Недавно в одном из московских издательств увидела свет новая монография доктора исторических наук Владимира Полякова «Партизаннаме. Крымские татары в партизанском движении Крыма (1941 — 1944 гг.)».
О партизанском движении в крымских лесах за 75 лет, минувших со времени окончания Великой Отечественной войны, было написано много различной литературы. Известные события 1944 года наложили свой отпечаток на освещение этого вопроса в послевоенные годы. И потому на протяжении всего этого периода вопрос о роли крымских татар в партизанском движении остается одним из самых дискуссионных и политизированных.
В. Поляков приложил немало усилий для восстановления объективной истории партизанского леса. Интересной стороной его новой работы являются поименные списки крымских татар-участников партизанского движения. В своей новой книге В. Поляков пишет о том, что в результате проведенного им исследования впервые удалось установить точное число партизан крымских татар. Всего, согласно его расчетам, с 1 ноября 1941 года по 20 апреля 1944 года через партизанские отряды прошло 1302 крымских татар. Помимо имен даются краткие биографические данные партизан — год и место рождения, бойцом какого отряда являлся. Таким образом, многие читатели смогут найти на страницах новой книги сведения о своих предках. Вместе с тем следует отметить, что книга вышла небольшим тиражом — всего в триста экземпляров.
— Владимир Евгеньевич, поздравляем вас с выходом «Партизаннаме». К этому дню вы долго шли. Насколько мы помним, издание этой книги вы планировали еще в прошлом году?
— Да, это долгожданная и выстраданная книга. Отчаявшись издать ее в Крыму, я отправился в Москву, чтобы там решить вопрос. Изначально мы рассчитывали на получение гранта, в рамках которого должны были издаваться эта и другие книги. Но гранта нам не дали, и я не стал ждать милости от природы и издал книгу на собственные средства. Но поддержка самых разных крымскотатарских структур есть, и я им очень благодарен. Один из первых экземпляров книги уже отправился в Читу, к сыну известного ветерана партизанского движения Мемета Молочникова. Вообще книги разлетаются как горячие пирожки. Каждые 20 минут кто-то звонит мне по этому поводу. Хотелось бы, чтобы эта книга попала и в библиотеки. Поэтому сейчас ведутся переговоры с двумя спонсорами. Они, в общем-то, согласны передать по 100 книг в библиотеки Крыма. Имена спонсоров я пока называть не буду, об этом объявим позже на презентации. Но уже высказана идея издать дополнительный тираж книги в тысячу экземпляров с твердым переплетом.
— Расскажите больше о «Партизаннаме». Чем она отличается от ваших предыдущих работ?
— Это рассказ о партизанском движении в Крыму. В нем принимали участие представители разных национальностей — и русские, и крымские татары, и украинцы и представители других народов. Чтобы разобраться в том, что происходило в Крыму в те годы, необходимо все рассмотреть объективно. И раньше, когда я писал о партизанах, меня обвиняли в том, что я очень много внимания уделяю крымским татарам. Один крымский историк даже грязно пошутил, что «в Москве вышла книга Полякова «Страшная правда о Великой Отечественной. Партизаны без грифа «секретно» о трех крымских татарах в 12,5 тысячном партизанском движении Крыма».
Отличие от прежних книг — описание каждого этапа истории партизанского движения оканчивается поименным списком партизан-крымских татар. У меня спрашивают: почему только крымские татары, почему нет, допустим, болгар или греков, Я готов предоставить поименную информацию и о греках и о болгарах, но более актуально сейчас рассказать о крымских татарах, потому что кампания лжи, к сожалению, продолжается.
Причем, как может заметить читатель, в книге напротив каждого имени в списках стоят ссылки на хранящиеся в архивах документы, каждое имя подтверждено документально. В процессе работы я сталкивался с тем, что некоторые люди говорили, что их отец или дед были партизанами. Но если в архиве не было сведений об этом человеке, то я не мог его включить в книгу.
