Три четверти века прошло с того момента, как Крым был освобожден от гитлеровской оккупации. И хотя с каждым годом все больше времени отдаляет нас от событий той эпохи, до сих пор многие страницы крымской истории 1941 — 1944 годов выглядят неясно и противоречиво, или вовсе покрыты белыми пятнами.
Исследователи того периода в своих работах в основном основывались на советских документах и воспоминаниях очевидцев. Однако господствовавшая в послевоенное время политическая конъюнктура, стремившаяся оправдать выселения по национальному признаку, затушевать причины тяжелых поражений Красной Армии в начальный период войны, весьма негативно сказалась на содержании издававшихся трудов.
Недавно свет увидела книга военного историка Александра Неменко «Крым 1941 — 1944. Обратная сторона войны». Автор работы — известный исследователь военной истории полуострова, один из руководителей поискового движения в Крыму — стремится уточнить отдельные аспекты истории периода оккупации на основе сопоставления данных из советских источников с информацией, полученной в ходе исследования документов немецких и румынских военных подразделений.
«Работа над этой книгой потребовала перевода огромного количества немецких документов, хранящихся в американском архиве NARA, в той или иной степени связанных с Крымом. В общей сложности, это 97 микрофильмов, каждый из которых содержит 1100 — 1700 кадров», — отмечает автор в предисловии. В центре его внимания такие темы, как развитие партизанского движения на оккупированной территории и национальная политика оккупационных властей.
Тайная война и «татарский вопрос»
В основе точки зрения А. Неменко лежит идея о том, что нацистская Германия вела против Советского Союза масштабную информационную и психологическую войну, направленную на раскол советского общества. Открывает книгу высказывание известного прусского военачальника и военного теоретика первой половины XIX века Карла фон Клаузевица о том, что Россию невозможно оккупировать силами европейских держав, и она может быть побеждена лишь внутренней слабостью и действием внутренних раздоров.
По мнению А.Неменко, многие германские наработки 1941 — 1945 гг. были в последующем использованы противниками СССР в годы холодной войны, а современное российское общество, не понимая механизма событий времен войны, «не имеет иммунитета к манипуляциям и является неустойчивым к идеологическим атакам извне». К таковым автор относит попытки реанимировать противостояние красных и белых периода Гражданской войны и муссирование мифа о «предательстве» крымских татар.
«Этот миф был сочинен немецко-фашистской пропагандой, но используется врагами многонациональной России до сих пор. Документы противника опровергают этот миф, но кому-то очень удобно вновь и вновь его реанимировать… «Татарский вопрос» уже много лет используется в качестве козыря в очень некрасивой политической игре. При внимательном документальном рассмотрении ситуации выяснится, что «вопроса» никакого нет. Есть ошибки, которые нужно признать, есть ложь, которая вызвала эти ошибки, и есть политические игры вокруг этой ситуации. Дав, наконец, ей честную оценку, мы выбьем козырь из рук наших врагов. На самом деле плохих народов не бывает, в каждом народе есть лучшие его представители и есть подонки общества. Противопоставление одного народа России другому — это удар по нашему обществу», — полагает автор.
Неудачи 1941-го
Картина боевых действий в Крыму осенью 1941-го, которую воссоздает А. Неменко, основываясь на сопоставлении данных немецких и советских военных документов, выходит далекой от шаблонного, наполненного звуком фанфар, описания войны. Большие потери в ходе боев на перекопских и ишуньских позициях, ошибочно выбранная тактика отступления, расхлябанность и халатное отношение к делу со стороны некоторых штабных работников — такие же реалии тех дней, как и героическое сопротивление, оказанное врагу солдатами и офицерами.
Автор высказывает мнение, что противник имел агентуру в штабах советских частей, оборонявших полуостров, в результате чего ряд ценных документов попал в руки врага. Некоторые агенты засветились, как, например, командир 1-ой Крымской дивизии народного ополчения Михаил Шаповалов, впоследствии перебежавший на сторону гитлеровцев, уже во время боев на Кавказе, и ставший одним из генералов власовской армии. Но часть агентурной сети, как полагает А.Неменко, могла так и остаться нераскрытой.
Говоря о развитии партизанского движения на полуострове, автор указывает на целый ряд ошибок, допущенных при его организации. Практическая работа по созданию материально-технической базы партизанского движения была активизирована лишь в 20-х числах октября 1941 г. Закладка продовольственных баз для партизан проводилась в большой спешке, небрежно, многие запасы не успели вывезти в лес.
В целом, ошибки, допущенные при организации партизанского движения, подробно анализируются в современной исторической литературе, прежде всего, в работах В.Полякова. Но опираясь на документы противника, А.Неменко приводит много любопытных подробностей. Например, продовольственные базы одного из отрядов оказались расположены в районе монастыря Сурб-Хач. Естественно, оккупанты не обошли вниманием бывшие монастыри и лесничества и вывезли все продовольствие. В Кизилташском монастыре противник захватил большое количество оружия, предназначавшегося для партизан, в том числе 75 минометов.
Часть партизанских баз оказалась на пути отступавших к Севастополю советских войск и была реквизирована ими, поскольку солдаты сами испытывали нужду в продовольствии. И самое дикое — часть продовольствия и вовсе потеряли, уже весной 1942-го фашисты случайно обнаружили ее, в то время как партизаны умирали от голода. Остро нуждаясь в продовольствии, партизанские отряды вынуждены были перейти к его реквизиции в селах, что создало трения с местным населением.
