Ахтем МАЗИНОВ, кандидат филологических наук
Арзы МЕВЛЮТОВА, аспирант
Проблема замены племенных языков в Горном Крыму имеет несколько составляющих, тесно связана с диалектной системой крымскотатарского языка и требует отдельного рассмотрения.
Как предысторию этой проблемы следует рассматривать переселение части готских племен на полуостров, их перемещение и контакты с другими племенами, а также влияние на них с XI–XIII вв. западнокипчакских племен и их языка.
Традиционно исследователями много внимания уделялось влиянию греческого языка на племена, составлявшие население княжества Феодоро, и их языки. Однако в работах А. Н. Гаркавца также говорится о процессе «ретюркизации» языка горной крымской народности.
По проблеме переселения готов в Таврику, их размещения и смены места обитания в пределах полуострова существует ряд исследований.
Также можно говорить об интересе современных авторов к крымскоготскому языку.
Существует сложившаяся историография свидетельств присутствия и функционирования готского языка на полуострове.
Обычно, как одно из первых упоминаний присутствия готов в Таврике, исследователями проблемы приводится сообщение историка Иордана о том, что готы пришли на полуостров в III веке н. э.
Классическим описанием готов, цитирование которого встречается практически во всех работах, посвященных историографии пребывания этого племени в VI в. н. э. в Таврике, является труд Прокопия Кесарийского «О постройках».
Под именем скифов походы готов в III веке н. э. на запад описывает византийский историк VIII–IX вв. Георгий Синкелл.
В качестве следующего наиболее очевидного свидетельства присутствия готов в Крыму цитируют слова минорита Вильгельма де Рубрука, который, проезжая в 1253 году из Константинополя к татарам, писал: «На море, от Керсоны до устья Танаида, находятся высокие мысы, а между Керсоной и Солдаией существует сорок замков; почти каждый из них имел особый язык; среди них было много Готов, язык которых немецкий». Вероятно, автор в противовес степной части полуострова отнес горный район Айпетринского массива к южному побережью.
Еще одной вехой в историографии крымских готов является свидетельство византийского историка Пахимера о том, что готы, говорившие на готском и греческом языках, к концу XIII века приняли язык, одежду и нравы татар, а также вступили со своими соседями в политический союз.
Возможно, это описание следует рассматривать как первое свидетельство языковой интерференции и влияния говоров среднего диалекта крымскотатарского языка на племенные языки горной крымской народности.
Следующим в ряду путешественников, упоминающих готов в Крыму, цитируют Марино Санудо Старшего, который, в 1334 г. проезжая через полуостров, выделял среди крымских ромеев готов, алан и ряд других народов, исповедующих православие.
Как наиболее однозначное свидетельство проживания готов на полуострове и живого использования готского языка приводят свидетельство венецианца Иосафато Барбаро, посетившего Северное Причерноморье в 1436–1452 годах. Цитируют его слова о том, что его слуга‑немец говорил с местным жителем и понимал то, что тот говорил.
Наиболее информативным описанием языка крымских готов, сделанным в XVI в., является письмо фламандца Авгиера Бусбека 1562 года, посла Священной Римской империи в Османской империи.
Он сообщал, что беседовал с двумя людьми, прибывшими из Крыма. Один из них был крымским готом, второй – крымским греком и владел крымско‑готским языком. Записанные Авгиером Бусбеком материалы, в которых в речи послов присутствует лексика тюркского происхождения, показывают переориентацию горной части полуострова на центр экономической и культурной жизни Крыма – предгорную полосу с ее городами (Бахчисарай, Акмечеть, Карасубазар), в которых доминировали западно‑кипчакские (половецко‑кипчакские) говоры.
В материалах османских ведомостей взимания налогов («Османский реестр земельных владений Южного Крыма 1680‑х годов») христиан заметно меньше. Имена налогоплательщиков‑зимми, встречающиеся в разных селах, не готские, а греческие. На сегодняшний день у нас нет достаточного количества материала, чтобы отследить «ромеизацию» крымских готов. Период тюркизации горной крымской народности, вероятно, начинается в дотурецкий период.
Еще один вопрос, возникающий при изучении истории племен и языков, проживавших в Горном Крыму, – контакты и смешение населения Готской и Фулльской епархий. Говоря о гото‑аланском смешении, авторы не учитывают конгломерацию (Топоров В. Н. Древние германцы в Причерноморье: результаты и перспективы), устойчиво сохранявшуюся в Крыму. Возможно, на «границах» епархий образовывались смешанные сообщества. В ядре Готской епархии (села Коккоз, Махульдур, Багъатыр и др.) сохранялась первичная этническая ситуация. Голубоглазые русоволосые люди даже после депортации и репатриации крымских татар, ставших причиной большого количества браков между субэтносами, составляют основу популяции людей, проживавших в горных селах вокруг массива Ай‑Петри.