В конце книги я добавил главу о подлинных причинах депортации. Как историк и крымчанин я даю свою версию. Она не оригинальная. Все началось еще перед войной, чуть ли не перед финской. Был взят курс на войну с Турцией. Советское руководство колебалось: с кем начать войну: с Турцией или Финляндией? Начали с финнами. Если бы начали с Турцией, депортация началась бы уже в 1940 году. А потом к этой идее вернулись и стали зачищать будущий театр военных действий — Крым, Кавказ. И в 1945 году должны были начать войну с Турцией, но поднялось мировое сообщество, и Сталин, поняв, что может получиться как в Крымскую войну, отступил. В книге я более аргументированно и подробно об этом пишу.
Возвращаясь к партизанской теме. Трагедия крымских партизан всех национальностей была в том, что их наградили фактически полтора раза. Один раз — в 1942 году, щедро. И там крымские татары представлены достойно. А потом все время откладывали награждения до освобождения Крыма. Когда освобождение состоялось, представление на награды отправили в корзину. Стало понятно — из-за татар. Исключили татар из нового представления. Все равно не дали. Почему? Теперь из-за болгар, греков. Третье представление. Снова в корзину. И тогда Луговой договорился с командующим Черноморским флотом, и он небольшую группу все же наградил. Потом исправили ошибку в 1965 г. — всех русских, украинцев, болгар, греков наградили, но крымских татар опять нет. И я прикладываю в конце книги наградные листы всех крымских татар-партизан, которые были представлены к наградам, но так их и не получили. И ставлю вопрос об исправлении ошибки. Может быть, эти награды вручат их детям и внукам.
— Сколько времени у вас заняла работа над этой книгой?
— Это продолжалось где-то лет десять. И продолжается, самое главное. Но скажу такую неприятную вещь. Раньше я в архиве просил дать такое-то дело и его приносили. Ну, могли поворчать. Сейчас говорят: оно закрыто. Спрашиваешь почему — отвечают, что стало секретным или ветхим. Я говорю, что уже с ним работал. Все равно нет. То есть я успел поработать с этими материалами. Сейчас бы я этой книги уже не написал.
— Что было самым трудным в этой работе?
— Сначала мне было легко — я выписывал все нерусские фамилии (смеется). Потом пришло понимание, что быть нерусским — это не значит быть крымским татарином. И начался отбор. Но мне хватило ума не просто вычеркивать. Если это оказывался казанский татарин, я открывал рубрику «казанские татары» и переносил его туда. Например, Алиев это может быть и чеченец и азербайджанец. Я переношу его в неопознанные, и потом все-таки разбираюсь, что он чеченец. В конечном итоге остались только те, кто однозначно крымские татары.
Были и другие трудности. Один и тот же человек может фигурировать под разными фамилиями из-за искажений и неточностей в документах. Фамилии часто искажали как хотели. Допустим, находишь Ибрагимова и Ибраимова. По ряду совпадений (родились в одном селе, ранены в бою 16 октября в левую руку и другим) я в конечном итоге прихожу к понимаю, что это один и тот же человек. И тогда я оставляю в списке одного.
С другой стороны, нельзя было пойти на поводу у нарратива. Нарратив — это устный рассказ. Люди верят мифам. А все, что связано с крымскими татарами, обросло мифами и татарофобскими и татарофильскими. Иногда люди рассказывают такие легенды, а я-то знаю, что это не так и не подтверждается документами.
Когда пишут писатели, они могут делать все, что хотят. Но я историк, и должен каждое слово обосновывать документами. Могу опираться на воспоминания, если они правильно оформлены. Вот я записываю воспоминания человека, его фамилию, имя, отчество, год рождения. И он рассказывает. Я на него ссылаюсь — это он мне говорил. Но рассказы о том, что кто-то мне говорил, не проходят. Только непосредственных участников событий. А я живу уже так долго, что застал еще настоящих партизан.
— Вы начинали с ними общаться еще в советское время?
— В том-то и дело. Будучи комсоргом автобусного парка, я установил имена погибших работников предприятия. Это было 25-летие победы в 1970 г. Узнал, что директор автобусного парка погиб в партизанах. Нашел с друзьями его могилу. Мы поставили памятник в лесу. Нам сказали, что это братская могила. Мы установили имена людей, останки которых там лежат. И я тогда со всеми живущими в Симферополе и его округе партизанами встречался и записывал их воспоминания. Тогда я услышал столько всего. Не все записывал, что-то осталось в памяти. Тогда я еще не был ученым. Но тем не менее, мне это очень помогло. Уже впоследствии, работая в архиве, я перепроверял эти данные.
