На днях пришла печальная весть, появления которой я годами боялся, – на 88 году жизни скончался Фикрет-ага ЮРТЕР. Возраст достаточно почтенный, дай Аллах достичь его многим.
И все же… Все же бывают потери, которые ни оправдать, ни возместить или заменить невозможно. Его знали сотни людей среди крымских татар, десятки имели возможность общаться с ним лично или заочно, но меня гложет ощущение, что крымскотатарский народ в целом так и не знает этого человека во всем его масштабе и значимости.
Надир БЕКИРОВ
Он был достаточно честолюбивым, знал себе цену и ожидал уважения со стороны других. Но это не было тем распространенным тщеславием, когда на каждом шагу, где нужно и не нужно, человек говорит и пишет о своих заслугах и требует, чтобы все тоже это знали и этим восхищались. Скорее наоборот, он постоянно пытался что-то сделать для крымских татар, и в целом, и для отдельных его представителей, не считаясь ни со своим возрастом, ни с положением, используя все накопившиеся у него за долгую и насыщенную жизнь возможности и весь свой мощный интеллект для служения крымскотатарскому народу. Вот в этом было его честолюбие – доказать делом в очередной раз, что он полон сил и решимости бороться за свой народ.
Познакомился я с ним впервые заочно. В начале 1990-х мне передали ряд документов, поручив ознакомиться и высказать свое мнение. Насколько я помню, это была переписка между Фикретом Юртером и фондом Джеймса Картера «Жилье для божьих людей». Документы были на английском, и по сути это был проект. Фикрет-ага, зная о существовании этого фонда, занимавшегося субсидированием строительства жилья для социально необеспеченных или малообеспеченных слоев населения в США, пытался привлечь внимание возможных инвесторов к ситуации крымских татар, начавших массовое возвращение на родину, прося их начать строительство домов для наших соотечественников в Крыму. Самым слабым местом проекта было то, что необходимо было официальное выделение земельных массивов для такого строительства, и, разумеется, вся формалистика, которая вообще сопровождает такое строительство.
Для людей, знающих ситуацию в Крыму, было ясно: никакие власти не только ничего такого не сделают, напротив в тот самый период организовывались массовые погромы новых селений крымских татар. Вообще, конец СССР и коммунизма воспринимался многими за рубежом, и особенно в нашей диаспоре, как окончание мучений нашего народа и начало его быстрого возрождения. К сожалению, это было не так, а скорее, новый этап в его мучениях.
Технически проект был вполне осуществим. Позже, когда мне пришлось уже несколько раз останавливаться у Фикрета-ага дома в Лонг-Айленде, он как-то завез меня по пути на массив подобного строительства. Поле, размером с микрорайон Ак-Мечеть в Симферополе, активно застраивалось легкими домами-сэндвичами, можно было увидеть весь процесс — от закладки новых до уже стоящих готовых. Дом возводился буквально за несколько недель. Если бы этот проект был реализован, тысячи наших соотечественников обустроились бы в течение 1 — 2 лет, а впоследствии, возможно, и весь процесс возвращения завершился бы еще в 1990-х. Но дело закончилось ничем, поскольку никто из властей и не собирался сделать то, что вместо них никто сделать не мог. Крымские татары оказались обречены на десятилетия борьбы за свои самострои.
Фикрет Юртер, Надир Бекиров и Ибраим Алтан
Лично мы с ним встретились в 1997-м в Анкаре, в гостях у крымскотатарского историка Хакана Кырымлы. Фикрет-ага на следующий день возвращался в Нью-Йорк, и у нас был только один вечер на общение. Мы с ним обсуждали текущее положение, историю крымских татар, дела в движении. Я обратил внимание на несколько бросающихся в глаза особенностей этого человека. Во-первых, он был интеллигент, обладающий невероятным обаянием. Он общался со мной, мальчиком по сравнению с его уже тогда солидным возрастом и заслугами, в поразительно уважительной и внимательной манере, что, как я многократно убеждался впоследствии, вообще было его личным стилем. Во-вторых, он поразил меня своей эрудицией и связями, наработанными в течение жизни. По образованию технарь, инженер, закончивший университет в Германии, но его знания во многих других областях просто поражали. Однако и технарь он был выдающийся! Многие ли на этой земле могут сказать, что участвовали в проектировании и строительстве 6 (!) атомных станций в США, Японии, Канаде и Испании?! А уж историю крымских татар, да и вообще историю он знал на тот момент просто блестяще. В-третьих, языки! Два немецких (германский и австрийский), крымскотатарский, турецкий, английский, да и русский неплохо, хотя и с забавными оговорками и характерным крымскотатарским акцентом.
