Эмине Маушева
Лидия ДЖЕРБИНОВА, специально для «ГК»
Сегодня моя собеседница — Эмине Маушева (Аджимамутова), которая с семьей и родителями вернулась в Крым и обосновалась в Симферополе в 1988 году. Ничто не могло их удержать на чужбине, ведь уже веял ветер перемен в пользу обиженного властью народа и росло желание вернуться к своим истокам.
К тому времени, окончив биологический факультет в Самаркандском Государственном университете, Эмине-ханум имела уже довольно большой опыт работы врачом-лаборантом в Самарканде — в поликлинике №4 и в детской поликлинике, проработав уже в общей сложности 16 лет. В Крыму же 20 лет была заведующей лабораторией в поликлинике профилактических осмотров, откуда и вышла на пенсию. Переезду в Крым способствовало непреодолимое желание, моральный подъем и патриотическое стремление народа жить на Родине.
В результате депортации принудительным местом проживания для родителей Эмине-ханум был назначен жаркий Узбекистан. Многих соотечественников ожидали холодные Урал, Сибирь. И в том и в другом случае нужно было выживать, приспосабливаясь к чужой местности. Спецпереселенцам нужно было привыкать к незнакомой природе и климату, к жителям, которым приезжающий народ был представлен в отрицательном образе: людьми с рогами, народом-предателем, хотя большинство мужского населения сражалось на фронтах Великой Отечественной войны, в партизанах, в подполье. Женщины тоже вносили свой весомый вклад в Победу.
Родители Эмине-ханум не были исключением. Ее отец — уроженец Дерекоя Меджит Аджимамутов, 1920 г.р., вырос без отца, который умер, когда ему был всего год. Его взросление пришлось на тяжелые двадцатые годы. Помогали старшие братья: Эмир-Усеин работал поваром в одном из санаториев Ялты, остальные работали водителями. По достижении двадцати лет молодой Меджит был призван на службу в ряды Красной Армии в 1940 году. Здесь приобрел специальность водителя.
С началом войны 1941—1945 гг. оказался на фронте. Воевал на Кавказе, возил генерала, был награжден Орденом Отечественной войны II степени, юбилейными медалями. Служил шофером в автомобильном батальоне. Приходилось перевозить и боеприпасы. Довелось и от иранской границы возить военную технику. Любое задание он выполнял с честью и достоинством.
Демобилизовался Меджит-бей в 1946 году и приехал в Самарканд, куда были высланы его родственники. Видя убогость их существования, он часто задумывался, вспоминая братьев, и задавался вопросом: «За что? Почему? Ведь его братья тоже воевали!!! Почему все оказались «предателями»?» Но ответа не было. Он постоянно взвешивал события прошлых нескольких лет и недоумевал: его старшие братья — Эмир-Усеин в 1939 году был призван в армию, воевал в гаубичном полку у реки Халхин-Гол в Монголии, по окончании конфликта был демобилизован; Ибраим служил краснофлотцем, воевал в Севастополе; Дилявер погиб в Ленинграде; Энвер дошел до Берлина, награжден Орденом Отечественной войны II степени.
Братья, как и он, воевали за родину против коварного врага, и все равно оказались в ссылке вместе со своим народом, и ежемесячно отмечались в комендатуре, подтверждая свое присутствие в месте вынужденного проживания.
Их мать Шахзье тоже оказалась в числе депортированных. В первый год особенно много людей умирало от дизентерии. Виной всему были голод и вода — ведь в Крыму все пили чистую воду из источников и колодцев, где вода была, как слеза. В Узбекистане же приходилось пить воду из арыков. Так и Шахзье-хартана съела несколько урюков (абрикосов), запила сырой водой, заболела дизентерией и умерла. С медикаментами ведь тоже были трудности. Так бравый солдат вернулся с фронта в чужие края и не застал родную и любимую маму в живых. «За что?» — задавался он вновь и вновь вопросом и, не находя ответа, жил по законам того времени, отмечаясь ежемесячно в комендатуре.
