Легенда передана мною по записям 1914 года со слов учителя Хали-Уллу-Абибулаева и татарина – содержателя павильона минеральных вод в саду Ханского Дворца в Бахчисарае. Она относится к могиле азиза, т. е. святого, похороненного за Успенским скитом, против Чуфут-кале. Над могилой сооружена мечетка, куда бахчисарайские татары ходят по пятницам, т. е. в свой недельный праздничный день, читать молитву. Мотив этой легенды, несколько в другой разработке, встречается и по иным местам Крыма. Так, в Алупке существует подобная легенда, приуроченная к могиле брата Гази-Мансур-Султана. Как эта, так и другие аналогичные ей легенды базируются на веровании, что жизнь не пресекается во время молитвы, и пока душа человека погружена в молитву, тело подчиняется ее велению, пересиливая сама физические законы, граничась с областью чуда.
(Бахчисарайская легенда)
Н. МАРКС
Скажи, ты бывал когда-нибудь в Крыму?
Все там есть: горы есть, море есть, степь тоже есть.
В степи воздух как пух, сам грудь подымает.
Взойдешь на гору – жалко станет человека, который тут не был. Так красиво.
А за горой море с небом вместе живут, оба синие, одно другого синее.
Крымские люди очень любят свой край. Где бы ни был крымский человек, непременно скажет: лучше Крыма нет земли.
Сары армут, бузургъан, шефтали, кокур – где такие найдешь?..
Когда ешь молодой барашек, — не ешь, сам тает во рту.
Пилав, каурма, баклава, шашлык, — разве все скажешь?
Такой край наш Крым. Живи только, умирать не надо.
И, бывает, люди долго живут. Асан, сотский в Верхних Отузах, сто шестнадцать лет жил, больше даже. Гази-Мансур-Султан, когда в Мекку пошел, сто лет имел; очень старый был, ничего – пошел.
А прежде в Мекку было трудно идти.
Параход-мароход не был. Сто дней, больше Араб-чёллери (Аравийская пустыня) нужно было идти.
Шакалы нападали, львы нападали, арабы тоже. Очень страшно было.
Люди говорили: Гази-Мансур-Султан, очень старый ты, лучше не ходи.
Но Гази-Мансур-Султан – твердый был человек, волю имел, настоящий был мусульманин: что сказал – непременно делал так.
— Зачем бояться? Зачем буду жить, если Аллах хочет, чтобы умер.
Что было сказать?
Наши татары любят слушать серьезный разговор. Это сказки, масал разный – бабье дело. Татары не слушают их.
Мухим сёзлер, аталар сёзи, отцовское, важно слово – это слушают татары.
Гази-Мансур-Султан знал такое слово, сам наиб в Бахчисарай ходил слушать его.
Только немножко мало денег имел. А прежде, когда в Мекку идешь, семьсот-восемьсот рублей больше надо было.
Но один богатый человек, когда хотел умирать – послал вместо себя в Мекку Гази-Мансур-Султана.
У нас так можно. Только, конечно, лучше, если сам пойдешь, — конечно, — конечно, лучше.
И Гази-Мансур-Султан, как сказал людям, — так и сделал, пошел в Мекку.
В Мекке на праздник Курбан-байрам очень много народа приходит с разных сторон. Казанские, турецкие, из Мсыра, наши крымские тоже.
В Мекке много мечетей, много имамов. В мечети, где Аджеруль-Эсвит, голубой камень лежит, сорок имамов, больше есть.
Пришел Гази-Мансур-Султан в эту мечеть, долго молился, крепко молился; забыл, что совсем старый был.
Когда делаешь хорошее дело, — сил больше бывает.
Смотрел Гази-Мансур-Султан на Аджеруль-Эсвит. Думал: сам Адем молился на нем; ангелы, которые принесли этот камень Адему, может быть, тоже здесь. Кто знает?
Аллах создал утро, день, небо, звезды. Все может быть.
Подошел к нему имам, сказал:
— Если хочешь, старик, оставайся здесь, с нами.
Подумал Гази-Мансур-Султан, покачал головой. Вспомнил свой Крым: сад свой вспомнил; орешину, под которой отдыхал, когда жарко было, вспомнил.
