В. КРЫМОВ
Cергей Кравчинский
Лили Буль — имя и девичья фамилия английской писательницы Этель Лилиан Войнич. Со своим мужем, бежавшим из сибирский ссылки польским революционером М.Войничем, она познакомилась в лондонском доме Сергея Кравчинского, тоже революционера, но русского, который и вдохновил Лилиан на создание ее знаменитого «Овода».
Кравчинский действительно был необыкновенным человеком. Родился в 1851 году, окончил военное Александровское училище. Отслужив год, подался в революцию, подзуживал мужиков Тверской губернии к бунту. Не вышло. Уехал за границу. Участвовал в восстании славян Герцоговины против турок, анархистском мятеже в итальянской провинции Беневенто, вернулся в Россию, где вступил в организацию «Земля и воля». В 1877 году одним ударом кинжала убил шефа жандармов генерала Н.Мезенцева (долго и целенаправленно тренировал это умение), снова бежал на Запад. Жил в Италии, Швейцарии, Англии, писал книги, художественные и публицистические о русском революционном движении, подписывался Степняк-Кравчинский, переводил русских писателей на английский, создал фонд «Общество друзей русской свободы», пропагандировавший в Европе русскую революционную деятельность, издавал журнал на английском «Свободная Россия». Погиб нелепо, под колесами паровоза. О Кравчинском писал в романе «Жерминаль» Э.Золя, в романе «Тартарен в Альпах» А. Доде.
Леонид Андреев
Пик популярности писателя Леонида Андреева пришелся на начало ХХ века. Первая же книга его рассказов, выпущенная Горьким в издательстве «Знания», была встречена восторженно. В. Вересаев вспоминал: «Был Андреев типический москвич. Радушный и гостеприимный, мало разборчивый на знакомства; масса приятелей, со всеми на «ты»; при встречах, хотя бы вчера виделись, целуются. Очень любил пить чай. Самовар в его квартире не сходил со стола круглые сутки. Работал Андреев по ночам, до четырех-пяти часов утра, и все время пил крепкий чай. В пять утра вставала его матушка, Настасья Николаевна, и садилась за чай. Днем, когда к ним ни придешь, всегда на столе самовар». В общем, жил — не тужил. А тут революция. Как отнесся Андреев к ее событиям? «Дорогой и милый Викентий Викентьевич! — писал Вересаеву в 1906 году из Европы. — Я как был, так и остался вне партий. Люблю, однако, социал-демократов как самую серьезную и крупную революционную силу. С большой симпатией отношусь к социал-революционерам… Гадаю надвое: либо победит революция, либо квашеная конституционная капуста. Если революция, то это будет нечто умопомрачительно-радостное, великое, небывалое, не только новая Россия, но и новая земля. Если кадеты — то в Европе прибавится одной дрянной конституцией больше, новым рассадником мещан… и мой ближайший идеал — анархиста-коммунара — уйдет далеко. Здесь, в Европе, я понял, что значит уважение к закону, болезнь ужасная, почти такая же, как уважение к собственности». Однако Октябрьскую революцию Андреев не принял. Уехал в Финляндию, где умер в 1919 году.
Л. Андреев о Крыме
«Эх, Викентий Викентьевич! На свете существует Крым, а Вы сидите в Туле… Вы послушайте, как живет мой нос: вначале от массы впечатлений он схватил насморк и два дня вертелся у меня на лице, как оглашенный. Потом успокоился, нюхнул там, нюхнул здесь и сказал: ах, хороша жизнь! На всем полуострове, где я ни бывал, основной запаховый тон — горьковато-душистый запах можжевельника, которым здесь топят печи. Потом — соленый, глубокий, влажный, широкий запах моря, а за ним тьма-тьмущая приватных запахов, как-то: сосны, пыли, всевозможных цветов. Иногда носу моему кажется, что здесь и камни пахнут. С утра нос начинает свою работу. Поспешно отделавшись от старых запахов колбасы, масла и чая, он выходит наружу и целиком погружается в крымские ароматы. И под конец сам становится как флакон с духами, и стоит мне чихнуть, чтобы наполнить комнату дивным благоуханием».
comments powered by HyperComments