Осмысление и переосмысление истории народов и государств — процесс непрерывный, связанный с путями развития общества, политической конъюнктурой, курсом государственной политики и правом на свободу слова, выражения мыслей и взглядов. Нередко историческая концепция обуславливает современную политическую линию, поэтому знакомство с новыми работами всегда интересно и поучительно. В ближайших номерах «ГК» мы познакомим читателей с некоторыми выводами современных исследователей истории революций и гражданской войны в России в XX веке. Сегодня же вашему вниманию мы предлагаем доклад главного редактора французского «Нового исторического журнала» Доминика Веннера.
Доминик Веннер
Напомним, что прошлое по-прежнему относительно близко. Вспомним лето 1914 г. В России, которая в то время была самой крупной империей мира, не было никаких свидетельств того, что произойдет через три года, в 1917 г. Сегодня, когда мы знаем результат, легко критиковать. Но для людей того времени ничто не было предсказуемым: ни внезапный крах монархии, ни ушедшее ко дну все общество сразу, ни захват государства небольшой террористической сектой во главе с горсткой эмигрантов. Часто забывают, но до 1914 г. на нашем континенте был установлен так называемый «европейский порядок» – динамичный и мощный. Он примирил традицию и современность. Помимо Франции, где республиканская система не очень хорошо работала, все основные европейские державы были монархиями, которые опирались на активную и современную аристократию. Этот европейский порядок был разрушен войной. Сразу же возникает вопрос: если это «мироустройство» привело к катастрофе 1914 г., не нес ли в себе «европейский порядок» зародыш всех бед? В самом деле, в канун 1914 г. европейский порядок был в кризисе. Это не он сам привел к войне, а его несоблюдение и отрицание. Европа того времени была уже жертвой национализма, выраженного в ненависти. Она также подверглась насилию мира технологий, не могла противостоять прожорливости «прогресса», жадности экономики. С 1914 г. демократизация и индустриализация, войны невообразимого масштаба приумножили катастрофические последствия смертельных и разрушительных конфликтов.
После 1918 г., когда Россия пережила большевистскую революцию, произошла попытка радикальных реформ нового европейского порядка. В этом и была суть всех идей «третьего пути», пионером которого в России был в свое время министр Петр Столыпин. В этом был также первоначальный смысл итальянского фашизма и первого немецкого национал-социализма. Эти фашистские движения были националистическими в агрессивном смысле слова и совсем не европейские. Тем не менее первоначально они отвечали чаяниям подрастающего поколения: желанию создать новую аристократию, основанную на достижениях и заслугах человека, построить социализм, свободный от классовой борьбы. Активная часть этого поколения состояла из молодых людей, которые верили в неограниченные возможности силы воли.
Таким образом, Германия с 1933 г. была передана под власть новой брутальной элиты, родившейся из толпы и войны. В своих циклопических мечтах она объединила основные стратегии в одну агрессивную, но полностью проиграла.
Европа сильно пострадала. В 1945 г. после двух мировых войн в Европе остались лишь руины древней цивилизации и полное моральное разложение общества. Такая ситуация оставляла только один выбор – между двумя различными формами ереси европейской мысли: между духом капитализма, описываемым Максом Вебером, и марксистской утопией.
Такая ситуация двойного конфронтационного господства просуществовала в течение почти половины века, вплоть до распада СССР в 1991 г., коллапс которого казался немыслимым за 5 лет до этого. Из двух бывших «победителей века» 1914 г. остался теперь только один. Став мировой сверхдержавой, Соединенные Штаты Америки, казалось, выиграли по всем фронтам – знаний, технологий, экономики, политики и армии. Американский глобализм заменил коммунизм как будущее мира. Европа приняла без колебаний идею нового конца истории. История начала растворяться в торжестве мирового рынка. Вскоре после этого обнаружилось, что на самом деле мы практически незаметно для себя вступили в новую эпоху «столкновения цивилизаций». И еще раз произошло неожиданное: утопия американского глобализма длилась всего 10 лет. Мы вступили в новую историю, которая отмечена возрождением древних цивилизаций (Индия, Китай, ислам и индейская Южная Америка). Европа оказалась в выигрыше. Пережив во второй половине ХХ в. ужасную судьбу, как Китай в веке XIX, и сопоставимый период деморализации, она ощутила пробуждение и воскресение в ходе испытаний. Чтобы противостоять опасностям и возродиться, европейцы должны разрешить серьезные проблемы. Им придется научиться жить в обществе, которое является их собственным, а не калькой с чужеродных идеологий. Такое возрождение потребует возрождения нашей самобытности, т.е. замены права народов на права человека, перевода экономики на работу для общего блага. Мы должны назвать совершенство целью передового опыта в области образования и жизни, вернуться к истокам нашей основополагающей энергии. Такая конструкция означает возврат к европейскому государству, где права «значимых» людей имеют приоритет над правами человека, т.е. речь идет о праве капитализма. Чтобы выжить и противостоять глобализму, такое государство должно иметь пространство и силы, превышающие размеры европейских наций. Россия сегодня имеет в этом смысле все преимущества, за исключением навыков управления ее лидеров. Вот почему многие европейцы искренне смотрят на нее с надеждой. По этой же причине события, пережитые Россией после 1917 г., многому могут нас научить. При условии, конечно, если правильно понимать, что произошло. Вернемся к истории 1917 г., к истории революции и Гражданской войны в России.
