отец Бекир был высоким, голубоглазым красавцем. Он обладал математическим складом ума. До войны заведовал продуктовым магазином и поражал всех окружающих умением быстро и безошибочно складывать, умножать и вычитать сложные цифры в уме. Маму звали редким именем Инсаф, что в переводе с крымскотатарского означает «совесть», и ее характер полностью соответствовал этому имени. Соседи вокруг восхищались ее добротой, порядочностью и красотой. В семье было четверо детей, Мева была единственной дочерью. Родители записали Меву в балетную школу в Севастополе, где она подавала успехи, и дополнительно вместе с младшим братом занималась в хоре. В семье уделялось особое внимание воспитанию детей, эстетическому образованию. Балетная школа стала хорошей базой, школой для Мевы-ханум, позже, уже в замужестве, она солировала в ансамбле, созданном ее супругом в Андижане. Танцевала специально поставленный Али-ага для нее китайский танец на пуантах в 1958 году на Всемирном фестивале молодежи и студентов в Москве. Многие годы в Андижане на выступлениях ансамбля Мева-ханум в паре с неизменным партнером Квиней с блеском исполняла еврейский, испанский и другие танцы. Когда Али-ага уезжал в Москву на повышение квалификации, где учился при Большом театре у маститых Галины Улановой, Бориса Мессерера, Игоря Моисеева, Мева Бекир замещала его, брав руководство ансамблем на себя.
С неизменным партнером Квиней (справа) с блеском исполняла разные народные танцы, поставленные супругом Али Алимовым, г. Андижан
— Зера-ханум, а что Мева Бекир рассказывала о годах, проведенных в Германии, когда во время гитлеровской оккупации была угнана из Севастополя?
— Когда началась война и фашисты бомбили Севастополь, ее отца взяли в штаб ПВО, он участвовал в обороне города. Мама Мевы с четырьмя детьми вместе с гражданским населением укрывались от бомбежек в вырубленных в скале штольнях «Шампанстроя». На верхних ярусах в нишах был лазарет для раненых, в нижних – укрывались от бомбежек женщины, старики и дети. Без еды, воды, теплой одежды, они лежали на деревянных настилах. Здесь мама Мевы-ханум, вероятно, подхватила воспаление легких. Отец, узнав о предстоящей бомбежке «Шампанстроя», успел через кого-то передать жене, чтобы они срочно искали другое убежище. Ночью женщина с четырьмя детьми под обстрелами и бомбежкой бежала домой. Всюду лежали убитые и раненые, разорванные тела. Это был ужас… В один момент взрывной волной их всех тоже разбросало в разные стороны, но, к счастью, никого не задело осколками. Мама в кромешной тьме, дыму, пыли, громко окликая детей: Алик, Мева, Абдулла, (младший был на руках), собрала вместе и, убедившись, что все целы, привела их в дом и пряталась с ними в подвале.
С приходом фашистов, отца и старшего брата Алика взяли в плен, доставили в лагерь для военнопленных «Картофельный городок». Отец помог Алику бежать, чтобы тот вернулся помочь матери. Алик был шустрым и отчаянным, добрался до Севастополя. А там все разбомблено, разграблено. Он каким-то чудом сумел отыскать продукты и принести домой. Мать приготовила поесть, но была уже совсем плоха. Умер младший ребенок. Отец Бекир тоже позже смог бежать из «Картофельного городка». Вернулся, когда Инсаф была уже при смерти. Меве было 12 лет, обессилившая и истощенная от голода, она пережила еще и эту страшную потерю. Отец похоронил жену, умершую буквально у него на руках. Вскоре гитлеровцы стали сгонять гражданское население для отправки в Германию. Население заталкивали в баржи и под непрерывной бомбежкой отправляли в Румынию, г.Констанцу. Многие баржи тогда были потоплены от взрывов. Столько людей погибло и затонуло… На барже гитлеровцы разделили мужчин и женщин в разные трюмы. Меву отделили от отца и братьев, она стала плакать. Отец успел передать ей Коран, с несколькими фотографиями внутри, со словами: «Къызым, ничего не бойся, с нами ничего не случится!». Мева всю дорогу плакала, крепко прижимая Коран. Снаряды, к счастью, не настигли их баржу, и они не погибли. Доставили несчастных людей, наконец, до Констанцы, а оттуда — в Германию.
