Первопечатание уходит своими корнями глубоко в историю, и сегодня мы редко задумываемся, какой путь проходит печатное издание, прежде чем попадает на наши книжные полки, в виде газет и журналов — в почтовые ящики, или даже в виде обычной этикетки на какой-либо продукции. Об этом сложном и достаточно трудоемком процессе может часами увлеченно рассказывать наш сегодняшний собеседник, профессионал своего дела, прошедший в этой отрасли по ступеням от наборщика до начальника газетно-печатного цеха, ведущего технического редактора издательства и типографии, причем свой трудовой Олимп ему приходилось покорять трижды, начиная с мастера — в Гулистане, Ташкенте, и здесь, в Симферополе. Надир Караманов, через руки которого прошли первые крымскотатарские газеты и журнал депортационного и постсоветского периодов, и большая часть современной крымскотатарской книжной продукции, в конце октября отметил свое 70-летие и, несмотря на проблемы со зрением и здоровьем, продолжает в меру своих сил оказывать помощь и профессиональную поддержку в книгоиздании.
Караман из рода дворян
— Наш род берет начало от известного в свое время в Крыму мурзацкого рода, — рассказывает Надир-бей. – К примеру, древнейший дворянский род Булгаковых-Муфтий-заде, признанный, согласно архивным документам, старейшей династией Симферополя, включает в свое родовое древо, в числе Кантакузиных, Ширинских, Балатуковых, Улановых, Кипчакских, Тайганских, Карашайских, и нашу фамилию – Карамановых. Мой отец, Рустем Караманов, родился в с. Баксан Карасубазарского района. С установлением советской власти ему, как сыну крупного землевладельца мурзы Сулеймана, пришлось нелегко. Несмотря на способности и прекрасный каллиграфический почерк, его из-за принадлежности к крымскотатарской аристократии не раз исключали из школы. Все же, благодаря своей настойчивости и старательности, ему удалось окончить семь классов. В 1928 году, в результате политики раскулачивания, семья оказалась в Свердловской области.
Отец сплавлял по реке лес и часто рассказывал, как чудом спасся от неминуемой гибели, когда его, 14-летнего пацана, упавшего от удара бревна в воду, спасли такие же, как и он раскулаченные, лесосплавщики, связав свои кушаки и вытянув на берег. В середине 1930-х годов Карамановым удалось вернуться в Крым. В Парке культуры и отдыха Симферополя, в районе нынешнего кинотеатра «Симферополь», где любила гулять столичная молодежь, познакомился с юной Зейнеп… Они поженились, мама работала мастером по пошиву заготовок для обуви, отец – заместителем директора симферопольского мебельного комбината «КИМ».
Ну, а потом началась война, Рустем Караманов ушел на фронт, а Зейнеп с двумя малышками Севиль и Найре оказались в г. Бекабад, где в первые годы депортации девочки умерли. Такая же участь ждала и Зейнеп, если бы не муж, отправленный с фронта в трудармию в г.Гурьев и отыскавший ее в Узбекистане. Увидев обессиленную, коротко остриженную, смертельно больную тифом жену, Рустем, как видавший виды фронтовик, отчаянно взялся за ее лечение, всполошив местных врачей. Зейнеп удалось выходить, вскоре она устроилась диспетчером на «Фархадстрой», а вот мастеру-деревообработчику работы по специальности не нашлось. Послевоенное время, нужно было выживать, строиться, а мебель – это роскошь, какой на нее спрос, если есть нечего, одеть нечего. Зейнеп, как мастера по пошиву обуви, перевели в Мирзачуль, именовавшийся до 1922 года поселком Голодная Степь. Это красноречивое название говорило само за себя, многие прибывшие спецпоселенцы нашли здесь свой последний приют, не выдержав голода и болезней. Дважды лишавшийся родины, потомок дворянского рода, сын мурзы Сулеймана, владевшего земельными угодьями в Крыму, прошедший войну и унижения трудармии, Рустем Караманов брался за любую работу, устроился поливальщиком, освоил сапожное дело, в то время как Зейнеп по ночам шила заготовки для так необходимой в те годы обуви. Вскоре Рустем даже открыл свою сапожную мастерскую, грамотно, своевременно сдавая всю бухгалтерскую и налоговую отчетности. В 1947 году у них родился сын Нермат, но, не прожив и года, он умер от коклюша.