«Мои родители познакомились и поженились в Самарканде, — продолжает рассказ Эмине-ханум. — В этом счастливом браке родились две девочки: я и моя сестренка Гульнара. Обе окончили Самаркандский Государственный университет, я — биолог, она — химик. У нас по двое детей. Мой сын Ибраим в Крыму окончил Таврический национальный университет (сейчас КФУ), преподает в средней школе географию, дочь Севилья — товаровед по образованию, окончила Симферопольский коммерческий техникум. Дети сестры: Дилявер Берберов — судья, Руслан — предприниматель. У нас по шесть внуков.
А моя мама — Фадьме Чолах, 1930 г.р., 14-летней девочкой оказалась в 1944 году тоже в числе «предателей». Вместе со всей семьей была выслана из Ай-Василя в Узбекистан. Ее отец Осман Чолах еще до войны умер в возрасте 30 лет. А работал он председателем Ливадийского сельсовета. Его жена, оставшаяся молодой вдовой, моя бабушка Алиме Адаманова (отец — Куртмолла Адаманов, мама — Эмине, чье имя мне дали при рождении) вынуждена была сама растить двоих детей, научилась шить и стегать красивые одеяла. Это помогало ей выживать. И я свято храню до сих пор одно из них, сшитое ее руками. В семье, где она родилась, в общей сложности было десять детей.
18 мая 1944 года всех жителей Ай-Василя собрали в одном месте для ожидания погрузки на грузовики, чтобы отправить на железнодорожный вокзал. Ожидание затянулось, и, воспользовавшись моментом, мамин старший брат Юсуф Чолах смог тайком сбегать домой и выкопать спрятанные от чужого недоброго глаза и от фашистов фамильные украшения, которые очень пригодились в депортации для борьбы с голодом. С этим дядей Юсуфом мы жили в одном дворе в Самарканде. Он работал главным механиком какого-то строительного треста. У них с женой Надей было трое детей. Прожили они до 90 лет, так и не сумев переехать в Крым. Только их сыну Осману Чолаху улыбнулось счастье осуществить мечту родителей и переехать на родину.
В предвоенные годы люди стремились к образованию. Они старались получить и высшее образование. И многого добились. К примеру, бабушкин брат Амет Адаманов после окончания гимназии работал в банке Симферополя, жил в квартире ведомственного дома, ездил на служебной машине, но перед войной ослеп. Он имел феноменальную память и незаурядные математические способности. Мы, дети, уже в Самарканде бегали к нему за помощью в решении задач по математике, заданных в школе, которые он, к нашему удивлению, решал устно и молниеносно. А бабушкиного племянника Османа Куртсеитовича Адаманова знали многие крымские татары, возвращающиеся на Родину в 1990-х годах. Он с ноября 1993 года работал сначала заместителем председателя Государственного комитета по делам национальностей и депортированных граждан, а с октября 1994 по июнь 1997 года уже председателем. Скончался 14 марта 2011 года.
Моя мама Фадьме Чолах в депортации получила образование в Самаркандском финансовом техникуме и до переезда в Крым работала заместителем главного бухгалтера в Самаркандском Государственном университете.
Не могу не рассказать о ближайшей родственнице — бабушкиной старшей сестре Дженнетхан Адамановой (Аджиевой — по мужу). Она прожила 100 лет, любя Крым, свою Родину, а умерла в изгнании с тоской по ней в сердце. До последнего вздоха радовалась людям. Она уже почти не вставала, когда ее навестили знакомые. Улыбаясь, она приоткрыла веко пальцами, чтобы посмотреть, кто пришел, и извинилась, что не может принять их достойно. На следующий день сообщили о ее смерти. До пенсии она работала в торговле. Жители Самарканда помнят ее, уже пенсионерку, постоянно торопящуюся куда-то на велосипеде, на котором она гоняла и после 70 лет, а до него — на мотоцикле по городу, муж Сулейман Аджиев сидел в коляске, она — за рулем в полных «доспехах» мотоциклиста. А пересев на велосипед, она видела в нем своего помощника во всех делах: неутомимая Дженнетхан-апа возила на нем сельскохозяйственную продукцию для переработки и продажи. Это могли быть как кукуруза для варки, так и помидоры и огурцы для засолки, семечки для жарки. Все это успешно реализовывалось. А навыки торговли она приобрела еще в далеком детстве, когда помогала отцу по работе в его собственном магазине в Ай-Василе. Она очень не любила носить пальто, пить кофе, чай и запах коньяка. Носила куртки и очень любила тюбетейки, напоминающие родные фески.
