75 лет в танце, вся жизнь в труде
Горделивая осанка, изящный поворот головы, характерный изгиб смоляных бровей, изящные движения рук… Переменной грациозной поступью, словно сказочная лекгокрылая птица по воздушной глади земли, движется в крымскотатарском танце Ремзие Баккал. А вот она с юношеским задором исполняет матросский танец, с характерным темпераментом – еврейский и таджикский. Восхищенные зрители и корифеи хореографии отдавали должное таланту, артистизму и небывалой душевности молодой танцовщицы. Многочисленных наград, грамот и дипломов за 75-летнюю творческую деятельность уже и не счесть. В 1960 г., в 34 года, Ремзие Баккал стала Заслуженной артисткой Таджикистана, а через 23 года, в 57 — удостоена звания народной артистки Таджикистана. В гостях у Ремзие-ханум за традиционной чашкой кофе время пролетело незаметно, как и воспоминания о ее 90-летнем жизненном пути. За окном уж смеркалось, а нам не хотелось прерывать размышления о будущем народа и крымскотатарского искусства, увлекательный экскурс в прошлое легендарной артистки, которую в Таджикистане за умение ладить с людьми любя называли Ремаджан, а за титаническое трудолюбие и настойчивость шутя добавляли – железобетонная. Но все это пришло с опытом и годами. Годами учебы, войны, изгнания. Годами репетиций, концертов и гастролей, бессонных ночей в раздумьях над постановками танцев, сюит, композиций…
Первый нарком просвещении А. Луначарский оценил талант Усеина Баккала
Отец Ремзие-апте, известный танцор и хореограф Усеин Баккал, в числе таких талантливых довоенных корифеев крымскотатарского национального искусства, как Хайри Эмир-заде и других, сумел сохранить и передать следующему поколению колорит и таинство народного танца.
С восхищением наблюдая на народных празднествах и гуляниях за танцами в исполнении Хайри Эмир-заде, юный Усеин старался запомнить каждое движение, каждый штрих. Его поражали невероятный артистизм и полная самоотдача танцора. Усеину Баккалу удалось многое перенять от него и привнести в танец что-то свое. С 17-ти лет он уже сам танцевал на свадьбах и выступал на праздниках. Подающего надежды молодого танцора взяли в открывшийся в Симферополе в начале 1920-х Крымский государственный татарский драматический театр. Здесь бок о бок с прославленными талантами Умером Ипчи, Айше Тайганской, Джелялом Меиновым шло становление Усеина Баккала как артиста. Ремзие-ханум вспоминает, как отец рассказывал о своем выступлении на открытии Всемирного фестиваля в немецком городе Франкфурт-на-Майне в 1927 году.
Выступлению предшествовал тщательный отбор артистов в Москве комиссией, возглавляемой первым наркомом просвещения Советской республики Анатолием Луначарским. Позже в своем предисловии к сборнику А. Кончевского «Песни Крыма» нарком так характеризовал крымскотатарскую музыку: «Высокоодаренный тюркский народ в этой своей ветви в благодатных странах Крыма, на полуострове, где перекрещивалось влияние Востока и Запада, не мог не развернуть совершенно своеобразной, мягкой, яркой и поэтической культуры. Все это как нельзя лучше сказывается в песнях крымских татар, поражающих изящным соединением восточных и западных мелодий и своей, редко в какой-нибудь другой народной песне встречающемся, утонченностью».
Когда пришла телеграмма с приглашением в Москву почему-то только одного артиста для отбора на фестиваль в Германию, решили отправить Усеина Баккала. В Большом театре собрались на конкурс целые коллективы артистов и музыкантов со всех республик. Усеин был в растерянности: как же ему без музыкального сопровождения достойно представить национальное искусство?
Объявили Крым, на сцену с пастушьим посохом в каракулевом колпаке выбежал юноша, словно высматривая пасущихся где-то вдали овец, сам себе напевая народную песню, удало и артистично он исполнил «Чобан оюны».