Встреча с продолжателем рода
— Я родился 31 октября 1948 года и вырос при керосиновой лампе в глухой махалле небольшого поселка Мирзачуль. У нас осенью и зимой была непролазная грязь, на всю жизнь запомнилось, как за руку с отцом, меся высокими калошами эту липучую жижу, мы ходили в комендатуру отмечаться. По сей день перед глазами мрачный кабинет со столом, покрытым зеленым сукном, на нем графин со стаканом и лампа, рядом шкаф с картотекой и стул, обтянутый дерматином, и я, будучи ребенком, ощущал какое-то надсадное, унизительное чувство. Первый раз в своей жизни я увидел электрический свет и дорогу, покрытую асфальтом, в пятилетнем возрасте, тогда же впервые я увидел свою бабушку Лейлю, которая жила в Бекабаде и мечтала увидеть своего внука. Такая возможность выпала после смерти И.Сталина, спецпоселенцам смягчили условия передвижения в пределах области и республики, и вот мы, наконец, с отцом едем к бабушке. Мама по этому случаю сшила мне сапожки и китель.
Я, нарядный, в предвкушении чуда, крепко держа отца за руку, впервые шел по тротуару, впервые увидел вокзал, трубы большого для меня города. Когда мы стали подходить к баракам, отец мне издали показал на женщину, угощавшую у дома кого-то из соседей кофе. Подтолкнув меня, он сказал: «Надир, это твоя бабушка», — и я со всех ног, охваченный каким-то порывом, бросился к ней, а она, ничего не зная о нашем приезде, но, видно, сердцем почувствовав внука, кинулась мне навстречу. Мне, кажется, я по сей день ощущаю на своих щеках ее слезы.
Это была очень трогательная встреча бабушки с единственным выжившим внуком-наследником, продолжателем знатного рода Карамановых.
Пацан у типографской проходной
К тому времени, как Надир Караманов пошел в единственную в поселке русскую школу, Мирзачуль уже был переименован в город Гулистан. Голодная Степь руками трудового народа, среди которого немалая доля крымских татар, преобразовывалась в Страну цветов. Вот и в школе №2 им. Н. Крупской, где учился Надир, многие учителя были крымские татары, они составляли сильный костяк педколлектива, имея опыт и практику преподавания еще в Крыму. Физику преподавал Джемиль Измайлович, химию – Нурие Кемаловна, математику – Лера Мустафаевна и Икмет Абкелямович, ставший впоследствии директором школы.
— Те знания, что они нам давали, это неоценимый клад, который мы, ученики, успешно применяем в жизни по сей день, — с благодарностью и восхищением отзывается о своих учителях Надир-бей
Путь в школу лежал через местную типографию, и восьмилетний мальчишка каждое утро наблюдал за ее работниками, собиравшимися у проходной. Прислушиваясь к их разговорам, пытался представить, что же происходит там, внутри, за ее стенами. Видя горячее любопытство пацана, постоянно крутившегося у типографской проходной, не раз рабочие брали его с собой, показать процесс изнутри. Он видел большие цеха с удивительными машинами, ощущал запах газетной краски. И интерес с каждым разом не ослабевал, а наоборот, притягивал и завораживал. И когда в 6 классе их повели на экскурсию в типографию, то Надир уже все знал и мог сам провести экскурсию и рассказать много интересного. После того, как семья, а в ней с интервалами в два года родились еще две дочери – Надире и Нарие, перебралась в более благоустроенную часть города, где соседями были крымские татары – работники типографии, повзрослевший, уже восьмиклассник, Надир стал вообще вхож в типографию. Его брали с собой в ночную смену, и парнишка наблюдал захватывающий процесс печатания районных газет.
— Я окончил три класса музыкальной школы, играл на аккордеоне, отец хотел, чтобы я получил и музыкальное образование, в школе я хорошо учился, прекрасно знал узбекский язык, но технарь во мне взял верх. После 8 класса пришел в типографию устраиваться на работу, но директор, оценив мое рвение, дал мудрый совет: «Когда есть желание работать — это хорошо, но когда есть возможность учиться — глупо ее упускать. Поезжай в Ташкент, получи специальность».