Как-то я общался с партизаном Октябрем Козиным, он был директором совхоза, жена его Герой Социалистического Труда. Мы с ним разговариваем, а она что-то жарит нам рядом. Я говорю о том, что рассказывал один партизан. Он говорит: «Не верь этим болтунам». Я, ошарашенный, спрашиваю: почему? «Он пришел в лес поздно, рыльце в пушку. Все, кто приходили поздно, болтают что попало. Верить можно только тем, кто с первого дня». Для меня это было таким уроком. И после этого я стал фильтровать информацию. И потом в архиве нашел подтверждения… К сожалению, был такой термин партизан 43-го года — это те, кто пришел потом.
— Как тогда, в 1970-е годы, говорили о крымских татарах бывшие партизаны?
— Честно говоря, в разговорах с простыми партизанами я этой темы вообще не слышал. Был разве что такой страшный момент. Мы в каждый поход на могилу брали с собой партизан. Их было тогда много, они охотно с нами шли. Один-два человека всегда с нами были. И вот сидит у костра партизан 43-го года и рассказывает. Поймали татарчонка, он говорил, что потерял корову, то ли что-то еще. Мы его допрашивали, ничего толком не поняли, привязали к дереву, утром он умер. Мы сидим потрясенные. Это первый рассказ о крымских татарах. Мы ни слова не сказали. А потом я узнал, что этот человек был из тех, у кого рыльце в пушку.
Потом я прямо спросил у Лугового. Он озвучил те же мифы о 20 тысячах.
В то время в Крым еще не вернулся ни один партизан-крымский татарин.
— Луговой занимал жесткую позицию по отношению к крымским татарам…
— Да. У него была жесткая позиция по многим вопросам. Неоправданная. У него была жесткая позиция и антисемитская. Какая-то татаро, юдофобия в нем присутствовала. Партизанское сообщество было расколото на разные лагеря — антилуговской и пролуговской. Хотя я ближе был к Луговому, потому что часто бывал у него дома, но сейчас понимаю, что мне ближе были бы те ребята.
Когда же началось возвращение крымских татар, я встречался со многими — где-то с полутора десятком партизана. Но это была уже молодежь. Из серьезных партизан я уже ни с кем не встретился, потому что к этому времени они ушли из жизни. В основном люди, с которыми я общался, были в 1943 году 15-16 летними мальчишками. Какие-то детали они мне рассказывали. Ближе всех я был с Нури Халиловым. Но он тоже пришел в партизаны в 1943-м. Он очень много мне рассказал, он участвовал в похоронах в Васильковской балке. И даже с нами ходил туда. Там вообще была целая история. Я познакомился с ним у вас в редакции «Голоса Крыма» и между делом сказал, что завтра иду в Васильковскую балку. Он вызвался идти с нами. Я счастлив — это же живой партизан. Но я забыл сказать ему, что нам идти пешком шесть километров. А он забыл сказать мне, что ему под 90 лет. Он прошел эти 6 километров, а назад мои мальчишки его несли.
Потом мы встречались с ним в Саках. Он мне оставил свои воспоминания, я их обработал, и они вышли в Москве отдельной книгой — «Долгая дорога домой». Еще я несколько раз был у Сафие Коссе и записывал ее уникальные воспоминания.
— Какие ваши дальнейшие планы?
— Планов громадье. Сейчас меня радует, что я не один, у меня есть помощники-студенты. Мы собираем мартиролог всех крымских татар, участвовавших в ВОВ. При этом мы учитываем и тех, кто воевал один день, и тех, кто выжил, и тех, кто погиб. Это будет список от А до Я. Сейчас никто в точности не знает сколько крымских татар участвовало в войне. Называются разные цифры от 20 до 60 тысяч. Если меня спросить, то я честно скажу, что не знаю. Сейчас мы дошли до буквы С, когда дойдем до буквы Я, то сможем назвать цифру.
comments powered by HyperComments