— Не хотел бы умереть в чужом краю.
Так сказал. И когда шел в керван-сарай, думал так.
Скоро керван Гази-Мансур-Султана ушел в Медину. Ехал Гази-Мансур-Султан на верблюде, думал: если умру, не увижу свой Крым.
И стыдно стало. Разве можно думать так, когда едешь в Медину гробу пророка поклониться?
Остановился керван на ночь верблюдов кормить. Только остановился, ночь сразу пришла, не так, как у нас. И звезды тоже не так, как у нас, — вдвое, втрое больше; может быть, от того, что там небо к земле ближе.
Сидел Гази-Мансур Султан у дороги, делал свой вечерний намаз; твердил старые слова, только на душе совсем иначе было.
— Алла уммэ раббена аатинья оиддуния…
Просил Аллаха дать людям, что сами просят, и еще просил, для себя просил – в свой Крым вернуться.
— А если умру, пусть кости мои отвезут в Крым.
Только кто отвезет?
Пробежал ветер, колыхнул бородой Гази-Мансур-Султана.
— Сам отнесешь, — кто-то сказал.
Может быть, вправду сказал, может быть, так показалось.
Уснули люди, крепко уснули, не заметили, как подкрались арабы. Один Гази-Мансур-Султан сидел на дороге, благодарил Аллаха.
И когда к нему подбежал араб с ятаганом, сказал:
— Вот, случилось, как надо было. Благодарю тебя, потому что ты последний человек, которого Аллах послал мне перед смертью. И когда араб замахнулся ятаганом, успел еще сказать:
— Прошу тебя, когда умру, отнеси кости мои в Крым, зарой в саду…
— Под орешиной, — думала голова, когда катилась по дороге. Так умер Гази-Мансур-Султан.
Эх, время! Как бежит…
Прошел Курбан-байрам, не заметили, как пришла Ураза. Все аджи вернулись из Мекки, один Гази-Мансур-Султан не вернулся.
— Верно, умер по дороге, — так сказал его сосед, и взял себе его сад.
Пришла осень. Поспели орехи. Послал сосед мальчиков сбивать с орешины. Один мальчик сбивает, другой корзину таскает. Было жарко. Устал мальчик сбивать орехи, сел на ветку отдохнуть; вспомнил Гази-Мансур-Султана.
— Добрый был старик: всегда орехи давал.
Только подумал, видит – идет кто-то по саду, точно без головы.
Посмотрел еще, видит – держит голову под мышкой.
Пробежал ветер, колыхнул бородой, узнал мальчик Гази-Мансур-Султана, испугался до смерти, упал на землю, не помнил, что было.
Пришли люди, увидели мальчика без памяти, а рядом мезарташ.
Не знали, что думать. Позвали муллу. Пошел мулла ночью, увидел у мезарташа зеленый свет, все понял.
— Гази-Мансур-Султан – азиз.
Так сказал людям. И когда мальчик пришел в себя, узнали, что правду сказал.
Так рассказывают наши татары, когда идут в пятницу на могилу Гази-Мансур-Султана читать молитву.
Еще многое рассказывают, всего не расскажешь.
Только думаю, что правду говорят, потому что, когда человек любит свой край, живой или мертвый, непременно вернется домой.
Только нужно очень любить, чтобы, когда тебе отрубят голову, самому принести под мышкой. Есть такие!
* * *
Легенда передана мною по записям 1914 года со слов учителя Хали-Уллу-Абибулаева и татарина – содержателя павильона минеральных вод в саду Ханского Дворца в Бахчисарае. Она относится к могиле азиза, т. е. святого, похороненного за Успенским скитом, против Чуфут-кале. Над могилой сооружена мечетка, куда бахчисарайские татары ходят по пятницам, т. е. в свой недельный праздничный день, читать молитву. Мотив этой легенды, несколько в другой разработке, встречается и по иным местам Крыма. Так, в Алупке существует подобная легенда, приуроченная к могиле брата Гази-Мансур-Султана. Как эта, так и другие аналогичные ей легенды базируются на веровании, что жизнь не пресекается во время молитвы, и пока душа человека погружена в молитву, тело подчиняется ее велению, пересиливая сама физические законы, граничась с областью чуда.
comments powered by HyperComments