С этим связана и проблема «готского фенотипа» у урумов и ромеев и крымских татар. По Брауну: «чисто готский тип» встречается «не слишком часто, но нельзя сказать, чтоб очень редко». С территории бывшей Готской епархии наиболее существенное переселение было из села Багъатыр. Возможно, эти переселенцы и были теми «не слишком часто встречающимися» жителями урумских сел. Как было отмечено выше, существенная часть крымских татар, выходцев из горных сел Ай‑Петринского горного массива, – голубоглазые русоволосые люди.
Еще одна сторона крымско‑готской проблемы – наличие германизмов в крымскотатарском языке.
Некоторые слова, по мнению ряда исследователей, могут быть готского происхождения. К. Н. Тищенко в качестве возможных готских по происхождению выделяет ряд топонимов, из которых стоит отметить следующие: Керч готск. kerek ‘церковьʼ; село Хейрус готск. hairus ‘мечʼ; залив Сиваш готск. saiws ‘озеро.
Два топонима функционируют в зоне распространения северного диалекта крымскотатарского языка и относятся к лексике исследуемого типа.
Предположение К. Н. Тищенко, что название крепости Кыркъер может происходить из готского karkara ‘карцер, тюрьмаʼ сомнительно, так как крепость эта была в Фульской епархии, населенной, по большей мере, аланами. Тюрьма там была устроена уже во времена Крымского ханства. В названии явно проглядываются тюркские корни: къырк ʻсорокʼ ер ʻземляʼ.
По мнению К. Н. Тищенко, название двух потолочных балок в крымскотатарском языке могут быть готского происхождения: разан/разна готск. razn ‘нижняя поперечная балкаʼ и чембер готск. Timbrajan ‘строить (из дерева). У Н. А. Ганиной слово razna/razan анализируется по материалам Топорова, который интерпретирует его как ‘обрешетка крышиʼ. Трубачев, анализируя термин hus ‘домʼ на основе крымскотатарского термина реконструирует крымско‑готскую форму razna.
Как еще один возможный реликт крымскоготского языка следует рассматривать зафиксированную ведущим научным сотрудником НИИ крымскотатарской филологии, истории и культуры этносов Крыма В. А. Миреевым у уроженца села Коккоз (Соколиное) слово миха ‘ножʼ. Данная лексема записана А. Бусбеком как крымско‑готское mycha ‘мечʼ. Эта лексема отнесена А. Бусбеком ко второй группе, к словам, не понятным для исследователя, так как в готском языке традиционно использовалась форма meki. К сожалению, пока не удалось найти подтверждения употребления этой лексемы другими носителями этого говора. Возникает возможная ассоциация с крымскотатарской лексемой мых ‘гвоздьʼ.
В селах, расположенных в районе Ай‑Петринского массива, возможно сохранение отдельных готских реликтов в составе лексики среднего диалекта, тотально заменившей готскую и греческую речь в этом регионе. Соседнее село Озенбаш – пример более тесного контакта с ЮБК, в нем произошло сохранение южного диалекта, внесение его в зону бытования готского языка, и, как следствие, было устойчивое противостояние предгорных Ай‑Петринских сел и жителей Озенбаша.
Село Фотисала – пример обратного языкового состояния. Оно находится на северо‑востоке описываемого района, ближе к Бахчисараю, в нем полноценно функционирует средний диалект, вытеснивший, вероятно, генуэзскую речь носителей. Именно в этом районе зафиксировано последнее полноценное определение соседями сел Коккоз, Татаросман, Бага, Махульдур и др. как «катферитлер», записанное аспирантом кафедры крымскотатарской литературы Э. Алиевым у уроженки села Къувуш Бахчисарайского района Гульфидан Балджиевой (1931 г. р.). По ее словам: «Татар‑Осман коюнден катфритлер башлай эди» – «С села Татар‑Осман начинаются катфериты», то есть все села южнее Озенбаша. Лексема катферит/катфрит – трансформированное готфрид – этноним готского происхождения. Схожий же номен Гот-Фрид используется для обозначения родника в селении Махульдур.
В речи бывших жителей сел, расположенных у подножия этого же массива со стороны Байдарской долины (Уркуста, Узунджи, Скеле, Багъа и др.), возможно, при более глубоком исследовании также будут выявлены подобные реликты. Как пример этого следует отметить название небольшой горы в центре села Узунджи (Колхозное) – Дара, возможно восходящего к названию Дори.
Таким образом, присутствие и сохранение в Горном Крыму населения, которое можно считать потомками готских племен, переселившихся на полуостров в III–V вв. н. э., может быть причиной сохранения в говорах сел, расположенных у подножия Ай‑Петринского массива, отдельных готских реликтов, несмотря на тотальное вытеснение языков горной крымской народности средним диалектом крымскотатарского языка.
Вопросы крымскотатарской, филологии, истории и культуры, выпуск 19, 2025 г.
comments powered by HyperComments