— Феноменально, юноша! Феноменально! — в восторге воскликнул сам Анатолий Луначарский – выдающийся ученый и теоретик искусства, признанный одной из французских газет того времени самым культурным и самым образованным из всех министров народного просвещения Европы. — Но где же ваши музыканты? Почему вы один?
В тот период, к счастью, в Московской консерватории учился талантливый скрипач Яя Шерфединов, впоследствии ставший известным композитором, а в 1937 — 1938 годах – художественным руководителем Крымского государственного татарского драматического театра. Усеин разыскал его и Яя Шерфединов исполнил на рояле «Хайтарму» и «Чобан оюны», так с его помощью мелодии этих танцев этнограф А. Затеев переложил на ноты и разучил с оркестром. По инициативе А. Луначарского был создан в Москве первый советский этнографический ансамбль. В составе этой группы Усеин Баккал и А.Затеев побывали летом 1927 г. с гастролями в Германии. Уникальные фотографии, запечатлевшие хронику тех дней и выдающихся людей рядом с молодым танцором, бесследно исчезли во время обыска в 1948 году. Восемь лет лагерей подорвали здоровье и известного балетмейстера Усеина Баккала. Со смертью Сталина пришла хрущевская оттепель, принесшая многим заключенным долгожданную свободу.
Усеин Баккал с супругой Зоре Измайловой
Школа совершенствования таланта
До войны семья Усеина Баккала и Зоре Измайловой жила в Симферополе. Ремзие появилась на свет второй дочерью 9 декабря 1926 года. Первой была Пакизе, третьей – Тамила, последней – Рушен.
— Мама окончила медресе, была эрудированной, хорошо играла на пианино, прекрасно шила, — вспоминает Ремзие-ханум. – Перед сном она обязательно нам, детям, что-нибудь исполняла на пианино. Отец всегда покупал только что появившиеся пластинки, в доме часто заводили патефон, и звучала музыка. С 5-6 лет я любила наряжаться и танцевать перед зеркалом в свое удовольствие. Мы радовались, когда отец рано утром, возвращаясь со свадеб или Дервиза-Байрама, непременно привозил сладости: шекер къыйыкъ, къурабье. Какое же празднество без национальных сладостей! Отец старался, чтобы дети росли грамотными, всесторонне развитыми, он очень сожалел, что не смог в свое время получить образование. Меня отдали в первый класс татарской школы, но со второго класса перевели в русскую и наняли репетитора, поскольку русский язык давался мне тяжело. В 10 лет я стала заниматься в детской школе-студии, открывшейся при театре.
— Ремзие-ханум, кто был вашим первым учителем?
— Очень строгий и талантливый педагог польский еврей Константин Семенович Бек. Он следил за постановкой рук, ног, корпуса, требовал вытягиваться в струночку. Отцу некогда было заниматься мной лично, бесконечные репетиции и выступления занимали все его время. В перерывах между занятиями мы с учениками студии бегали в зал наблюдать за рабочим процессом именитых артистов. В те годы на сцене блистали Ибадулла Грабов, Зоре Билялова, Нурие Джетере, Сара Байкина, Халит Гурджи… Вечером пешком с родителями возвращалась из театра домой. К тому времени мы уже жили в доме артистов, вернее, общежитии, на Малофонтанной, где в день получки и три дня после устраивались настоящие пиршества с непременным крепким черным кофе с перцем и сигаретами. А уже через три-четыре дня многие артисты снова стреляли друг у друга в долг до очередной зарплаты.
Родители тесно общались с Сабрие Эреджеповой, она часто исполняла на сцене татарского театра любимые народные песни. Помню, маленькой я спала с ней в одной кровати, когда родители допоздна засиживалась в гостях. «Ремзиечикъ меннен ятаджакъ» (Ремзиешечка будет спать со мной), — говорила она, беря меня в свою постель.