Помню любопытный случай. В тот период, когда я несколько лет был экспертом ООН, Секретариат Добровольного фонда ООН для коренного населения один год возглавлял сотрудник-австриец. Ну что нынешние европейцы знают про крымских татар, это ж не 17-й век!.. Кое-что я ему рассказывал, конечно. Но когда мы встретились в Нью-Йорке, где он мне помогал на Постоянном форуме по вопросам коренных народов ООН в 2007 году, я сказал, что через полчаса увидим человека, который ему расскажет куда больше моего. Идем вместе к входу в офис ООН, у ворот встречает Фикрет-ага и на австрийском немецком начинает разговор с ним. Вот это да! Парня аж шатнуло!
В 2000-е мне по его приглашению несколько раз посчастливилось останавливаться у него дома на несколько недель, познакомиться с его красивой и умной женой Хатидже, друзьями и родственниками. Говорить о гостеприимстве — вряд ли найду подходящие слова. Мне довольно часто было просто неловко. Заслуженный и немолодой уже человек, зная, что у меня дела в ООН, составлял и объяснял мне довольно сложный маршрут, включавший несколько электричек и метро, первое время провожал до места и встречал после рабочего дня, если было нужно, подвозил. Знакомил с интересными местами в Нью-Йорке, активистами из диаспоры, организовывал встречи. Он не употреблял алкоголь и не курил, был в очень хорошей форме, в молодости в Германии играл в профессиональной футбольной команде.
По пути, вечерами и в выходные, у нас было время поговорить о многом. Мне было что послушать. Это и воспоминания о войне и нацистской оккупации, и мучениях в пути, когда всю их семью угнали в Австрию, и жизнь в австрийском лагере для остарбайтеров, и нелегкий выбор — возвращаться или остаться на западе, и учеба в австрийской школе, а потом в германском университете после войны.
Кстати, в 2000-е Австрия и Германия стали выплачивать компенсации бывшим остарбайтерам. Фикрет-ага официально отказался, сказав, что, несмотря на то, что его семья пострадала от нацистов, впоследствии он благодаря этим странам получил бесплатно хорошее образование, смог начать свою профессиональную карьеру, за что он признателен народам этих стран и предлагает эти деньги направить другим нуждающимся. Это точно он! Когда информация об этом прошла в прессе, канцлер Австрии пригласил его на персональную встречу, где Фикрет-ага в который уже раз говорил о положении крымскотатарского народа и необходимости оказания помощи крымским татарам. Рассказывал о жизни диаспоры в Турции, Европе и Америке, о том, почему переехал в США.
Начинал он свою взрослую жизнь и работу в Турции. Позже познакомился со своей будущей женой из крымскотатарской семьи и перебрался в Нью-Йорк. Почему? Да потому что там ООН и многие другие возможности бороться за свой народ. Именно он стоял у истоков создания Американского Общества крымских тюрок, издания регулярного бюллетеня на английском языке о положении крымских татар, «Фонда Крым», первых публикаций в американской прессе и демонстраций в защиту осужденных участников национального движения и вообще демонстраций и пикетов у здания ООН по крымскотатарской теме. Я был на этом месте. Это небольшая площадка на противоположной стороне улицы, напротив входа в штаб-квартиру ООН в Нью-Йорке. Ближе не разрешает охрана, но место, хотя и маленькое, но известное. Именно там проходят все митинги и демонстрации, распространяются листовки, обращенные к ООН, именно там собираются журналисты, чтобы спросить, что случилось и написать отчеты. Он один из тех, кто в условиях «железного занавеса» 1970-х — 1980-х, с трудом раздобыв телефоны некоторых активистов, регулярно звонил им из Нью-Йорка, интересовался положением дел и чем он может помочь. С присущим ему умом и тактом он умел задавать вопросы и говорить так, чтобы не дать повода для преследования этих людей. Представить невозможно, но он умудрялся собирать и передавать помощь семьям репрессированных активистов, а иногда и им самим. Это был высший пилотаж. Он встречал и обустраивал генерала Петра Григоренко и его жену.
Говорю «рассказывал», но все это он рассказывал только по моим настоятельным просьбам, отвечая на мои многочисленные вопросы. Он был крайне скромный человек, если бы я предпочел вместо этого смотреть футбол, он бы и глазом не повел.
Все это он делал в свободное от официальной работы время. На работе его так высоко ценили, что пока он не овладел английским в достаточной мере, с ним рядом все время был переводчик, чтобы его указания по-немецки переводили на английский подчиненным и коллегам.
Еще до моего приезда, он вместе с одним крымским активистом вошел в здание ООН и разложил в зале заседаний Постоянного форума несколько сот пакетов информационных материалов на английском, ну как он мог удержаться?
