(Фото из архива Низами Ибраимова)
(на примере литературных исканий Н. Челебиджихана, А. Одабаша)
Таир КИРИМОВ, кандидат филологических наук
С точки зрения педагогики, работа над формированием толерантности среди учеников является одним из компонентов организации учебного процесса, оказывающего влияние на качество образования в школе. Анализ специфики зарождения культуры свободного от насилия национального воспитания крымских татар, прежде всего, подразумевает обращение к устным и письменным памятникам культурного наследия народа. Интерес ученых к данному аспекту возник сравнительно недавно и получил теоретическое обоснование в трудах В. Ситарова, В. Маралова, А. Козловой. Содержание их исследований, сводясь к анализу основных понятий, ведущих принципов и современных ненасильственных технологий образования, находит продолжение в диссертации Н. Климовой «Культура ненасилия в истории русской педагогической мысли: 60-е гг. XIX – нач. XX вв.». Автор научного тезиса предлагает рассматривать теорию педагогики ненасилия на уровне генезиса. То есть путем хронологической последовательности изучения эволюции науки от ранних процессов зарождения и последующего развития до настоящего состояния. На мой взгляд, этот метод являет собой наиболее удачный выбор комплексной оценки генеалогического кода этносоциума в условиях динамической трансформации морально-этических ценностей на том или ином историческом отрезке времени.
Обращаясь к вопросу об отражении идей ненасилия в литературных и педагогических исканиях крымскотатарских классиков, важно обращать внимание на междисциплинарные связи. Они призваны дополнять друг друга, освещать проблему с различных ракурсов. Например, профессор Д.Урсу, уточняя биографические пробелы крымскотатарского литературоведа, авторитетного педагога 1920-1930-х гг. – Абдуллы Лятифзаде, неожиданно открывает для себя другую творческую личность, «полного тезку» поэта, но уже художника. Жизненный путь двойников, продолжает историк, не пересекался, может быть, они и не знали о существовании друг друга. Их судьбы – это, в сущности, судьба всего крымскотатарского народа, пережившего за четверть века столько горя и страданий, сколько другие не знали многие столетия. Оба познали ужасы сталинских репрессий. Итак, художник был брошен в концлагерь в первую волну террора (1930), поэт же пал под пулями палача в 1938 году.
Прибегнем к творческим экспериментам талантливого деятеля литературы и просвещения Абибуллы Одабаша. Он также за «антисоветскую» агитацию был приговорен к высшей мере наказания – расстрелу. Правда, около года находясь в камере смертников в Бутырке, вдруг был переведен отбывать наказание в Соловецкие лагеря. Борец за национальную свободу призывает молодежь к культурному возрождению, к единству тюркских народов, доказывает необходимость перенимать знания у Запада.
Главным образом воспитательный идеал крымскотатарских писателей-просветителей состоит из целой системы общечеловеческих и национальных ценностей. Пропаганда отказа от различных форм принуждения и подавления личности не только ребенка-ученика, но и учителя является главной чертой авторского стиля А. Одабаша. Деятель посредством путевых записок, дидактических повествований, открытых писем на страницах периодической печати стремится активизировать безучастную жизнь соплеменников, старается расширить их мировоззренческие взгляды, поменять закоренелое, абсурдное отношение к системе образования в национальной школе. Вот один интересный эпизод из путевых записок под названием «Школы Корбекуля». Здесь, в одной из деревень под Алуштой, молодой учитель Мехмет эфенди помимо основных предметов решает вести уроки физической культуры. Но из-за непонимания местного населения был вынужден отказаться от нововведения: «Наши крестьяне по двум причинам не воспринимают гимнастику.
- По поверию корбекульцев – это грешное и порочное занятие.
- У большинства детей, делающих гимнастику, быстро изнашивается обувь.
Что касается первого пункта, то здесь я так и не смог выяснить, распоряжением какого муфтия они руководствуются. Единственный ответ, который они смогли адекватно сформулировать, это то, что телодвижения их детей во время выполнения гимнастики напоминают обряд крещения у русских. Писатель, освещая проблему образования крымских татар, констатирует факт психологического (физического, например, убийство учителя У. Тохтаргазы, покушение на жизнь А. Айвазова) давления над учителями сельских школ.
Чатыртавлы, как обычно подписывает свои труды А. Одабаш, обращается и к педагогическому опыту таких французских, немецких мыслителей, как Ж. Руссо, И.Песталоцци, Ф. Фрёбель. Представляя крымским читателям творческое наследие учителей-экспериментаторов, он старается раскрыть важность взаимоотношений между преподавателем, учеником и родителями. Стремится обнаружить феномен нравственного воспитания и обучения детей как основу социума будущего – без зла и насилия. А в связи с этим часто приводит в пример Швейцарию, где неизменно царят благополучие и мир, достигнутые благодаря заботе о подрастающем поколении. Подобное тяготение к ненасилию сближает и роднит авторов. Несмотря на географическую, хронологическую отдаленность, они вместе переживают непонимание окружающих, муки и терзания из-за беспомощности что-либо изменить в устоявшейся авторитарной системе образования, радеют при созерцании первых плодов многолетних педагогических стараний в саду, как замечает Фрёбель, цветущих ростков национального и культурного прогресса.