Вскоре в Симферополе отец набрал учеников, с которыми занимался хореографией. Среди талантливых воспитанников были Эдем Шакиров, Аким Джемилев, Шевкет Мамутов, Кирилл Папандополу, Рефат Челебиев, Рефат Асанов, Селиме Челебиева, Земине Куртсеитова.
Отец, наставляя своих учеников и меня, всегда говорил: «Танец без души не танец, талант, данный природой, ни одна школа не сможет дать. Но школа нужна для совершенствования таланта».
На чаше весов: семья и работа
Участь крымскотатарских артистов в изгнании тоже была незавидной. В марте 1945 года они как «спецконтингент» были доставлены в таджикский городок Ленинабад. На одном из заводов довелось работать и молоденькой Ремзие, и Сабрие Эреджеповой – дворничихой и чернорабочей, и Усеину Баккалу – на погрузке цемента.
— Удивительно, но даже голодные, уставшие и униженные, мы находили в себе силы петь и даже танцевать, — вспоминает Ремзие-ханум. – Сабрие-апте, подметая заводской двор, запевала, я, подхватывая ее, пускалась в пляс. Заметив это, наш начальник предложил создать небольшой ансамбль и в свободное время ездить с выступлениями по окрестным колхозам и рудникам. Так мы стали разъезжать с мини-концертами. Песня «Ай да парень, паренек» в исполнении Сабрие Эреджеповой и мой матросский танец, поставленный еще в Симферополе моим учителем К. Беком, вызывали особый восторг у зрителей. Как-то наше выступление увидел председатель облисполкома и предложил подать заявления в музыкальный драматический театр в Ленинабаде. В 1947 году около 20 артистов, среди которых Сабрие Эреджепова, Айше Диттанова, Мерьем Аблякимова и мы с отцом, которого назначили главным балетмейстером, были приняты в Ленинабадский драмтеатр. В то время мы ставили «Аршин мал алан», цыганский и молдавский танцы. Но вскоре, ввиду сокращения финансирования, многих артистов поувольняли, оставили отца как балетмейстера и меня как самую молодую. Сабрие-апте серьезно заболела, беспокоила печень. А потом начались «чистки», ее, моего отца, Рефата Асанова и Сеитхалила Османова как врагов народа осудили и приговорили к 25 годам заключения. Припомнили, что в конце 1943 года часть труппы татарского драмтеатра была принудительно вывезена гитлеровцами в Румынию.
Отсидев 8 лет, Усеин Баккал вернулся в Ленинабад и позже даже поставил два танца в Бекабаде. Его дочь Ремзие 75 лет отдала танцу. С 1947 по 1960 годы она солировала в балете Музыкального драматического театра им А.Пушкина в г. Ленинабаде, потом стала главным балетмейстером. Воспитала не одно поколение талантливых танцоров, артистов. Ей поручали готовить хореографические композиции для мероприятий самого высокого уровня, от республиканских партсъездов до всесоюзных. Ремзие Баккал с коллективом в 250 человек выступала на открытии Олимпиады-1980. Удивительно яркие, массовые и запоминающиеся выступления были отработаны, отточены и прочувствованы до мелочей. Они поражали зрителей своей масштабностью, красотой и энергетикой. Вот уж действительно, осилить такое может только человек с железобетонным характером. Ее труд был высоко оценен на всесоюзном уровне значком «За активную работу» Министерства культуры СССР.
— Ремзие-ханум, как вам удавалось совмещать столь напряженный график работы с семейной жизнью?