Вот держу в руках архивную справку, где указан город их пребывания — Эшанлау. Очень много Мева-ханум рассказывала мне о страшных годах, проведенных в нем. Они жили в бараках, босые, вечно голодные. Старший брат и отец работали на заводе, на станках. Младших детей использовали на сельхозработах. И Мева окучивала брюкву, выполняла разную работу. Она с ужасом вспоминала, как однажды старший брат заболел, у него была высокая температура, и он не вышел на работу. За это его исполосовали шомполами. Когда отец снял его рубаху и увидел кровавое месиво на спине, он не мог сдержать слез.
В лагере поляки, муж и жена, обучали детей немецкому языку. Мева-ханум помнила стихи на немецком, многие фразы. Лагерь был обнесен колючей проволокой, но Мева с братом нашли лаз, через который пробирались и бежали через пшеничное поле в соседнюю деревню. Она помнила доброту немки, впустившей их в дом, усадившей за чистый стол с белоснежной скатертью и накормившей супом. Она тогда впервые увидела стиральную машинку, в которой полоскалось белье. Видела ухоженные дома и дворики. Мева была голубоглазой и светловолосой, немного объяснила немке, что мама их умерла, а отец работает на заводе. Немка прониклась жалостью к детям и дала им буханку хлеба с собой. Столько счастья было! Так они несколько раз, рискуя жизнью, совершали вылазки в село за пропитанием.
В 1945 году американские союзные войска освободили их. Оказалось, что рядом с лагерем был огромный склад с продуктами и одеждой. Союзники позволили освобожденным людям взять муки, крупы, подобрать себе одежду. Им предлагали остаться, предупреждая, что советская власть не особо жалует тех, кто оказался в плену. Но семья Мевы Бекир решила ехать домой, в Крым. Откуда им было знать, что весь их народ изгнали с родной земли и путь домой для них закрыт на десятилетия… Добрались они до Джанкоя, а там начались новые мучения… Проверив документы, выяснив, что они крымские татары, а значит — враги, мужчину с тремя детьми под охраной препроводили в Узбекистан, в город Андижан.
— Где они и познакомились с Али Алимовым?..
— Да. Ни о каком дальнейшем образовании 15-летней Мевы и речи быть не могло. Надо было выживать, работать на хлопковых полях, терпеть нужду, унижения… Потом Меве повезло устроиться на овощную базу, начальник которой – белорус, доверял ей, потому что она была дисциплинированна и ответственна. Отец и старший брат тоже нашли работу. В Узбекистан они смогли привезти немного продуктов, а своей добротной одеждой из Германии значительно выделялись на фоне остальных переселенцев, да и бедных местных жителей. А в семье Али-ага работал только он один. Его бабушка болела, слегла, мама тоже была слаба. Они и братишка были на попечении старшего Али. Видя все это, догадываясь об их бедственном положении, отец Бекир частенько отправлял дочь отнести по-соседски им чего-нибудь поесть, хотя и сами терпели нужду. Старушки и тетушки во дворе, коротая время, свернув из газетных обрезков папиросу, метким глазом определили, что молодые Али и Мева очень подходят друг другу. Так вот и сосватали красивую пару. Меве Бекир тогда было 19.