Говоря о мерах, предпринятых оккупантами для борьбы с партизанами, автор отмечает, что на борьбу с партизанским движением были направлены румынские горнострелковые части, имевшие опыт ведения боевых действий в горах. «Немецкие документы говорят однозначно о том, что самые тяжелые поражения партизанскому движению нанесли отнюдь не немецкие части и не «самооборонцы», роль которых в карательных операциях была незначительной. Тяжелейшие поражения партизанам нанесли… румыны», — пишет А. Неменко, отмечая также, что «в некоторых работах, посвященных этой теме, утверждается, что татарские самооборонцы были вооружены некими дубинками, которыми они разбивали головы пленных партизан.
Мне довелось принимать участие в подъеме останков погибших партизан. Действительно, некоторые черепа были разбиты, но сделано это было не некой мифической «дубинкой», а обухом бартки — гуцульского топорика (его еще называют валашкой), который часто использовался румынскими горными стрелками. В одном из захоронений удалось найти и сам топорик со сломанным древком. В другом случае использовался ледоруб. Автор никоим образом не оправдывает предателей, но подходить к вопросу нужно взвешенно, перепроверяя (там, где это возможно) информацию другими источниками. Скрывая роль румынских войск в карательных операциях, советская история очень часто перекладывала ответственность на карательные отряды из местного населения. Это было связано с тем, что в ходе войны Румыния стала союзником СССР и позже вошла в Варшавский договор. В связи с этим, считалось «неполиткорректным» вспоминать о зверствах румын в Крыму».
Коллаборационизм
Говоря о сотрудничестве некоторых представителей местного населения с оккупантами, автор высказывает мнение, что «большинство тех, кто очень быстро переметнулся помогать немцам, относилось к одной (и далеко не этнической) группе населения. В основном это были работники торговли, кооперативных заготовительных контор, чиновники, работники санаториев. Второй большой группой, помогавшей оккупантам, стали «бывшие» — те, кто при царе жил хорошо, но стал плохо жить при советской власти».
Что же касается деятельности мусульманских комитетов, А.Неменко справедливо указывает на тот факт, что оккупационной администрацией были также созданы украинский, армянский и даже еврейский национальный комитеты. При этом, он отмечает, что эти искусственные структуры нельзя считать проявлением воли народа.
В январе 1942 года оккупанты приступили к созданию так называемых рот самообороны для борьбы с партизанами. Анализируя документы противника, А.Неменко пишет, что «набор добровольцев, который проводился с 4 по 10 января 1942 года по всему Крыму, дал гораздо меньше ожидаемого количества добровольцев. По первоначальному списку добровольцев проходит всего 711 человек, вместо обещанных 6 тысяч, из которых лишь треть подходила под немецкие стандарты (возраст до 28 лет, состояние здоровья и т. д.). После этого началось рекрутирование (т. е. принудительный набор)».
Значительная часть мобилизованных в добровольно-принудительном порядке была отобрана в лагерях для военнопленных в Николаеве и Херсоне, где рекрутирование осуществлялось под видом отправки на родину. «В обмен «доброволец» должен был подписать документ, в котором он обязывался «…оказывать содействие» новой власти. Подробности «содействия» не раскрывались», — отмечает А.Неменко. Численность рот самообороны составила 1,6 тыс. человек (притом, что в них служили и нетатары). Всего же, по мнению исследователя: «В сумме общее количество тех, кто вольно или невольно пошел на сотрудничество с немцами, не превышало 3,5 — 4 тысяч человек, включая перешедших на работу в административный аппарат, дорожно-строительные, строительные и рабочие батальоны».
В книге также затрагивается тема пребывания в Крыму различных восточных формирований вермахта, составленных из военнопленных грузин, армян, азербайджанцев, представителей народов Северного Кавказа и Средней Азии. Отмечается, что значительное количество коллаборационистов прибыло в Крым осенью 1943 года вместе с эвакуировавшейся из Тамани 17-ой армией вермахта. В то же время за пределами внимания автора книги оказывается развернувшаяся в 1943 г. кампания по привлечению славянского населения в структуры власовской армии.
Следует отметить, что являясь специалистом в области истории Великой Отечественной войны, автор допускает весьма спорные утверждения насчет событий, предшествовавших ей. Так, он почему-то причисляет руководителя Симферопольского мусульманского комитета Джемиля Абдурешидова к соратникам Вели Ибраимова, а последнего называет «лидером младотурок».
В книге выдвигается весьма спорное утверждение о том, «что до войны в Крым эмигрировало достаточно много татар из Буджака и из других областей Болгарии и Румынии. Эти люди хоть и звались татарами, имели совсем другой менталитет, причем, проживая в Крыму, призыву в армию они не подлежали». В 1920-е годы у руководства Крымской АССР существовали планы о возвращении на родину крымских татар, эмигрировавших в Турцию и Румынию. Однако они не были претворены в жизнь, а число отдельных лиц, в частном порядке возвращавшихся в Крым, вряд ли было значительным.
В целом же по оценке автора: «Масштабы коллаборационизма в Крыму были ничуть не больше, чем в других районах, захваченных противником». Однако судьба крымских татар была уже решена: «Восприняв тезис противника о внезапном и немотивированном «предательстве» народов Крыма (и не только татар) за чистую монету, НКВД СССР допустил серьезный просчет в своей работе. Как это ни парадоксально звучит, но у немцев нашлись «союзники» и в нашем лагере: те, кто фактически провалил партизанское движение. Они оправдывали свои просчеты за счет выдумки про предательство целого народа, которого по факту не было», — отмечает А.Неменко.
***
Несмотря на некоторые недостатки, в целом исследование А.Неменко представляет собой весьма интересную попытку реконструировать события 75-летней давности. Вводя в научный оборот ранее неизвестные документы, исследование обозначает новое направление в изучении истории Крыма периода Великой Отечественной войны.
comments powered by HyperComments