На практике в Москве, 1973 год
В 1964 году я поступил в среднее профессионально-техническое училище полиграфистов – это было одно из экспериментальных училищ Союза, где обучение включало среднее образование, специальность и входило в трудовой стаж. После 2 курса я уже проходил практику в родной типографии и у меня был аттестат о среднем образовании, а поскольку время материально и нежелательно его упускать, мне, как отличнику, активисту в студенческой жизни, в комсомоле и художественной самодеятельности, предложили продолжить обучение в Московском полиграфическом институте. Успешно сдав экзамены приемной комиссии, приехавшей в Ташкент из Москвы, я поступил. Отец через свои родственные связи отыскал адрес Эсмы Улановой, проживавшей в Москве. Она в те годы была активной участницей крымскотатарского национального движения и, избегая возможных провокаций и подстав, применяла соответствующие меры безопасности. Отец сообщил мне условный сигнал звонка в дверь ее квартиры. О моем прилете она не знала, но, несмотря на мой внезапный ночной визит, приняла меня радушно. Рано утром она меня разбудила, накормила и объяснила, как добраться до института. Так началась моя учеба в Московском полиграфическом институте. Я приезжал на сессии, успешно сдавал все экзамены, параллельно работал. В 21 год мне уже доверили довольно ответственную должность главного инженера Управления печати Сырдарьинского облисполкома. В 1973 году назначили директором Сырдарьинской областной типографии. Окончив институт, осознавая, что без военного билета – никуда, принял решение: если служить, то по специальности. Поехал в Ташкент, в газету «Фрунзевец» Туркестанского военного округа, сообщил о своем решении, которое руководство воодушевленно восприняло, отправив домой, ждать персональный наряд в военную типографию дивизионной газеты в Ашхабад. Пришел приказ, я уволился из типографии и на такси, с дипломатом в руках, заявился на службу в воинскую часть. Была как раз вечерняя строевая перекличка, так мне все честь отдают. А на утро – роба и служебные будни наборщика дивизионной газеты. Год отслужив, я вернулся в звании лейтенанта.
Газетчики — ракетчики идеологически-стратегического направления
— Надир-бей, расскажите, пожалуйста, о периоде работы в Издательстве ЦК Компартии Узбекистана.
— Я вернулся из армии, а мое место директора Сырдарьинской областной типографии занято ставленником начальника КГБ. Мне предложили поработать инструктором производственно-массового отдела Облсовпрофа. Это была хорошая школа жизни для меня. Я изучил трудовое законодательство, деятельность профсоюзов. В дальнейшей работе руководителя это мне очень помогло. Да и оклад выше, чем у директора типографии. В Облсовпрофе мне удалось правильно наладить работу и провести на высоком уровне профсоюзную конференцию, умело применив печатную продукцию. Оценив эту работу, меня назначили главным инженером управления издательства, полиграфии и книжной торговли Сырдарьинской области. Вскоре Сырдарьинская типография стала расширяться, приезжали специалисты из Ташкента. «Надир, ты уже вырос из этих штанишек, тебе надо перебираться к нам», — заявили они. Мне всего 30, стали одолевать сомнения, справлюсь ли? Родители дали свое добро, и я — переводом в издательство ЦК Компартии Узбекистана, где коллектив 2,5 тысячи работников, мастером газетно-наборного цеха, в моем подчинении около 200 работников. Я прибыл со стороны, коллеги какое-то время недоверчиво присматриваются. Помню, как прошел свое первое боевое крещение. Помог случай, как-то смотрю, начальник цеха в панике, срывается верстка газеты «Правда Востока» — верстальщик заболел. Я сам встал, сверстал две полосы, отошел помыть руки, а весь цех собрался оценить мою работу. Был среди коллег старый полиграфист, еще при Шарафе Рашидове работал, одобрительно заключил: «Наш человек, профессионал!»
— Как в те годы обстояло дело с национальной печатной продукцией?
— Издательство ЦК Компартии — это идеологический плацдарм, оно подчинялось Управделами ЦК Узбекистана и Москве, откуда спускались планы и директивы. В нашем издательстве в те годы издавались 26 наименований газет на 5 языках – узбекском, русском, крымскотатарском, таджикском, казахском, книги, журналы, вся печатная продукция республики. Нас называли «газетчики, что ракетчики». С нами считались. Все национальные издания были органами ЦК Компартии, и отношение соответствующее. Газета «Ленин байрагъы» выходила 3 раза в неделю, и тираж ее был более 20 тысяч. Журнал «Йылдыз» доставлялся читателям по почте. А вот книги на крымскотатарском языке издавались Комитетом по печати в типографии Янгиюля. В конце 1980-х газета «Ленин байрагъы» (в 1991 году, с возвращением, переименована в «Янъы дюнья») одной из первых перешла на офсетную печать. Это были новые технологии и — мой конек, который я на отлично защитил в своей дипломной работе. Технологию офсетной печати я постигал на стажировках в Москве и Подольске.
Переводом — в Крым
— Расскажите о процессе перевода крымскотатарских редакций на родину.
