Эльдар Сеитбекиров, «ГК»
Интриги, межпартийная, межфракционная, межличностная борьба – вечный спутник общественно-политической жизни. Определяющая цель – власть, цена вопроса – вплоть до человеческих жизней. Наблюдая за процессами внутри крымскотатарского национального движения за последние десятилетия, мы не раз сталкивались с критическими высказываниями в адрес друг друга, внутренними перемещениями, изгнаниями из структур, снятиями с должностей и так далее. Аналогичные процессы происходили и в другие времена, с той лишь разницей, что если в демократическом обществе каждый имеет право на свободу выражения своих взглядов, при правовой обеспеченности личной безопасности, то при тоталитарном режиме неудачи в политической борьбе обычно заканчивались застенками или физическим уничтожением.
Рассматривая процесс государственного строительства Крымской АССР, мы склонны к идеализации персон национальных деятелей. Причина – наша неосведомленность и размывание имеющегося негатива, на фоне трагического конца каждого в результате постигших репрессий. Но это была жизнь со своими прелестями и горестями. Наши видные деятели «именем революции» выносили смертные приговоры, в 1927-1928 гг. молодая коммунистическая поросль «топила» своих старших товарищей, а через 10 лет сама оказывалась жертвой клеветы.
Разногласия среди партийных крымскотатарских работников возникали и развивались нередко вследствие воздействий извне, стимулировались политическими хищниками, затем орудовавшими на зачищенном поле. При царящем в СССР централизме, крепкой вертикали власти, происходящее в столице находило отклики на окраинах. Если падет чья-то высокопоставленная голова в Москве — сразу искали сообщников в национальных республиках. Всему находим документальное подтверждение в архивах. При рассмотрении заданной темы для нас большой интерес представляют партийные конференции, проходившие в Крыму, на которых разворачивались серьезные дискуссии по тем или иным вопросам. Накопившиеся противоречия оголялись до предела.
В этом огромная ценность документов, раскрывающих как политические взгляды, так и внутренний мир задействованных лиц. В наших публикациях, касающихся Крымской АССР, неоднократно упоминалось имя первого крымскотатарского большевика Исмаила Фирдевса. Много сделавший для установления советской власти в Крыму, уже через несколько лет он подвергся нападкам своих же партийных товарищей, подводивших к концу его политическую карьеру.
13 марта 1922 г. в Симферополе начала работу VI партийная конференция. Руководство обкома партии не преминуло покритиковать работу своих коллег-крымских татар за слабую организацию деятельности. Выступая в прениях, И. Фирдевс заметил: «Товарищи, я не имел в виду выступать по докладу ОК, и хотя по этому докладу можно многое сказать, я даю только справку. Товарищ Израилович сделал несколько толстых намеков на тонкие обстоятельства – это о работе татсекции. Я не знаю, кто несет ответственность за работу этой секции, но мне кажется, что также, как татбюро, несет ответственность и Областной комитет. В таком случае это напоминает известную картину об унтер-офицерской жене в «Ревизоре». Товарищ Израилович в своем оптимистическом докладе относительно того, что в организации все благополучно, предписал ОК (Областному комитету партии) в один плюс, что наша организация, несмотря на условия голода, не развалилась, как в Самарской губернии, но работа здесь в Крыму среди татар больше падает на плечи татарской деревни и татарских работников в смысле результатов работы, чем на общих работников. Рядом с этим общие неблагоприятные условия и чисто организационные моменты, которые могли бы помочь работе. Один из них следующий: Политическая линия ОК с самого дня возникновения не была колоритной, не была яркой, она была колеблющейся, бывали такие решения, когда на одном заседании при случайном составе решали вопросы то в одном направлении, то в другом направлении. Такое колеблющееся состояние продолжалось до тех пор, пока ЦК партии не сказал последнего слова в смысле работы в Крыму. После этого несколько организационных моментов можно было отметить в работе татсекции. Если главное препятствие было устранено, то второстепенные препятствия оставались. В частности, если вы возьмете все дела татбюро за полтора года, то вы не найдете ни одной бумажки о руководстве идейном со стороны ОК и прежних и нынешнего состава. Такого документа вы не найдете. Как видите, татсекция была предоставлена самой себе. С другой стороны, каждому из вас хорошо известно, что долгое время у нас не было Оргинстра, который появился как аппарат только полтора месяца назад. Не говоря уже об агитпропе, который совсем недавно выправил свою линию, эти перебои в работе ОК сильно отражались на работе татсекции.