— Нужно отдать должное терпению и мудрости моего мужа. Он был по профессии авиатехником, но работать по специальности не довелось. Он — настоящий работяга. У нас с ним трое детей: Гульнара, Диляра и Али. Это были закулисные дети. Сколько они меня видели?! Муж тоже работал в три смены. А время было сложное, дети росли с бабушками, тетками. В разные годы, немного повзрослев, они мотались со мной по концертам и гастролям. Всякий раз после очередной командировки муж, шутя, говорил: «Апайчыгъым, трали-вали бугунь битти, ярын чиберек япаджакъсынъ!» (Женушка, трали-вали на сегодня закончились, завтра чебуреков нажаришь). А я любила готовить чебуреки, тава янтъыкъ, кобете. Любила гостей принимать. В холодильнике всегда наготове были тесто, къыйма (фарш). Родственники мужа всегда отмечали, что так радушно, как я, их никто не принимал, и с любовью обращались ко мне – дженгечыгъым. Я с утра пораньше встану, им на скорую руку тогерек с фаршем нажарю, овощей нарежу, стол накрою и бегом на работу…
Когда муж устал от моих длительных поездок и концертов, настоял, чтобы вышла на пенсию. В 48 лет я вышла на пенсию по семейным обстоятельствам. Через три дня пришло руководство домой: «Ремаджан-апа, без вас нельзя. Возвращайтесь, работайте, мы вас освобождаем от командировок. Ехать вам никуда не надо будет». Так я вернулась на работу обратно.
Мне много помогала свекровь Мерьем, она была русской, принявшей ислам.
Мой муж, облучившись ураном, тяжело заболел и слег. Помню, как-то надо было срочно ехать в командировку, я отказалась, но муж настоял: «Поезжай, я подожду, пока ты приедешь». Он умер в 52 года, как и обещал, дождавшись меня, через несколько дней после моего возвращения. Это был умный, высокий, статный мужчина. Часто укорял меня, что не нахожу времени для чтения: «Ты должна больше читать, больше знать, ты же работник культуры!». Ему удалось передать мне свою тягу к чтению.
После спектакля. Р. Баккал слева, 1976 г.
Душа народа в его танце
— Что сегодня читает Ремзие Баккал?
Ремзие-апте берет с журнального столика стопку книг, среди которых «Волшебный мир танца», «100 балетных либретто», «Все о балете».
— Я читаю много, каждый день. Не сплю ночами, размышляю, делаю заметки. Мне хочется глубже познать и раскрыть волшебный мир танца.
— К столетию Сабрие Эреджеповой вышла книга «Меним энишли-екъушлы ве чечекли ёлларым», в которую вошли ее воспоминания, стихотворения, песни с нотами и даже кулинарные рецепты певицы. Увидит ли свет биографический сборник Ремзие Баккал?
— С.Эреджепова вела свой дневник и в последние годы жизни, когда тяжело болела, писала свои воспоминания.
Мысль сохранить на бумаге воспоминания о родителях, своем становлении и жизни зрела у меня давно. Реализовывать ее начала несколько лет назад, записывая и складывая в папки. Но в 2006 году отложила. Пришло понимание того, что об отце, о жизни – это все хорошо и нужно, но наиболее важно — писать о самом крымскотатарском танцевальном искусстве, движениях, направлениях, тонкостях. Описывать сам танец, его композицию, постановку. Думаю, пока есть память, нужно все это записать. Теперь есть время заняться этим.
Народные артистки Таджикистана.Р. Баккал сидит справа, 1960 г.
23 года с «Хайтармой»
В депортации в 1957 году в Ташкенте при Узгосэстраде был создан ансамбль «Хайтарма». Его возглавил композитор Ильяс Бахшиш. Постановку первых танцев тогда осуществляли Усеин Баккал, Энвер Алиев, Аким Джемилев. В 1992 году «Хайтарма» возвращается в Крым и в 1993-м получает статус Государственного ансамбля песни и танца Евпаторийского отделения Крымской государственной филармонии. Ремзие Баккал становится его художественным руководителем. За эти годы «Хайтарма» лауреат международных фестивалей, и 23 года Р. Баккал ее бессменный руководитель.
В марте 2016 года с Р.Баккал не продлили контракт, ее, можно сказать, «ушли» с работы, а через полгода с большей частью молодых, талантливых певцов, танцоров, музыкантов — артистов «Хайтармы» — тоже не продлили контракт, и им пришлось уйти. Но коллектив навещает, поддерживает тесную связь со своим любимым руководителем. Нашу беседу, кстати, прерывали телефонные звонки артистов, справляющихся о здоровье и самочувствии Ремзие-апте.