— 1991 год был годом веяния перемен. О возвращении в Крым крымские татары уже заговорили во весь голос. Но прежде чем ехать, нужно было выяснить обстановку в Крыму, какая здесь база, оборудование, условия. Редактор «Янъы дюнья» Нузет Умеров, замредактора Аблязиз Велиев, ответственный секретарь Сервер Селимов делегировали меня в Крым изучить все нюансы. Ничего не говоря на работе о реальной цели своей поездки, взяв отпуск, я вылетел в Симферополь. На 6 этаже типографии «Таврида» располагалась редакция газеты «Достлукъ», ее редактор Шевкет Рамазанов был моим давним товарищем. Он меня радушно встретил, стали обсуждать общие задачи, я поделился своей мечтой создать в Крыму Дом печати и нашел в Шевкете своего единомышленника. У нас был в то время такой подъем, мы готовы были горы свернуть. Ш. Рамазанов познакомил меня с директором типографии «Таврида» Николаем Николаевичем Невзоровым, который готов был принять меня мастером. Я вернулся в Ташкент и, несмотря на то, что мне обещали должность главного инженера издательства, объяснил директору, что на родине готов начать все вновь с мастера. Он понял. Меня, как полиграфиста, в числе работников крымскотатарских редакций, включили в список оформляемых переводом сотрудников. В Крым мы приехали не с пустыми руками, Сервер Селимов предложил издать крымскотатарский разговорник, составленный Аблязизом Велиевым. Я взял на себя всю предпечатную подготовку и отпечатал в своем цехе в Издательстве ЦК Компартии Узбекистана 30 тысяч экземпляров разговорника. Мебель, печатные машинки, производственный инвентарь так же были переданы нам в поддержку развития национальной печати. Я же ехал уже Заслуженным работником культуры Узбекистана.
Мне посчастливилось работать под руководством директора Издательства ЦК Компартии Узбекистана Ислама Шагулямова, в Крыму — под руководством братьев Николая и Владимира Невзоровых, полиграфистов от бога, редактора журнала «Йылдыз» поэта Шакира Селима. Я работал в команде с такими специалистами своего дела, как оператор компьютерного набора и верстки Надеждой Бондяковой, дизайнерами Кирилл Лемешко и Андрей Пилинский.
***
Надир Караманов более 15 лет проработал в типографии «Таврида», пройдя путь от мастера до ведущего технического редактора. При его непосредственном участии печатались уже на родине крымскотатарские газеты «Голос Крыма», «Янъы дюнья» и «Къырым». С 2007 года он работал старшим мастером городской типографии, что на улице Горького, где благодаря его труду увидели свет многие крымскотатарские книги. Более сотни изданий различных авторов, среди которых Сафтер Нагаев, Сейран Усеинов, Исмаил Керимов, Тимур Дагджи, Лентун Безазиев, Мерзие Халитова, Лейля Алядинова и многие другие, прошли через его профессиональный взгляд и руки мастера-полиграфиста. Вся рутинная работа, архитектура каждого будущего издания — довольно трудоемкий и кропотливый процесс. Надир-бей уверен, что Дом печати, о котором он долгие годы мечтал, необходим нашему народу. Печатные издания живут сотни лет, и оставить потомкам богатое книжное наследие — наша задача. Создание Дома печати решило бы проблему издания национальных газет и журналов, учебников, художественной и специализированной литературы. И все эти издания должны быть выполнены на высоком полиграфическом уровне. А еще Надир Караманов мечтает о серии изданий, подобной известной серии «Жизнь Замечательных Людей», о крымскотатарских известных личностях, подарочном издании на нескольких языках крымскотатарских национальных блюд. Сожалеет наш юбиляр и о том, что со смертью Сейрана Усеинова приостановлено издания 3 и 4 томов крымскотатарского словаря. Первые два тома увидели свет благодаря собственным сбережениям автора и его дочери. Сегодня словарь остановился на букве «Н», и доведение его до логического конца, до буквы «Я» — извечный вопрос финансов. Третий том уже полностью подготовлен к печати, и на его издание не хватает 65 тысяч рублей. А ведь Сейран-оджа жил этими словарями, посвящая себя сохранению родного языка.
Надир Караманов с супругой Сейяре-ханум вот уже 38 лет как вместе, воспитали двоих детей — Рустема и Динару, дарят свою любовь и заботу двум очаровательным внучкам – Амине и Алие. Семья, дети, внуки и Книги – это его гордость. Провожая меня, Надир-бей обратил мое внимание еще на одну свою гордость — на небольшой сад перед домом с табличкой «Сад памяти героев войны». Оказалось, на этих 6 сотках Надир-бей по собственной инициативе разбил сад, высадив десятки фруктовых деревьев в память о крымских татарах, героически погибших в годы Великой Отечественной войны, бережно и с любовью ухаживая за ними. Вот такой он — газетчик, полиграфист, архитектор своей плодотворной жизни.
Хайырлы яшлар олсун, Надир-бей!
Пусть Книгу жизни вашей дополняют все новые яркие страницы!
comments powered by HyperComments