Человек и война – эта тема всегда болезненна (даже для самых бравых). 70 лет прошло после Великой Отечественной (1941 – 1945), а память хранит все, и в первую очередь обиды, предательства, унижения. Но время неумолимо, оно не боится огласки, оно требует правды.
Итак, еще один протокол допроса, еще одна исповедь.
Садов Николай Алексеевич, 1919 года рождения, уроженец Чагодощенского района Вологодской области, русский, член ВЛКСМ.
«При демобилизации из армии в 1940 году я поступил на службу в органы НКВД, с ноября месяца служил при Севастопольском городском отделе НКВД в 3 специальном отделении в должности разведчика-установщика.
23 октября 1941 года я с заданием был направлен в тыл врага в Симферополь. Меня подготовил для работы в тылу врага начальник КРО НКВД КрымАССР лейтенант Государственной безопасности Полонский.
Мой псевдоним Харламов Леонид Степанович. Мой пароль «Вы бывали в Ташкенте?» — «Да, бывал проездом через Бухару».
В Симферополе я был помещен на квартиру в доме №13 по Аянинскому переулку к хозяевам Паламарчук.
При эвакуации НКВД я получил 1000 рублей. Начальник КРО Полонский обещал снабдить меня продуктами, но не сделал этого. Симферополь уже 2 месяца был оккупирован немцами. Хозяин квартиры Паламарчук Василий Григорьевич и его жена заявили мне: «В таком возрасте Вы продались красным гадам. Вы погубите себя и нас. Мы пойдем в полицию и скажем, что к нам под силой оружия советские власти поселили человека». Я доложил об угрозах хозяев квартиры начальнику группы. Он дал приказ двигаться в сторону Джанкоя.
По пути я встретил военнопленного Петра Крылова. С Крыловом мы ломали мосты, портили дороги. В январе 1942 года мы устроили крушение немецкого поезда на станции Федоровка близ города Мелитополя. Мы устраивались на работу на кухню к немцам, бросали в пищу отравляющие вещества, — гибло много немецких солдат.
В Симферополе мы с Крыловым взорвали бывшее здание НКВД, погибло много немцев.
В феврале 1942 года мы с Крыловым прибыли в село Михайловка Запорожской области – в колхоз имени Буденного, устроились на работу. Я узнал, что будет вальцовочная мука (молотая) для отправки в Германию. Мы подкупили мельника, напоили его и забросали жернова стеклом.
За мои диверсии немцы вывесили приказы: «Найдем убитого немецкого солдата или офицера в окружности 3 километров, повесим или расстреляем 50 русских».
На Украине, по которой мы двигались, я агитировал население ничего немцам не давать, не работать на них, призывал молодежь идти в партизаны.
4 апреля 1942 года в колхозе имени Буденного я организовал группу подпольщиков из военнопленных: Геннадий Гельмудинов, Николай Иванов, Петр Крылов и я. Мы уничтожили группу русских полицаев и немецкий карательный отряд СД «СС». Группа была разбита под селом Лепетиха. Немцы стерли Лепетиху с лица земли. За поимку политруков немцы давали награду в 10000 марок.
Под селом Лепетиха был убит комендант оргкомендатуры полевой жандармерии и почти вся Михайловская полиция.
Меня выдал староста села Михайловка Хрущ Василий Семенович. На допрос меня вызвал начальник полиции Кузнецов Федор, потом меня передали в полевую жандармерию, через переводчика расспрашивали о партизанах.
В Дрездене, в гестапо, меня расспрашивали о том, нравится ли мне Советская власть; когда раскулачивали моего отца (у меня заранее был приготовлен рассказ о том, что я сын кулака, что в 1929 году моего отца раскулачивали, что потом отец покончил жизнь самоубийством). Я отвечал, что Советская власть была для меня хорошей, сначала я был на нее сердит, а потом привык. О том, что я работал чернорабочим, зарабатывал 400 рублей в месяц и мне хватало. Сказал я и о том, что моя мать якобы умерла в 1935 году.
Потом следствие стал вести по-русски какой-то латыш. Он заставил меня раздеться до пояса, поставил на колени.