Она часто вспоминала случай из начала их семейной жизни. Все жили тяжело, в нужде. Но не жаловались, духом не падали и поддерживали друг друга как могли. Она ждала Али-ага с работы, и если ему удавалось что-нибудь купить из съестного, то начинала готовить еду. В один день он пришел ни с чем, а дома абсолютно ничего не было. Но когда все к ужину вышли готовить во дворе у своих сооруженных печей, вышла и Мева-ханум и, не подавая виду и не смущая их, потому что понимала, что и им делиться-то нечем, просто кипятила в казанке воду, чтобы никто из соседей не заметил, что им нечего есть в этот вечер. В этом поступке вся она. Весь ее стойкий и независимый характер.
Она умела спасать разные жизненные ситуации. У Али-ага не было рубашки, и он надевал пиджак на майку и грудь прикрывал шарфом, чтобы не было видно, что под пиджаком нет сорочки. Мева-ханум прекрасно шила, кроила, это искусство она переняла от своей мамы. Она нашла кусок ткани и сшила мужу прекрасную рубашку. Потом они всегда одевались стильно и со вкусом благодаря Меве-ханум. Позже старый портной — еврей Арон Лейбович, оценив качество ее работы, принял в свое ателье. И многие его модницы-клиентки просили, чтобы их наряды шила «вон та молоденькая евреечка», возможно, принимая Меву-ханум за его родственницу. Мева-ханум всегда с гордостью и достоинством отмечала: «Я так идеально сажала рукава, профессионально, не придерешься!» Она сшила себе белое манто, красную шляпку, в очередной поездке в Москву купила себе красные кожаные перчатки, сшила маленькой дочери Улькер такое же белое манто с красной береточкой, сыну Эбазеру – черное пальто с лацканами и брюками в дудочку – просто глаз не отвести. Все прохожие восхищенно оборачивались им вслед.
— Какими были ваши взаимоотношения? Чему вы у нее научились?
— В жизни Мевы Бекир было много боли, потерь, тяжелых испытаний. Казалось бы, с виду изящная, хрупкая, а внутри сильная и цельная, через всю свою жизнь пронесла любовь к семье, мужу. Убеждена, что благодаря ей Али Алимов смог состояться в своей профессии как талантливый балетмейстер, танцор и руководитель таких хореографических коллективов. Не зря говорят, за каждым успешным мужчиной стоит мудрая и сильная женщина. В Меве-ханум чувствовалась, как говорят, порода, в ее поведении было столько интеллигентности, благородства и доброты. Она никогда никого не осуждала, не обсуждала, не сплетничала. Очень любила людей. Для нее никогда не был важен статус человека, его должность, достаток. Для любого гостя неизменно накрывалась белоснежная скатерть и доставалась самая красивая посуда. Я научилась у нее готовить такой же вкусный кофе и тонкостям крымскотатарской кухни. Ее столы всегда отличались изысканностью, вкусом и разнообразием. Семья Али Алимова вернулась в Крым в 1988 году, и их дом всегда был открыт для соотечественников, возвращавшихся на родину. У них ночевали и гостили знакомые и незнакомые. Наш известный скульптор Айдер Алиев часто вспоминает, как холодной осенью 1989 года, разгрузив КамАЗ кирпичей на своих участках вместе с художником Рамазаном Усеиновым, усталые, грязные, голодные, нашли сытный ужин, радушный прием и чистую постель в доме у Али-ага и Мевы-апте. «Мы тогда побывали в раю, — вспоминал Айдер Алиев. – Отмылись, согрелись, наелись, выспались… Незабываемое гостеприимство!»
Зера Кенжикаева: «С самого начала это не были отношения хайнана и келин, нам все эти 30 лет было так легко друг с другом…»
За все эти прожитые вместе годы я никогда не слышала в семье повышенного тона. В детстве Эбазер рассказывал, что если случалось чем-то вывести мать из себя, достаточно было ее взгляда. В крайнем случае, она могла ущипнуть. Этого было достаточно, чтобы впредь не допускать ничего подобного.