Спрашивал я его, почему не приезжает в Крым. Ответить ему, как я видел, было трудно. Напрямую он мне так и не сказал. По некоторым косвенным признакам, мне кажется, было несколько причин. Он запомнил Крым мальчиком-подростком и, скорее всего, побаивался, что новые впечатления сотрут тот образ, который он хранил в своем сердце. Он уже из множества источников знал, насколько все по-другому и насколько все не так, как ему бы хотелось, чтобы было в Крыму с его народом. И он все искал возможности сделать что-нибудь, чтобы не просто поддержать и помочь, а сделать что-то такое, чтобы проломить эту стену на пути возвращения и возрождения своего народа. Лишь тогда он считал бы, что может поехать в Крым с легким сердцем. Но годы шли. Оказывалось, что такого добиться или дождаться невозможно. У меня нарастало ощущение, что он может и не увидеть снова Родину. У него, по-видимому, тоже.
Однажды я узнал, что он со своей женой прилетает-таки через несколько дней. Это был 2008-й. У меня, казалось, камень с души свалился. Это был один из немногих действительно радостных дней в моей жизни. Встречать Фикрета-ага в аэропорт приехали не так уж и много людей. Близкие родственники, семья Эльдара Сеитбекирова, несколько журналистов, люди, бывавшие у него дома, чтившие его старые активисты движения. Встречали с национальным флагом, танцем «Хайтарма» и традиционным крымскотатарским кофе. Крымскотатарский официоз тогда отмолчался и некоторое время «не замечал» его присутствия в Крыму. Но, разумеется, он и без официоза не затерялся. Родственники, друзья, старые знакомые, ранее его никогда не видевшие. Он едва успевал заехать ко всем. Помню, один из предпринимателей, прочитавший о его приезде, официально пригласил его в гости к себе, организовав мини-банкет. Я спросил его, знакомы ли они. Мне ответили: да нет, но кто ж не знает Фикрета-ага, я хочу его увидеть и уважить.
В Крымском инженерно-педагогическом университете, которому он несколько лет назад переслал несколько десятков компьютеров, его ждали Февзи Якубов и студенты. Делился впечатлениями: «Университет бинасында юрем – къаршыма кельгенлер эр кес «Селям алейкум!» дейлер. Эписи яшлар! Омрюмде ойле шей корьмедим! Буны унутмакъ ич мумкюн дегиль!».
Побывал Фикрет-ага и на вокзале в Евпатории, откуда его семью повезли в Австрию, прочитал дуа по погибшим. Через некоторое время при помощи родственников построил дом в родном Ай-Серезе. Потом он приехал и на следующий год, и еще. Наконец он дышал Крымом полной грудью.
Пошли интервью в газетах и интернете, съемки на каналах телевидения, «замолчать» его присутствие уже было нельзя.
Известные события сделали невозможным посещение им Крыма. Последний раз я его видел 18 мая 2014 года на крымскотатарском секторе мусульманского кладбища в Лонг-Айленде, на ежегодном траурном собрании джемиета Нью-Йорка. Он выглядел уставшим, но был все так же интересен.
Усталость эта была, скорее, не физическая, а моральная. Ему очень хотелось увидеть свой народ счастливым и свободным. Распад СССР и крах коммунизма породили у многих иллюзию того, что основные проблемы позади. Упорная и изнурительная борьба за права народа логично должна смениться энергичной и конструктивной работой по восстановлению нормальной национальной жизни на своей Родине. И это не должно растягиваться на десятилетия, а идти скоро и весело, при общей поддержке и участии. Однако те, кто достаточно легко протягивали руку помощи в биполярном мире, в новой мировой ситуации оказались заняты своими собственными интересами, а степень свободы в Крыму после конца коммунистической диктатуры оказалась неожиданно не очень-то и высокой по сравнению с ожиданиями.
Для людей старшего возраста, ветеранов движения, положивших свою жизнь на то, чтобы народ смог вернуться домой, многое стало неожиданным и нестерпимым. Многие из них стали уходить, не увидев воплощения своих чаяний.
Ушел и Фикрет-ага, мой старший друг, научивший меня многому, интеллектуал мирового класса и размаха с крымскотатарской душой.
Нью-Йорк шеэринде миллий арекетининъ фааль иштиракчилери
Фикрет ЮРТЕР ве Ибраим АЛТАН
вефат эттилер. Къоранталарына, сой-акърабалары ве якъынларына терен тазие бильдиремиз ве баш сагълыгъы тилеймиз.
Алла рахмет эйлесин.
Яткъан ерлери дженнет олсун.
«Голос Крыма new» газетасынынъ муарририети, «Маариф» бирлешмеси, «Намус» тешкиляты.
comments powered by HyperComments