Теперь я хочу указать на некоторые моменты, которые провела татсекция в своей работе. Во-первых, нужно указать, как говорил и тов. Израилович, что работа татсекции была слаба, но здесь необходимо объяснить, что такое татсекция. Если вся организация имеет несколько тысяч человек, то татсекция двигает делами при помощи только 150 коммунистов, а если присмотреться к социальному составу этих людей в смысле культурности, стажа, опыта, участия в революции, то все это в огромном своем большинстве – сырой материал. Среди всех этих коммунистов всего 5-10 ответственных товарищей, имеющих стаж до Февральской и октябрьской революций. Вся остальная масса была урожая 1919-1920 годов. При таком составе чрезвычайно трудно работать, но все-таки некоторая работа была проделана. Например, организация политкурсов является крупным явлением в татарской жизни. Если организацию партшколы до приезда тов. Чернявского было трудно поставить, то для нас это было еще более трудным. При отсутствии персонала, ресурсов, а в особенности первого, чрезвычайно трудно было производить укомплектование. Если ОК может дать распоряжении по партийной и комсомольской линии, то у нас этих возможностей нет. Все же эта большая работа проделана татсекцией. Далее, раньше, даже, чем ОК, татсекция приступила к подготовке сельскохозяйственной кампании. Эта работа была начата в декабре месяце и в январе месяце на совещании секретарей были даны указания о подготовке сельскохозяйственной кампании и в этом отношении татарская секция не отстала. Были созваны беспартийные конференции в Керчи, Феодосии и здесь, которые дали определенно хорошие результаты. Были укомплектованы кооперативные курсы, часть курсантов была отправлена в Москву. Были укомплектованы командные курсы. За это время был разрешен вопрос о педагогических курсах на 300 человек. Введено было преподавание политграмоты в женских татарских семинариях. Татарская комиссия активно участвовала в работе комиссии по татаризаци советского аппарата. Татарской секцией был возбужден вопрос о посылке делегации в Андорру. Вопрос о голоде также был затронут татарской секцией. По ее инициативе в центре и на местах была привлечена общественная инициатива к борьбе с голодом.
Был устроен вечер, давший 500 000 000 руб., была закуплена мука и вообще, поскольку можно было проявить инициативу, татсекция это сделала. Здесь один из выступающих товарищей указал на издательскую работу. Издательская работа татсекции, это не будет отрицать и тов. Израилович, была наиболее продуктивной. Все, что было издано татсекцией, было издано за этот последний период. За это время было издано больше, чем когда бы то ни было. К этому надо подходить не с абсолютной, а с относительной точки зрения. Я могу сказать, что мы издали приблизительно 14-15 брошюр за это время. То внимание, которое должно было быть уделено работе в татарской деревне, работе татсекции, согласно постановлениям предыдущей конференции, уделено не было, пока над этим вопросом в Москве не была, так сказать, поставлена точка над i. Далее, вы все знаете, какой уклон имеется на местах по отношению к работе татарской секции. Всегда стараются, чтобы эта работа обошлась дешевле. Здесь вспоминается анекдот о желании создать интернациональную секцию, чтобы все это было дешевле. Сокращение штатов также имело свое влияние и татбюро часто приходилось работать в лице одного человека. При такой обстановке других результатов быть не могло, ибо то, что берется, то и дается».
Парировать обвинения, требовать внимания, материального обеспечения всех инициатив приходилось постоянно. Национальное строительство продвигалось тяжело, шаг за шагом. В процессе революционной деятельности И. Фирдевс тесно сблизился с М.Султан-Галиевым, видным татарским большевистским деятелем, работавшим в Москве и одним из первых попавшим в опалу к Сталину. По распоряжению И.Сталина за М.Султан-Галиевым было установлено специальное наблюдение. «Под колпаком» оказался и Фирдевс. 9 апреля 1923 г. М.Султан-Галиев был арестован, началась травля и его друзей. Как отмечает академик Индус Тагиров, «И.Фирдевс тяжело переживал события, связанные с арестом своего друга, и фактическое «судилище» над ним на IV Совещании ЦК РКП(б) с ответственными работниками национальных республик и областей, состоявшемся в 1923 г. Вскоре и он сам был обвинен в сотрудничестве с М.Султан-Галиевым и освобожден от занимаемых должностей».