Никакой слепой детерминизм, и особенно тот, который избрал Маркс, не мог предугадать, что произойдет в 1917 г. и после. Стоит напомнить, что, по Марксу, коммунистическая революция могла совершиться только в экономически высоко развитом обществе, например в Великобритании, Германии или Соединенных Штатах Америки, но, конечно, никак не в крестьянской России, которая в то время не имела настоящего рабочего класса.
Среди особенностей русской революции самой главной, если вы позволите мне такой парадокс, была, безусловно, ее неожиданность. Первым непредвиденным событием была Мировая война, которая разгорелась в Европе летом 1914 г. Это важнейшее по своим последствиям событие не было ни предсказуемым, ни, конечно же, неизбежным. Никто не предвидел ее. И никто не представлял себе продолжительности и результатов этой войны нового типа.
В России последствия этого масштабного события усиливались целым каскадом случайностей. Конечно, был реальный заговор, зародившийся в международных финансовых кругах, враждебных царизму. Но это был не тот заговор, который объясняет огромный ущерб, нанесенный той войной русским людям. Он не объясняет и политического кризиса на высшем уровне государства. Сам по себе он не объясняет также и событий 1917 г.
С февраля 1917 г. неожиданным становится и поведение царя. В том вихре событий раскрывается его трагическая сущность. До самого окончания Гражданской войны все происходит под знаком какой-то фатальности. Многие сдаются. Некоторые, однако, принимают вызов, иногда выигрывают, но чаще терпят поражение. Так было с белыми.
Два лагеря – белые и красные – оказались друг против друга в неравном положении. Красным помогали их способность принимать жесткие решения, те центральные стратегические позиции, которые они занимали, и эффективная простота программы. Перед белыми же, напротив, вставали только непреодолимые препятствия. Тем не менее они часто демонстрировали мужество и блестящие навыки! Те навыки, которые необходимы и в гражданской войне, и для создания нового справедливого порядка. Я думаю о генерале Маннергейме в бывшем Великом княжестве Финляндском. Я также имею в виду генерала Врангеля на юге России.
Как в этом городе, в Москве, не думать сегодня о том, что было пережито здесь? Как не думать об абсурдной тирании, навязанной народам России интернационализмом? Как не думать о том, что незадолго до резкого поворота 1990-х гг. многие яркие умы мира верили в своего рода вечность коммунизма?
Но случилось немыслимое. В октябре 2005 г., почти через 90 лет после Октябрьской революции и через 58 лет после его смерти, прах генерала Антона Деникина (1872–1947), самого выдающегося военачальника Белой армии, и его жены Ксении был доставлен из США и с почестями захоронен на родине, в России, в Москве, в Донском монастыре. Кто мог такое представить 10 лет назад?
Через два дня после перезахоронения президент России В. Путин дал прием в Кремле в честь Марины Грей, дочери генерала А. Деникина, и там она передала президенту шашку своего отца, украшенную крестом Св. Георгия, которая в настоящее время хранится в Музее военной истории в русской столице. Во время своего выступления на приеме Владимир Путин подчеркнул, что эта церемония говорит о стремлении России к примирению со своим прошлым. На что М. Грей ответила, что никогда не отчаивалась. Она родилась в 1920 г. в Екатеринодаре (Краснодаре) во время Гражданской войны, испытала изгнание и нищету, как и многие другие русские эмигранты. Вскоре после своего возвращения в Париж, 16 ноября 2005 г., Марина Грей скончалась у себя дома, душа ее была спокойна.
Я хорошо знал дочь генерала Деникина, с которой поддерживал дружеские отношения. Вспоминая церемонии в Москве и уход из жизни этой замечательной женщины, выполнившей свою миссию, я думал о трагической судьбе Белой гвардии Колчака, Деникина и Врангеля. Я думал о всех тех, кто не надеялся увидеть конец долгой непобедимой тирании. И вдруг понял, что в истории всегда есть место неожиданностям, и поклялся никогда не верить в историческую фатальность.
Перевод с французского А. Дударь
comments powered by HyperComments