Руслан ЭМИНОВ
Мне уже тоже скоро 80 лет, прожита жизнь, полная встреч со многими людьми. Были среди них и известные и всемирно известные ученые, писатели и общественные деятели. Помню всех, но Роллана Кадыева могу сравнить только с Андреем Дмитриевичем Сахаровым. Конечно, разные стартовые возможности обоих ученых и конечно трудно сопоставить интеллект, но у меня сложилось впечатление их некоторой схожести. Андрей Дмитриевич происходил из интеллигентной семьи «довольно высокого достатка». Отец — музыкально одаренный профессор МПИ, преподавал физику в ряде московских вузов, автор книг и задачника по физике, мать — дворянского происхождения. У Роллана не только не было этих стартовых преимуществ, наоборот: военное детство, а дальше со всем народом «судьбу по рельсовым аллеям везет «столыпинский вагон».
Интеллект, мыслительные способности человека, определяются не образованием, а заложены в нем от рождения, как говорят, от бога, но нужна определенная среда и, конечно, образование, чтобы природное дарование могло раскрыться. Как не всякое зерно прорастает, так и не всякий интеллект раскрывается во всей полноте.
Впервые встретился с Ролланом в мае 1968 года в Москве среди народных делегатов. Вопреки установкам национального движения — соблюдать дистанцию в отношениях с представителями зарождавшегося тогда диссидентского движения — Роллан пошел на контакты и более того, хотел организовать 18 мая демонстрацию с привлечением иностранных корреспондентов. Квартиры диссидентов, безусловно, прослушивались, и представителей народа попросту выдворили из Москвы.
Роллан по дороге из Москвы сумел сбежать, выпрыгнув из открытого окна вагонного туалета. Вернувшись в Москву, явился на квартиру к диссиденту Петру Ионычу Якиру, вероятно, оборудованную подслушивающим устройством, где в то время я остановился совершенно случайно. Погрома 17 мая я сумел избежать, и меня оставшиеся, как и я, соотечественники привели в квартиру, в которой они останавились. Очень хвалили гостеприимство своего хозяина, которым и оказался Петр Якир. Здесь я познакомился с Ролланом поближе, тут же писалась и печаталась информация. К тому времени, хоть я и был молод, но уже проработав начальником участков в Намангане, Чирчике и Ташкенте, имея опыт руководства коллективами, был высокого мнения о себе. Роллан решил написать «Траурную информацию» №69 совместно с Зампирой Асановой и Исмаилом Языджиевым. Мы уже написали с Муратом Военным «Экстренную информацию» №68, и естественно, я стал отстаивать свое мнение. Роллан был настойчив, упорен и непреклонен в своем решении, яростно отстаивал свои позиции и текст, не приемля предлагаемых мной поправок. В частности, я был противником политических оценок, предлагал только описать факты, кроме того, категорически протестовал против включения в текст термина «геноцид», до этого в общенародных документах не употреблявшегося. Впервые этот термин в отношении крымскотатарского народа был употреблен П.Григоренко 17 марта 1968 г. на банкете, посвященном 72-летию писателя Алексея Евграфовича Костерина. Упорствовала в сохранении этого термина Зампира Асанова, активнейшая из крымскотатарских женщин за весь период национального движения. Я часто бывал у ее однофамильца Сулеймана Асанова — фронтовика, коммуниста с большим стажем, имевшего некоторые связи с работниками ЦК, политически хорошо информированного, который меня всегда предостерегал от контактов с Зампирой и ее друзьями. Он даже просил, чтобы она не знала о моих с ним встречах. Зампира настояла, вопреки моим возражениям, о включении жестких выражений и определений — «геноцид», «поле ловли негров в Африке» и т.д. Зампира успевала бывать и на совещаниях представителей в городах Узбекистана и на встречах московских и украинских диссидентов, знала она их, мне кажется, всех и со всеми была в доверительных отношениях. В документах подписывалась как врач, но я не знал, где, кем и когда она работала. На этой волне появились и информации 70 и 71, инкриминированные нам на ташкентском процессе. За эту выходку мы тогда получили от старших товарищей: Джеббара Акимовича, Мустафы Вейисовича, Бекира Османовича — резкое порицание.
В Роллане мне нравились его честность, боевитость, напористость, но я не разделял его политической линии. Тем более, вручая мандат, нас предупреждали действовать только в рамках мандата, не поддаваться на провокации и смычку с диссидентами. Мы, как представители, не имели права на отступления от выработанной тактики национального движения.
Впоследствии Сергей Петрович Писарев, сохранивший тесные связи с работниками ЦК, в беседах и в послании ко мне настойчиво советовал: «Скорее перед ЦК со всей резкостью отмежуйтесь… Это будет первый Ваш шаг, чтобы наша партия и правительство Вас слушали и от Вас что-либо читали». Старшее поколение в своем мнении было едино. Более подробное письмо Сергей Петрович послал и Роллану, но он тогда при встрече со мной назвал его идею «бредом и старческим маразмом».
Встретились с Ролланом вновь после Москвы на скамье подсудимых в «Ташкентском процессе». Достаточно ознакомиться с материалами этого процесса, чтобы понять, что Роллан был самой яркой личностью среди нас. На суде он выражал свою точку зрения и отвечал не как представитель, а как личность. Мы все, присутствующие на этом судебном процессе: судьи, прокурор, адвокаты и находящиеся в зале, были восхищены его смелостью и прямолинейностью. Он не стал юлить, а пошел ва-банк, называя вещи своими именами. Главное — аргументировано и убедительно.
Роллан — один из инициаторов «Кассационного заявления», автор журнала «Эмель», один из создателей клуба и общества «Крым». Яркая личность на единственном приеме на высшем уровне 26 июня 1987 года секретарем ЦК, заведующим отделом оргпартработы Г. Разумовским по поручению М. Горбачева. По воспоминаниям Рустема Сулейманова: «Наиболее конкретным, грамотным, я бы сказал, решающим, отличающимся глубиной постановки вопроса, явилось выступление Р.Кадыева. Его выступление вызвало живой интерес П. Демичева и Г. Разумовского. В объективности такой оценки можно убедиться, прочитав текст его выступления».
Конечно, он был титаном среди крымских татар. Если бы он сосредоточил данный ему богом интеллект на одном поприще науки, то мог бы достичь весомых результатов в общечеловеческом масштабе. Он стоял намного выше нас, и нам трудно его оценить без ущерба для свойственного каждому из нас самолюбия.
В нашем национальном движении, я считаю, Роллан был самой выдающейся личностью. Эрудированный ученый, он обладал энциклопедическими знаниями, большой душевной теплотой. Страстный любитель музыки, поклонник национального фольклора, сам сочинял слова и музыку песен и проникновенно, задушевно исполнял их. Очень жаль, его талант и способности остались невостребованными и непознанными нашими соотечественниками.
В октябре 1988 года ко мне приехали Роллан, Айдер Куркчи и Владимир Козлов, все трое отпустили бороды. Мой сын Тимур спросил, почему у них бороды, а я в шутку сказал, что в Москве холодно, так они, прикрывая грудь, спасаются от простуды. Мы были в этот день приглашены на свадьбу сына Фикрета Умерова и все отправились туда. Роллан был в белом костюме, очень весел и с удовольствием отплясывал.
comments powered by HyperComments