Всегда с благодарностью вспоминаю, как она мне помогала. Особенно, когда родились наши дети. Она водила внуков в школу, забирала домой, готовила. В воспитании своих детей она была строга и требовательна. Но на внуков это не распространялось, тем не менее она их не баловала, никогда не перехваливала перед кем-нибудь. Однако в узком семейном кругу с гордостью подмечала: «Какие у меня внуки хорошие, воспитанные!» Но следом тут же с хитрецой, разводя руками, добавляла: «До этого момента, а дальше какими будут, я не знаю…» Уверена, это самая лучшая мотивация для внуков — оправдать доверие своей любимой Мевы-бита! Она никогда ни детям, ни внукам, ни мне не делала замечаний. И если что-то хотела донести, то делала очень тактично и деликатно. Обидеться на нее было просто невозможно, не давала повода. Училась у нее выдержке, дипломатии, терпению, никогда не падать духом. Мева Бекир оказала огромное на меня влияние. Хочу заметить, что они были похожи с моей мамой. Я счастливый человек, мне судьба подарила двух мам: родная мама Зулейха и вторая, тоже ставшая мне родной – Мева. Две великие женщины с разными судьбами, разными жизнями, но близкие, родные по духу.
— Расскажите о последних годах ее жизни. Как переносила утрату мужа?
— Достойно. Она жила достойно и ушла достойно… Дом и семья для нее были самым главным смыслом ее жизни, ее крепостью. Родные люди всегда были на первом месте. При этом она не приносила себя в жертву семье, детям. Нет. Никогда не опускала руки. Следила за собой. Любила и радовалась жизни, каждому дню, умела видеть прекрасное в мелочах. У нас много роз во дворе, а она очень любила их, любовалась и восхищалась, когда они цвели. Всегда находила слова поддержки всем и несла заряд позитивной энергии. До конца своих дней она оставалась полноценным человеком, умной, мудрой, ценящей жизнь в разных ее проявлениях. Ни в 60, ни в 70, ни в 90 – никогда не брюзжала, не было старческих капризов, ворчаний, нравоучений. До 85 лет ходила на наши концерты и торжества с красиво уложенными волнистыми волосами и обязательно в «туфлях на кантесах», она так называла туфли на каблуках. Она держала королевскую осанку, была настоящая леди, и мы ее в шутку называли английской королевой, а еще «фрау Бекер» с ударением на первый слог, на немецкий манер, за дисциплинированность и педантичность во всем, что свойственно немцам. В ней были аристократические манеры, стать и удивительно тонкое чувство юмора. Шутила, правда, только в узком семейном кругу, в обществе близких знакомых. Не была многословна и болтлива, держалась в общении достойно и сдержанно. Каждый вечер я приходила к ней в комнату помочь переодеться ко сну, это был для нее особый ритуал. И ей нравилось это, она шутила, порой смешила меня до слез и находила столько добрых и приятных слов. Она была самым преданным и искренним ценителем моего творчества, самым горячим поклонником… Всегда искренне восхищалась и говорила много комплиментов. Мы прожили с ней 30 лет — это достаточно большой отрезок времени, и, безусловно, она оказала на меня большое влияние. Когда я вышла замуж, с самого начала это не были отношения кайнана и келин, вопреки обычным представлениям. Мы стали близкими людьми, а впоследствии и близкими подругами, делившимися самым сокровенным. Мы с ней очень похожи, общие взгляды на вещи, много точек соприкосновения, может поэтому нам было так легко друг с другом. Я очень ее люблю, она оставила в моей душе огромный след и всегда в моем сердце.
Мева Бекир прожила сложную и счастливую жизнь, прошла отмеренный ей Всевышним жизненный путь достойно. Ушла она в мир иной 9 апреля 2023 года в окружении любящих ее близких.
Зера Кенжикаева: «С самого начала это не были отношения хайнана и келин, нам все эти 30 лет было так легко друг с другом…»
С неизменным партнером Квиней с блеском исполняла разные народные танцы, поставленные супругом Али Алимовым, г. Андижан
Супружеская чета Алимовых всегда выглядела элегантно