Политическая расправа над Фирдевсом продолжилась на IX областной партконференции, проходившей в Симферополе с 9 по 13 мая 1924 г. Для этой цели нашлись, в том числе, и «туземные» кадры. Ознакомимся, например, с выступлением некоторых товарищей.
Бекиров: «…вопрос о султан-галиевщине в истории нашей партии играет некоторую роль. Тов. Куйбышев, когда делал доклад о Султан-Галиеве, констатировал, что в некоторых национальных республиках, в особенности в Татарии и Башкирии, имеется уклон антипартийного и антисоветского характера. Центром этого уклона является Султан-Галиев, который связан был с одной стороны с ЦК, а с другой стороны, был связан с антипартийными элементами, иногда контрреволюционными элементами, как Валидов, который руководил басмачеством и кроме того имел связь с заграничными элементами. Он имел два лица одновременно, был нашим работником и членом нашей организации, и имел конспиративную переписку с врагами советской власти. Но коренной вопрос заключается не в Султан-Галиеве, а в султан-галиевщине. В переписке с ним находился и один из крупнейших наших местных работников – тов. Фирдевс. И вся наша партийная организация знает, что здесь был такой период, когда нельзя было отличить коммунистов-татар от беспартийных, и беспартийные руководили коммунистами и все секреты нашей организации передавались антисоветским элементам».
Мухитдинов: «Теперь, товарищи, касаясь политики ОК в этом вопросе, что ЦК партии заявил: ориентируйтесь на учащуюся молодежь, интернационалистов-коммунистов и выделяйте из местной среды наиболее лояльных татар. В ОК партии у нас имелся кадр ответственных партийных товарищей, которые работали в этой области и которые эту линию проводили, поэтому говорить о том, что здесь было разделение на казанских и крымских татар, не правильно. Товарищ Фирдевс заявил, что мы, казанские татары, являемся жандармерией ЦК, а тов. Носов заявил, что мы ведем русофобскую политику в Крыму, в этом вопросе тов. Носов глубоко заблуждается».
Саид-Галиев: «… я никого не хочу пугать Султан-Галиевщиной и прошу не принимать это как за какой-то прием, но по своему достаточному в этом вопросе опыту практически знаю отлично, что петиция, петированная тов. Носовым, и поданная от группы татар, написана Фирдевсом, я за это ручаюсь. У меня в портфеле имеется документ, написанный Фирдевсом, стиль, слог, выражения которого совпадают с тем, что написано в этой петиции. Из всех подписавших товарищей эту петицию трудно было бы выработать кому-нибудь из них. Чем вызвана эта петиция? Вот чем: исключительно желанием стремления в отместку за проигрыш в татреспублике, за провал там национального крыла, которое на прошлой конференции в Казани целиком было побеждено…»
Уфимцев: «Не было ни одного татарского работника, которого мы не старались бы использовать, за исключением разве т.Фирдевса. Он болен целым рядом политических болезней, он имеет связь с султан-галиевщиной, он не умеет работать ни на какой работе, он разваливает аппарат и создает обстановку, исключающую всякую возможность сотрудничества между работниками. Мы такого работника принуждены были снять, и т. Фирдевс заболел временно аппендицитом, хотя и присутствует здесь сейчас. Если ОК пошлет его в ЦК, то этот аппендицит возвратится. Мы давали ему ответственную работу, какую только могли, но ничего не могли сделать. Здесь вина не ОК, а вина чья-то другая, от нас не зависящая».
После всех прессингов 1923-1924 годов И. Фирдевса оставили в партии. Некоторое время он находился в распоряжении ЦК ВКП(б), выполняя различные поручения. В августе 1929 г. И. Фирдевс, работавший инспектором Северо-Кавказского краевого отдела народного образования в Ростове, был вызван в Москву и арестован как активный участник султан-галиевской контрреволюционной организации «по обвинению в совершении преступлений, предусмотренных ст. ст. 58-4, 58-6, 58-11 УК РСФСР».
М. Султан-Галиев с женой и И. Фирдевс
comments powered by HyperComments