(Окончание Начало в №51)
Лидия ДЖЕРБИНОВА, специально для «ГК»
Актерский хлеб не так уж сладок,
Порою горький от него осадок.
Признанье и успех не долговечны,
А жизнь так коротка, так быстротечна.
Геннадий Самойлов
У Дилявера Сеттарова особый талант, музыка влекла его с детства. Видимо, это шло по линии матери – Сайде-ханум. Как он сам говорит: «У мамы был голосистый род. Голос ее бабушки, моей прабабушки Медине-бита, звучал по радио из Симферополя. Ее дочка Сафие (мама моей мамы) тоже пела замечательно, но в 14 лет у нее пропал певучий голос. Поговаривали, что ее пение сглазил кто-то из гостей. Позже она пела, но голос полностью так и не восстановился. Вместе с Зийде-тизе они задушевно пели «Къара къыз».
Когда мне было где-то лет 5–6, мы с другом Сервером Суфьяновым изображали музыкантов. Он стучал по выварке, а я изображал музыканта-скрипача, положив одну камышинку на плечо, другой водя по ней. В пятом классе я обратил внимание на игру Айдера-эмдже на двухрядной гармошке. Мне нравилось его слушать. И вот он купил себе новую гармошку «Восход» и как-то говорит мне: «Хочешь – научу?». Привязал ко мне полотенцем гармонь и научил играть и петь «Светит месяц, светит ясный…», «Мой костер в тумане светит…» и «Андижанскую польку». В конце концов, сказал, что дальше я смогу сам учиться. Мне купили гармонь. Под мой аккомпанемент на гармони мама пела родные песни: «Кузьде япракъ тёкулюр», «Эм северсинь, эм севмезсинъ» и др. Вдвоем с Дилявером Алиевым, с которым учились в одной школе, играли «Андижанскую польку» – я на гармони, он на даре. Танцевала вся округа.
Когда я учился в 7 классе, отец как-то говорит: «В музыкальную школу пойдешь?». Мой ответ был положительным. Класса по гармони не было, пришлось переучиваться игре на баяне. Было трудновато, а учиться пять лет. Оставался год до окончания музыкальной школы, а я уже должен был сдавать выпускные экзамены в средней школе. Так я и не закончил музыкалку.
Решил поступать в Чирчикский индустриальный техникум на курс «Электростанции, подстанции, сети, системы». Экзамены! Это что-то! Сдаю математику, ну хоть бы что-то понимал! Сел за последнюю парту. Впереди меня сидел парень в очках, и я сразу понял, что он мой спаситель, и говорю ему: «Если мне не решишь, отсюда не уйдешь!». Решил, отнес к экзаменатору, а он: «А почему вы в квадрат не возвели?» – «Сейчас». Хотел взять работу и вернуться на место, он говорит: «Ладно. Это любой сделает. Вопрос был легкий», – и поставил мне 5 с минусом.
Лейля Усеинова и Дилявер Сеттаров в спектакле «Арзы къыз»
В общем, учусь как могу. И вдруг объявили о проведении КВН. И меня назначили капитаном команды. Во время конкурса капитанов капитан-соперник предложил отгадать значение букв ОГПП. Я: «О, Господи, помоги победить!», а наоборот: «Попробуй победить, голову оторву!». Зал содрогался от смеха. Мы выиграли.
На занятиях по физкультуре старался как мог, прыгнул на расстояние 6,05 м. На городском кроссе г. Чирчика на 800 метров прибежал вторым. Это было впервые в жизни техникума. И меня записали в секцию легкой атлетики. В знак поощрения выдали талоны на месячное питание, которыми я почти не воспользовался – призвали в армию.
Шел 1972 год. Вокруг роты росли деревья, за которыми требовался уход, а я с этим делом был знаком с детства. Попросил дать мне секатор и обрезал деревья. Стало аккуратно и красиво. Появился генерал-майор Рытов и, увидев преображение, вызвал командира роты капитана Органюка, поинтересовался, кто осуществил обрезку сада. Меня вызвали. Он попросил меня обрезать деревья у него на даче, потом появились заказы и от его друзей. Меня каждый день увозили и привозили на «Волге». К слову, в тот год яблони дали первый прекрасный урожай. Не знали, что делать с ними. Но нашли пустые ангары, по моему совету уложили сено, на него яблоки, а сверху снова сено. Так, солдаты нашей роты были обеспечены витаминами на всю зиму.