А ведь до Самарканда была война в Крыму. В годы войны нужно было выживать. Она без устали и без страха, преодолевая горные тропы, из Ай-Василя, где на попутных телегах, где пешком, добиралась туда, где можно было обменять товары на продукты, и обратно теми же путями, только уже с загруженными мешками, возвращалась домой, чтобы прокормить близких родственников. А до войны она вела обычную жизнь: общалась с довольно-таки высокопоставленным обществом своего круга, хорошо играла на рояле, стоявшем в доме ее мужа Сулеймана Аджиева. Это говорит о положении в обществе, воспитании и статусе семьи ее мужа».
Даже я (автор статьи) помню эту влюбленную в Крым женщину. Я с ней встретилась в 1973 году в Ялте, куда она ежегодно с сестрой летом приезжала в заранее арендованную квартиру. В те годы все крымские татары каждый вечер в 20.00 часов встречались около памятника В.Ленину. Тогда он олицетворял свободолюбивую и справедливую политику СССР — Ленинскую национальную политику, вселяющую надежду борющемуся за возвращение в Крым народу. Люди надеялись на ее торжество и направляли письма в адрес ЦК КПСС с просьбой восстановить Ленинскую национальную политику в отношении крымскотатарского народа.
Так и в этот раз. Июль 1973 года. Мы с моей мамой и еще человек 10 сидели, беседуя, у памятника Ленину на скамеечках в надежде встретить соотечественников. Подошли две женщины, присели скромно на краешек скамейки. Как обычно завязался разговор, и женщина, которую звали Дженнетхан, рассказала, что где-то час назад спустилась с Ай-Петри, куда ездила на велосипеде, взятом напрокат. Ей тогда было еще 74 года. Ну не могла же она приехать в Крым и не посмотреть сверху на море, любимую Ялту и свою деревню Ай-Василь, где когда-то родилась и жила, не могла! Не могла не посетить Ливадию, где отдыхал последний царь Российской империи Николай II с семьей. Она помнила, как палили пушки, оповещая, что корабль причалил к Ялтинскому порту. Она помнила их фаэтон, за который на ходу иногда могли зацепиться дети… Она на своем веку многое повидала и пережила. Ее жуткие воспоминания о тридцатых годах мгновенно проносились перед глазами. И из памяти не выходили кадры репрессий, проходивших по всему Крыму, помнила расстрел брата Ибрагима Адаманова, начальника Ялтинского порта в годы «ежовщины», за то, что он якобы продал туркам карту Крыма. Воспоминания военных лет, депортация не менее теребили душу.
«Депортация 18 мая 1944 года нагрянула как гром среди ясного неба, — продолжает Эмине-ханум. — Как рассказывали родные, Алиме-бита растерялась, но успела взять часы мужа, три отреза и кое-что из съестного: орехи, банку топленого масла.
Как-то на одной из станций заметили такую картину: вдоль эшелона шел офицер, крымский татарин, хотел что-то узнать, может о родственниках, может о местности, откуда люди, куда везут, но его не подпускали близко к эшелону вооруженные солдаты. Офицера довели до того, что он резко стал срывать погоны, бросать их на перрон под ноги солдат. В результате солдаты его куда-то увели.
Депортация застала Дженнетхан тоже врасплох. Но она догадалась прихватить уцелевшие кое-какие свои украшения и сберкнижку. Благодаря этому она смогла спасти от голода не только свою семью, но и многих родственников, оказавшихся, как и она, волею и росчерком пера одного человека, на чужбине. Ее трепетное отношение к родственникам не очень нравилось мужу Сулейману Аджиеву. У своих родителей он был единственным сыном. Был прекрасным краснодеревщиком. Буфет, сделанный его руками, до сих пор стоит в оставленном во время депортации доме в Ялте и украшает интерьер парадной комнаты нынешних хозяев.
Стоят: Талят, Надя, Дженнетхан Адаманова, Меджит Аджимамутов, Наташа. Сидят: Юсуф-даи, Алиме-буюкана с маленькой Эмине на руках, Фадьме Чолах и Акиме .