«Иди сюда, советская сволочь!» — крикнул он. 25 раз он ударил меня по ягодицам резиной, потом подвел к двери, зажал мой палец и начал давить дверью, при этом требовал признаний. Но я не сознавался, он надавил сильнее и раздавил первый сустав безымянного пальца на правой руке. Я упал без памяти и был отнесен на носилках в камеру. Потом следователь-латыш сказал: «Сошлем тебя пожизненно в концентровку». Что и сделали. В декабре 1942 года меня отправили в Бухенвальд (8 километров от города Веймара), где я просидел 4 месяца. Был в Бухенвальде и Тельман. Я помню его речь: «Вы, русские, здесь не одни. Немцы считают вас свиньями. Мы вам поможем. И Германия, и ее фашистский строй будут уничтожены».
В концлагере «Бухенвальд» я работал на каменоломне.
3 марта 1943 года я был отправлен в лагерь «Дахау» на ревир, то есть в больницу для испытаний. В Дахау эсэсовские врачи и студенты-практиканты производили на мне дважды эксперименты замораживания в чане, полном холодной воды. Меня помещали в этот чан с холодной водой. Потом воду в чане доводили до состояния замерзания через вентиляторы. После замораживания извлекали меня из чана, укладывали на операционный стол, делали уколы, по бокам укладывали 2 голых женщин, которые обтирали меня спиртом.
…Когда человек приходит в себя, у него возбуждаются половые органы… А когда он приходит в чувство (после обтирания и доведения до нормального состояния, то ему – мне, конечно, на руку помещали малярийного комара. Через некоторое время комара снимали. 2 – 3 дня у меня держалась температура до 410».
Вопрос: Что это за эксперимент?
Ответ: По слухам, это был эксперимент с целью получения эффективных результатов оживления замерзшего человека, так как в немецкой армии на фронте погибло большое число солдат от замерзания.
Вопрос: Какие у Вас последствия после замерзания?
Ответ: Здоровье слабое, сильно болит спина, левый и правый бока, на ногах следы ран, через некоторое время выходила какая-то жидкость.
Из концлагеря «Дахау» я бежал дважды. Однажды при побеге был ранен в левую ногу. Когда меня поймали, привели в лагерь, построили всех заключенных, мне на грудь повесили бирку с надписью «Я опять вернулся к вам», потом меня стали водить перед строем под музыку.
В Дахау существовала подпольная группа. Руководил ею военнопленный генерал-майор Вишневский. Была и партийная организация. Секретарем ее был военнопленный, майор Михаил Иванович Петров.
В Дахау я беседовал с заключенными о сплочении, разбрасывал листовки с обращением к немецкому населению: «Меньше работайте, больше браку в производстве».
В лагере существовала фашистская пропаганда: «Приедете домой – вас посадят в тюрьмы, концлагеря и сошлют в Сибирь».
Вопрос: Кого из изменников Родины Вы можете назвать?
Ответ: В Дахау была расстреляна группа военнопленных. Выдал ее бывший советский майор Баранов.
В Дахау были организованы газовые камеры на 1000 человек. Кто терял трудоспособность, того и посылали в эти камеры. Смертность в лагере была такой большой, что электрические крематории не успевали сжигать людей.
14 апреля 1945 года Гиммлер отдал приказ об уничтожении всех заключенных, чтобы не сдать в руки врага живыми, всех политических расстрелять.
26 апреля 1945 года нас – 12000 политических заключенных – русских, 4000 немцев и 8000 евреев – вели на расстрел в Альпы (недалеко от Тироля). Для нас вырыли большой котлован… 3 суток все мы лежали на болотах под городом Штейнбергом. Мы ждали.
В Мюнхене было организовано Южное общество. Оно подняло восстание. К Южному обществу присоединились вермахтовские войска под руководством генерала Штейнбрау, объявившего капитуляцию Баварии и временное правительство Баварии. В это самое время подготовки большого восстания под Мюнхеном было многочисленное скопление эсэсовских частей. Они решили расправиться с восставшими. Мы ждали на болотах. Подоспела 7-я ударная англо-американская армия, которая нас освободила. Я и остался жив».
comments powered by HyperComments