Продолжу о службе. Вечером, после того как я возвращался в роту после работы на дачах, сослуживцы объясняли мне прошедшие за день занятия. При защите воинской специальности планшетиста воздушную обстановку должен был объяснять Виниль Нурисламов. Но, из-за его болезни, эту работу сделал я. Генерал-майор Рытов спросил: «Почему извилистая линия?». Я ответил: «Донесения должны передавать каждые две минуты. По этим двум целям дали донесение один раз через семь минут, другой раз через одиннадцать». Ему понравился мой ответ, и мне вскоре дали звание младшего сержанта и должность заместителя командира взвода. Через три месяца – сержант, а через несколько месяцев – я уже старший сержант. Домой в 1974 году вернулся старшиной. Так прошла моя военная служба.
Теперь должен был начаться другой этап моего становления в жизни. Друг Расим Абдуллаев вернулся из армии за три дня до меня. Пришел ко мне и сказал: «Пошли в музыкальное училище. Там тоже поют. Ты поешь громче них». На том и решили. Он поступил на духовое отделение, а я на вокальное.
С профессором Г.С. Израэляном
Всех студентов прикрепили к преподавателям вокала, а меня нет. Мне было уготовано судьбой заниматься 4 раза в неделю в консерватории у профессора Георгия Семеновича Израэляна. Я пришел, представился: «Дилявер Сеттаров. Крымский татарин». Он прослушал мой голос и остался доволен. Я почувствовал доброе отношение профессора ко мне. Он дал мне текст с нотами «Вокализ №1» Феринса Абта, песню «В мире есть красавица одна» – композитор Шентермай, и сказал: «Учи!» Через несколько дней я пришел с выученным заданием. Он очень удивился скорости.
Позже выучил «Шу Ялтадан» в обработке Февзи Алиева. Между мной и профессором произошла дискуссия: он интересовался, не азербайджанская ли это песня, на что я привел веские доказательства и показал, в чем они разнятся. У нас с профессором сложились теплые отношения. Я чувствовал в нем родную душу. Мы дружили, как могут дружить студент и преподаватель. И однажды в одной из бесед он сказал: «Когда я приезжал в Крым, то встречался с Вели Ибраимовым (председатель ЦИК Крымской АССР). Позже, чтобы сделать профессору приятное, я выучил армянскую песню «Аравай», которую исполнил профессору в день его рождения, и другие. Со второго курса учебы в училище уже пел на крымскотатарских свадьбах.
После успешного окончания училища поступил в консерваторию имени М.Ашрафи. В годы учебы в консерватории участвовал в конкурсе вокалистов Узбекистана и стал лауреатом этого конкурса. Председателем жюри был декан вокального факультета Московской консерватории Гуго Тиц. Тогда он обо мне сказал: «Этот молодой человек обладает природным артистизмом».
Закончил консерваторию четырьмя оперными партиями: Валентино – в опере «Фауст» Шарля Гуно; Сильвио – в опере «Паяцы» Руджеро Леонкавалло; Марселя – в опере «Богема» Джакомо Пуччини. А когда я еще учился на четвертом курсе, узбекский композитор Нури Зокиров написал оперу «Пробуждение» по произведению Хамзы «Бай и батрак». И когда он поинтересовался, кому поручили исполнять партию минбаши Кадыркула, очень удивился, что мне – крымскому татарину, и усомнился в моем исполнении на узбекском языке. Выучить нужно было за три дня. Я выучил и сыграл эту роль, а роль батрака Гафура исполнил заслуженный артист Узбекистана Х. Кичимбаев. После моих слов в диалоге с ним: «Кто меня считает вором, сам вор», я в сердцах, не рассчитав своих сил, ударил его камчой так, что остался видимый яркий след. Но он не обиделся на меня. В результате эта опера была выдвинута на премию имени Хамзы.
После завершения учебы в консерватории в 1983 году, меня в кабинет пригласила министр культуры Узбекистана З. Рахимбаева и предложила ехать в Мубарек начальником отдела культуры, с достойной зарплатой в 370 рублей, в уютном кабинете, с предоставлением для проживания четырехкомнатного коттеджа с импортной мебелью и служебной машиной. Я отказался и поехал работать в Бекабад, в музыкальное училище. Там я работал три дня в неделю, через четыре месяца уволился. До 1989 года работал солистом оперной студии консерватории.
Но неугомонное сердце крымского татарина не дало мне продолжать жить в Узбекистане. В ноябре 1989 года уже был в Крыму, на Родине. 34 года я наслаждаюсь родным воздухом, родным Черным морем, родной природой, любимой работой – тем, о чем мечтал я с детства».