(Продолжение. Начало в №30 — 36, 39)
С самого начала своей деятельности Крымское краевое правительство генерала Сулькевича взяло курс на самостоятельное существование Крыма. Работа новой крымской власти осуществлялась в тесной координации с командованием германских оккупационных сил на полуострове. Однако официальный Берлин, признавая крымское правительство де-факто, не давал ему признания де-юре, полагая, что полуостров, так или иначе, отойдет либо под власть Киева либо Москвы.
«По складу души своей я отнюдь не деспот»
Судьба С.Сулькевича сложилась так, что он не имел возможности оставить после себя каких-либо воспоминаний. Потому судить о взглядах и политических устремлениях этого крымского правителя, руководившего краем при весьма неординарных обстоятельствах, непросто.
Однако в какой-то степени этот пробел восполняют газетные публикации тех лет. Специальный корреспондент московской газеты «Заря России» М.Кринский, встретившийся с Сулькевичем накануне окончательного формирования его правительства, опубликовал любопытное интервью с генералом («У диктатора Крыма — генерала Сулькевича»// «Заря России», 4 июля 1918 г.).
Встреча происходила в Симферополе «в казенном особняке на Петропавловской ул.», где находилась квартира и приемная Сулькевича. Как и положено приемной главы правительства, она была заполнена представителями различных делегаций и просителями. Однако долго ждать Кринскому не пришлось. «В толпе был и сам генерал, одетый в старую, поношенную тужурку с жгутами на плечах. Он быстро отдавал распоряжения офицерам, внимательно вслушивался в то, что говорили ему представители каких-то делегаций и удивительно быстро «разогнал» просителей, удовлетворив все их ходатайства», — описывал происходящее журналист.
Во внешнем облике премьера Кринский отмечает следующее: «Генерал Сулейман Сулькевич далеко не старик. Он совершенно не похож на татарина и по внешности очень напоминает Сухомлинова». Сравнение с Сухомлиновым было далеко не лестным. Этого бывшего начальника Генштаба и военного министра Российской империи современники много критиковали за плохую подготовленность русской армии к Первой мировой войне.
Московского гостя прежде всего интересовал вопрос о сущности нового крымского политического режима, и генерал Сулькевич давал на него весьма пространный ответ:
«Сущность управления? Да никакой сущности, никакого статута, как и никакого крымского государства не существует, — ответил генерал. — С точки зрения международного права крымское государство — это анекдот, а я, царь его, хан или президент, похож на швейцарского адмирала (Швейцария — горная страна, не имеющая выхода к морю — «ГК»). Но не будем останавливаться на противоречиях между обычным пониманием государственности и его юридическими формами, а обратимся к сущности момента, пережитого и ныне переживаемого, подойдем к положению Крыма, так сказать, с реальной стороны.
И вот что приходится сказать: произошло неизбежное. Кто-то должен был вмешаться, кто-то должен был положить конец разгулу и свистопляске распоясавшейся черни и набросить на нее горячешную рубашку. И вот в такой момент, когда человеческая личность унижена, обездолена и попрана в своих самых элементарных правах, спасительным средством может явиться одна только диктатура, исходящая от друзей человечества и сторонников порядка и подлинной свободы, основанной на уважении личных и имущественных интересов населения края.
Да, я диктатор, временный, подчеркиваю это, диктатор. По складу души своей я отнюдь не деспот и никому не мщу, так как не имею политических врагов, политикой вообще никогда не занимался и, служа российскому государству, никогда не занимал административных должностей.
Московские большевики пишут обо мне в своих органах много нелепого. Что у меня нет административного опыта, они совершенно правы, но что моя диктатура уничтожит свободу и возвратит реакцию, что она будто бы ограничит права отдельных национальностей — это, извините меня за выражение, они лгут-с.
В частности, сообщение большевистских газет, что евреи лишатся своих прав, является недобросовестным вымыслом».
В беседе с московским корреспондентом Сулькевич предстает перед читателями в образе патриота России: «Помимо председательствования, на мою долю выпало быть носителем еще трех министерских портфелей: военного, морского и внутренних дел. Но с какой радостью я сам себя развенчаю от всех этих административных величий, как только наступит момент передачи края, на оборудование которого некогда великое государство затратило миллиарды народных денег. Ведь один только севастопольский порт стоит сотни миллионов! Главная цель моя и всего кабинета — это спасти и сохранить Крым, сделать этот прекрасный уголок России местом покоя для нуждающихся в отдыхе российских граждан.