Одабаш, расширяя в кругу читателей знания о правах личности, ценности свободы, предупреждает вероятность возникновения в мусульманском обществе конфликтных, напряженных ситуаций. От всего сердца уповает на терпение, мудрость, артистичность учителя.
Рассматривая творческие студии А. Одабаша, его насыщенные буколические зарисовки крымской деревенской жизни, видов крестьянских школ, нас потрясает их мастерская точность, аутентичность реальных событий. Например, это животрепещущее описание школы в селении Мамбет-Хаджы севастопольского уезда и детей, которые из-за беспечности родителей вынуждены долгие годы проводить в темном, мало вентилируемом полуподвальном помещении. Таким образом, увлекательное, в детском разумении, постижение новых знаний претворяется для них в насильническое, тяжкое бремя: «В одной глухой деревне есть учителя, вынужденные обучать детей в неимоверных условиях. Дети в тесноте, словно маринованные огурцы в бочке. А через пару часов, из-за удручающего, тяжелого воздуха в помещении невыносимо более находиться. Тем не менее, жители села, проходя мимо этого дома, с гордостью заявляют: «Посмотри-ка, здесь учатся наши дети!». Если бы они знали, как в одной маленькой комнате истлевают легкие, калечится здоровье невинных детей! Печально, что местные игнорируют просьбы учителей, а старейшина вовсе не интересуется положением дела…». Посредством воспоминаний об испытанных чувствах при созерцании картины устаревших сельских школ педагог призывает магометан больше уделять внимание не только методу, но и условиям обучения крымскотатарских детей. Подсказывает, что особые усилия надо направлять на возведение, реконструкцию, усовершенствование деревенских школ, и, конечно же, решение вопроса о социальной защищенности работников образования.
Известно, что с избранием Н. Челебиджихана в 1917 году главой Крымского Мусульманского Исполнительного Комитета этой проблеме был присвоен статус государственной значимости. Так, на заседании Первого Национального Крымскотатарского Парламента обсуждались проекты учебных заведений; здравоохранительных, гостиничных комплексов; пенсионных фондов для учителей и их семей. Как сообщается в одной из стенограмм выступлений Челебиджихана, участниками борьбы против насилия являются не только учителя, но и весь народ. Народ, что на протяжении многих лет был подвержен лишению слова, права на свободу; тотальному истреблению. Двери национальных школ заколачивались, продвинутых учителей-патриотов бросали в остроги. В конце концов татарин был погребен в руины минувшего процветания. Тогда выступление народного избранника вызвало большой резонанс в обществе. Будучи студентом одного из университетов Стамбула, Номан Челебиджихан в сборнике «Молодые татарские писатели» публикует свое бессмертное прозаическое произведение «Молитва ласточек». Здесь, в реминисценции на философский труд Альфонса Доде «Последний класс» встречаются своеобразные сцены, где автором преднамерено обнажаются скрытые «раны» ветхой школьной системы. Порицаются волюнтаристские взгляды на методы обучения в застенках приватных учебных заведений. Вот небольшой пример школьного насилия, отраженный в рассказе Челебиджихана: «Учительница выворачивала мне язык монетой и приговаривала: «Боже, надели его разумом!». Но, сколько бы она ни выкручивала [мне язык], я по-прежнему не мог [правильно] выговорить арабский текст: «Вe-с-сeмa-и зaт эль-бурудж» («Владыка небесных куполов»). Да еще при этом понимал бы смысл истинных слов…»
Автор дидактических былин (эртеге) посредством художественного слова аргументирует факт, что насилие порождает продолжение насилия. Причем, как мы убеждаемся на примере педагогики угнетенных Фрейре Пауло, жертва насилия способна к еще более жестокой расправе по отношению к другим. Этот момент удачно освещен в следующем отрывке из одноименного произведения Челебиджихана: «Представляя момент, когда [птенцы ласточек] наконец, вспорхнут и смогут вволю насладиться полетом в небе, облаках, лучах солнца – мы завидовали им. И готовы были тотчас же схватить, общипать их маленькие, хрупкие крылышки, переломать крошечные клювики. Смотря на них, мы мечтали о той беззаботной, полной наслаждений жизни». Таким образом, критическое переосмысление идей ненасильственного воспитания и обучения сквозь призму литературно-педагогических концепций выдающихся представителей крымскотатарской классической литературы раскрывает новые пути исследования этнопедагогики. В нашем случае это введение в научный оборот малодоступных источников, в содержании которых можно почерпнуть достаточно оригинальных идей.
comments powered by HyperComments