В Самарканде она до ста лет сама обрезала виноградник и лазила по деревьям, прекрасно танцевала. Ну какой татарин не устоит перед чарующей музыкой хайтармы?! А ей было уже СТО лет! Ее ноги сами пускались в пляс. Своих детей у Дженнетхан-тизе не было. Жила она с пятидесятилетним племянником Садыком — сыном родной ее сестры Радифе, у которой в пути из родного Крыма в неизвестность умерла трехлетняя дочь, в Самарканде — муж и еще одна одиннадцатилетняя дочь.
У Дженнетхан была еще одна сестренка — Зейнеб, отличающаяся от всех веселым нравом, статным ростом, красивыми крупными голубыми глазами и каштанового цвета волосами. Как-то в Ялту перед войной прибыл в отпуск молодой военный летчик Асан Бербер, влюбился в нее, они поженились и уехали в Ейск. Родился сын Энвер. Но 13.07.1943 года старший лейтенант военно-воздушных сил Черноморского флота I авиационной эскадрильи Асан Бербер погиб при исполнении военного задания.
Узнав о гибели мужа, о депортации своего народа и семьи, она, имея право свободного передвижения по стране, так как на момент депортации проживала далеко за пределами Крыма, приехала с сыном, разыскала всех родственников, разбросанных по разным местам Узбекистана, и помогла им всем собраться в Самарканде. В мае 1944 года многие из них были доставлены в Бекабад и расселены в землянках. Условия, созданные в землянках Бекабада, заставляют трепетать сердце и сейчас. Вообще, как можно было там выжить? Землянки эти представляли выкопанные в земле длинные сооружения без окон, только крыша, покрытая землей, и вырытые ступеньки для спуска. Заселяли их по 70-80 человек. Люди умирали семьями от голода, кишечной инфекции, малярии. С похоронами тоже были проблемы. От невыносимых трудностей быта и голода скончалась Эмине-хартана — мама Алиме Адамановой.
Зейнеб-тизе, организовав переезд своих родственников оттуда, спасла их от неминуемой смерти. Собравшись вместе в Самарканде, они уже имели возможность как-то помогать друг другу.
Позже смелая Зейнеб-тизе повторно вышла замуж за потерявшего на фронте руку, инвалида ВОВ Ибрагима Котранбиюка, награжденного в 1985 году орденом Отечественной войны I-й степени. Родила еще двоих сыновей.
Брат Дженнетхан — Бекир Адаманов, тоже воевал, и во время депортации сестры сказали его жене Наташе, чтобы она оставалась со своими четырьмя детьми, так как она не крымская татарка, и ее не депортируют. Но она не согласилась с их предложением и отправилась с ними, чтобы там ждать мужа с фронта с победой над ненавистным врагом. По пути следования умерла дочь. С мужем встретились. Позже умер и 21-летний сын. Вскоре, не выдержав очередного горя, друг за другом распрощались с этим миром и они. Оставшиеся в живых два сына Бекира и Наташи — Талят и Куртмолла, уже после смерти родителей создали свои семьи, и дети носят имена родителей и брата: Сервет, Наташа и Бекир.
Внуки пошли по стопам своих дедов. Внук Асана — Бербер Асан, и внук Бекира Адаманова — Сервет, окончили в Ташкенте Авиационный институт и продолжили дело предков, таким образом сохраняя преемственность поколений. Асан работал авиаконструктором в Ташкенте, живет с семьей в Белоруссии; Сервет работал в аэропорту Самарканда, сейчас на пенсии и живет в Феодосии.
Абдуреим Маушев
А мы с мужем — Абдураимом Маушевым, познакомились в одном из кинотеатров Самарканда, в котором я была с подругой, а он с другом. Мой будущий муж работал в одном из строительных трестов Самарканда крановщиком. Повстречались мы полтора года, затем родители сыграли нам свадьбу по всем народным обычаям. Но 12 с половиной лет назад он покинул этот мир. Мы храним о нем светлую память. И надеемся сохранить в потомках память семей Аджимамутовых, Адамановых, Берберовых и Чолах».
comments powered by HyperComments