Это, конечно, будет достигнуто только через диктатуру и диктатуру значительную и твердую».
Слова и дела
Из публикации Кринского перед нами предстает образ военного, чуждого политическим интригам, видящего в диктатуре способ возвращения общества к созидательной деятельности. Эта позиция органически вытекала из всей его предыдущей жизни. Потомственному военному из дворянской семьи, ему были чужды идеи радикальных революционеров. К тому же, в момент прихода Сулькевича к власти, в памяти жителей полуострова еще были свежи ужасы красного террора, свирепствовавшего в Крыму зимой и весной 1918 года.
В интервью Сулькевич стремится предстать перед собеседником патриотом России. С одной стороны, это кажется несовместимым с политическим курсом первого Крымского краевого правительства на самостоятельность полуострова. В то же время эта позиция имела вполне прагматический аспект. Генерал не желал настраивать против новой власти русское население региона и стремился показать, что его деятельность не направлена против России.
С другой стороны, слова генерала не были в известной степени лишены искренности. С юных лет, на протяжении многих десятилетий, его жизнь была посвящена службе в российской армии, в рядах которой он сделал блестящую карьеру, отличившись еще при подавлении ихэтуаньского восстания в Китае в 1901 году (когда войска царской России, европейских государств, Японии и США совершили совместную интервенцию для подавления антиимпериалистического восстания в Пекине) и Русско-японской войне 1904 — 1905 гг. По мнению азербайджанского военного историка Шамистана Назирли, Сулькевич был первым мусульманином, получившим высшее военное образование в Академии Генерального штаба Российской империи. Современный российский исследователь Ю.Бутовский, в свою очередь, указывает, что для своего времени Сулькевич был видным военным теоретиком, издавшим ряд работ, посвященных военном делу, и выступавшим в печати за увековечение памяти таких российских военачальников, как Скобелев и Кутузов.
1917 год многое изменил в его жизни, но, по всей видимости, российский патриотизм и приверженность к своим татарским и мусульманским корням вполне органично уживались в душе Сулькевича даже тогда, когда он командовал первым Мусульманским корпусом и возглавлял Крымское краевое правительство.
Политические противники, впрочем, не оценили пророссийских жестов Сулькевича. Один из лидеров крымских кадетов князь Оболенский так описывал свои впечатления от общения с генералом:
«Он старался выказать передо мной свой либеральный образ мыслей, говорил о том, что намерен работать рука об руку с местной общественностью и т.д. …Затем говорил о своей любви к России и о том, что он не сепаратист, а взял на себя тяжелое бремя власти в Крыму только для того, чтобы водворить порядок в этой части нашего русского отечества.
Пока он рассыпался передо мной своим сочным, приятным генеральским баритоном, я смотрел на треугольник зеленого шелка (цвет пророка Магомета), нашитый на борт его русского военного мундира, на золотые жгуты, сменившие на его плечах генеральские погоны, и на лежавшую на столе фуражку, на которой знак полумесяца сместил русскую офицерскую кокарду.
Он уловил мой взгляд, немного запнулся, сконфуженно замигал, но, быстро оправившись, продолжал осыпать меня банальными либерально-патриотическими фразами».
Осуществляя управление Крымом, генерал Сулькевич в значительной степени опирался на крымскотатарские национальные структуры. По оценке известных исследователей крымской истории периода Гражданской войны братьев Зарубиных: «Сулькевич пошел, пожалуй, в решении национальных проблем далее всех образований на территории полуострова в годы Гражданской войны». 30 июля 1918 года Сулькевич уведомил Директорию (Крымскотатарское национальное правительство) о признании Краевым правительством культурно-национальной автономии крымских татар и заверил, что МВД не будет препятствовать утверждению уставов национальных общественных организаций. Руководителям полицейских отделений на местах было предписано оказывать должностным лицам Директории полное содействие исполнению их должностных обязанностей.
Таким образом, Курултай и Крымскотатарское национальное правительство получили вполне ясный юридический статус, признание и покровительство со стороны государственных структур. Для кадетов и других политических сил, не желавших делиться властью в Крыму с крымскими татарами и стремившимися подавить крымскотатарское национальное движение, это было категорически неприемлемо, и они не преминули нанести удар по правительству Сулькевича и крымскотатарским структурам.
(Продолжение следует.)
comments powered by HyperComments