— Ремзие-ханум, это ваш уже, можно сказать, девятый юбилей. Какой из них самый запомнившийся, самый яркий?
— В Таджикистане мне не хватало времени на себя. Да я и не ставила такой задачи отмечать свой юбилей. Каждая новая концертная программа, получившая успех, была для меня творческим юбилеем. Но особо запомнившимся был 70-летний юбилей. Это была великолепная программа, на мой взгляд, ни с чем не сравнимая. Планировала и в этом году к своему 90-летию представить большую концертную программу, чтобы зритель увидел результат моей работы и работы моего коллектива. Но увы… руководству виднее!
— Как вы оцениваете сегодняшнее состояние вокального, музыкального, хореографического искусства крымских татар? Что поможет сохранить культурное наследие нашего народа?
— Я вижу много талантливых, музыкально одаренных детей и благодарна молодым педагогам, старающимся передать им свою любовь к национальному искусству, опыт и знания. Они открывают кружки и студии, но этого недостаточно. Культурное наследие народа невозможно сохранить без профессиональной школы, где будут в комплексе на высоком уровне вестись все дисциплины, необходимые для профессионального артиста, от грима до балета и вокала. Такая школа должна быть технически оснащена, укомплектована необходимыми музыкальными инструментами, преподавательский и ученический составы должны отбираться на жесткой конкурсной основе. Это очень важно для того, чтобы в дальнейшем выпускники этой школы стали высокопрофессиональными артистами. Престижность обучения в такой школе должна быть вне сомнения.
— Какие из всех человеческих пороков вы не терпите больше всего?
— Подлость и зависть. Они толкают человека на самые низменные поступки. А добро, сотворенное тобой, добром к тебе же вернется. Всю жизнь как могла старалась следовать маминым наставлениям: «Яхшылыкъ япсанъ – сувгъа ат, сувнен кене санъа къайтып келир. (Сделал добро – брось в воду, оно с водой снова к тебе вернется). Не держу на сердце обиды, со слезами они ушли. Есть другие радости в жизни.
— Что придает вам сил?
— Я по жизни танцор – закаленный человек. За всю свою жизнь у меня почти не было больничных бюллетеней, только родовые. Живу со старшей дочерью Гульнарой, я счастливая бабушка 8 внуков и 13 правнуков. Каждый месяц у нас праздник – празднуем чей-нибудь день рождения.
Я верю в будущее нашего народа и национального искусства. Хотелось бы пожелать всем нам благополучия и процветания на родной земле. Ни при каких обстоятельствах не оставлять свой родной Крым. Учиться и добиваться профессионализма каждому в своем роде деятельности, быть высокообразованными людьми.
— У мамы сильнейшая энергетика, — подключается к беседе Гульнара Гуденко-Тарсинова, по профессии концертмейстер, сейчас увлекается вышивкой и шитьем. О ее творчестве «ГК» рассказал в №34 от 26 августа 2016 года — Мы друг друга подзаряжаем. У нее прекрасное чувство гармонии, цвета. Я обязательно советуюсь с ней при подборе декора, отделки, тесьмы и пуговиц. Мама сильная натура, для всех нас пример для подражания.
***
Нет, Ремзие Баккал не железобетонная, она человечная; простая и доступная в общении. Фонтанирует светом, теплом и добром. Перед фотообъективом она мгновенно меняется, входя в образ. Взгляд, поворот головы, вскинутая бровь передают состояние души. Провожая нас, она, приложив руку к сердцу, слегка поклонилась, словно зрителю со сцены. В этом и есть искренность настоящего Артиста.
С юбилеем вас, Ремзие-ханум! Здоровья вам и долголетия! Хайырлы яшлар олсун!
comments powered by HyperComments