Этимологические метаморфозы исторического топонима Кырк-Ор. Новые интерпретации

Точка зрения

 

Ильми Ильясов, г. Старый Крым

 

Первое упоминание о местности Кырк-Ор можно встретить у арабского историка Абульфеды[11] в связи с нашествием войск Ногая в Крым в 1299 году.  Ногай был племянником золотоордынского хана Берке, эмиром, ловким интриганом и к означенному времени сумел одолеть самого хана Токту.

Это случилось сразу после того, как внук Ногая Актаджи, осуществляя свою миссию по сбору дани, был убит в Судаке. Однако возмездие случилось скоро, и Судаку, как и Крыму в целом, пришлось заплатить высокую цену за покушение на людей узурпатора. В ряду прочих местностей, подвергшихся нападению Ногая, значится и Кырк-Ор, в географическом отношении весьма примечательное место. Это был высоко расположенный и с трех сторон защищенный скальный массив с крутыми склонами, позволяющий использовать это укрытие как природный бастион. С течением времени эта цитадель потеряла не только военно-административное, но и бытовое значение, и превратилась в памятник истории и археологии, известный под названием Чуфут-Кале (Джуфт-Кале). В исторических хрониках того времени отмечены самые разнообразные произношения топонима Кырк-Ор, так: Керкри  у Абульфеды,  Крык-Йер в ярлыках крымских ханов, Киркель в польских хрониках, Керкиард у Барбаро, Керкер у Контарини, Киркеры в литовских грамотах, Крик’ер у караимского раввина и Киркир в русских летописях.

С незапамятных времен эту вершину населяла самобытная община какого-то загадочного племени, известная под именем Ас. О неприступные утесы этой твердыни  разбивались волны воинствующих авантюристов всех времен и народов, пока в очередной раз защитники крепости не заметили арьергарды эмиров Алтыбарса и Таза, последний из которых был к тому же зятем Ногая и отцом злосчастного Актаджи. Оценив перспективу безнадежности захвата крепости, ордынцы отказались от штурма, справедливо полагая, что двум таким крепостям не бывать, а, стало быть, легкая добыча их ждет впереди. И только через сто с лишним лет к замку подступил сам крымский хан и осадил его. Но время шло; осажденные улюлюкали и всячески поносили незванных гостей, пока одному из яшлавских мурз не пришла в голову блестящая идея…

Вдруг до слуха гарнизонной стражи, а затем и всего населения Кыркора донесся вселенский шум, который исходил снизу. Там загромыхало и загудело так, словно все воинство подлунного мира пришло в движение и приготовилось к сокрушительной атаке. По мере нарастания шума, осажденные пришли в сильнейшее возбуждение и, не смыкая глаз, ожидали неминуемого нападения. Эта какофония из дудок, барабанов, бронзовых котлов, медных тазов, дыма костров, криков животных и людей продолжалась три дня и три ночи, пока всех защитников крепости не свалил мертвецкий сон. Так хитрый мурза без особых трудов сумел водрузить на главу свою венец почести и славы.

Что это был за народ Асы доподлинно неизвестно. У Сейида Мухаммеда-Ризы в «Семи планетах»[10] и автора «Сокращенной истории Крыма»[9] имеется следующее свидетельство: «В прежние времена непохвальный народ из племен Могульских, называемый Асъ вследствие полной своей уверенности в неприступности замка проявлял непокорность и сопротивление крымским ханам».   Различие заключается в том, что в «Сокращенной истории Крыма»[9] вместо «могульских» значится «из родов татарских». С асами (ясами), т. е. теми же аланами, были хорошо знакомы русские летописцы, отмечавшие их брачные союзы с московитами. Сочинение Иосифа Флавия «Иудейская война» в переложении на древнерусский язык имеет комментарий переводчика, где сказано, что язык ясов «яко от печенежска рода родяси»[3].  А язык печенегов, известно, тюркского рода. Абульфеда в своем путешествии в Закавказье писал, что «на восток от абхазов живут аланы и асы, которые являются турками и исповедуют христианскую религию».[11]  Но что стало потом с этими «скверными гяурами»[10]  крымские историки умалчивают, равно как и об их поголовном избиении, и дальнейшая судьба Асов теряется во мраке времен. Однако, используя данные топонимии, мы можем сделать вывод о том, что по окончании захвата Кыркора они, т.е. Асы, были выдворены в степную часть полуострова и ассимилированы в ногайской среде. Данная  периодическая таблица наглядно свидетельствует об отсутствии Асов в центральном Крыму и наличии следов оных в северной его части.

Табулды-Асс (Медведево), Темеш-Асс (Соленое), Тереклы-Асс (Озеровка) в Черноморском районе;

Биюк-Асс (Ласточкино) и Кучук-Асс (Кремнево) в Раздольненском районе;

Асс (Пролетарка) и Асс-Найман (Днестровка) в Перекопском районе;

Асс-Джаракчи (Рысаково), Асс (Красное озеро), Асс-Найман (Тимошевка) в Джанкойском районе.[4]

Итак, наше представление об этом этносе сводится к знанию того, что на момент покорения крепости и в силу своей изолированности они еще не были «озарены светом истинной веры», т. е. не были мусульманами. И потому, по всей видимости, описаны как «непохвальный народ», но с другой стороны они были все-таки татарами по утверждению «Сокращенной истории Крыма»[9], вели оседлый образ жизни и являлись, по сути, первобытным населением этой территории. Нет сомнения в том, что разговорный диалект Асов принадлежал к тюркской группе, и единственные слова, которые закрепились за ними – это къыр (гора) и ор (ров, яма). Именно так называли Асы место своего обитания – КЪЫР ОР! Что же предопределило образование подобной стилистической фигуры, состоящей в сопоставлении резко отличных по смыслу слов — случайность или закономерность? На примерах топонимов центрально-азиатских стран с четко выраженной антитезой можно провести убедительные параллели. Очевидно, вступают в силу глубинные связи на уровне генетической памяти и воспроизводят в сознании родственных племен и народов  схожие группы понятий.

Так, город Ура-тюбе (ора-яма, тепе-холм) еще с XV столетия получил свое имя, однако в настоящее время  переименован в Истаравшан. Все последующие топонимы, которые мы приводим ниже, сконструированы аналогично: «гора» и прямо противоположное по смыслу – «обрыв». По такому принципу названы многие города и населенные пункты республики Узбекистан. Баландчакир в Джизакской области (баланд — высокий, чакир — яма); Джартепе в Кашкадарьинской области (джар — овраг, обрыв, тепе — холм); Джаркурган в Сурхандарьинской области (джар — обрыв, курган — насыпь); Джартепа в Самаркандской области (джар — обрыв, тепа — холм)[6]. Без сомнения, этот список можно продолжить и далее.

Теперь давайте обратимся к новому прочтению топонима КЪЫР’ОР и новому осмыслению его синонима  КЪЫРКОР, означающих один и тот же объект. Самая первая печатная версия этого слова в форме Кыркор предопределила его последующую огласовку для всех без исключения исследователей, которые пытались придать этому географическому пункту  убедительное объяснение. По традиции, уверовав в непогрешимость   частицы кырк, означающей числительное сорок, все писатели из книги в книгу переносили идею баснословного множества. Вот что по этому поводу отмечено у В.Смирнова, автора «Крымского ханства»[1]: «Во всех почти памятниках… основным элементом признается в нем тюркское числительное кырк (сорок). Разница встречается только в объяснении второй половины составного имени: одни видят в ней тюркское слово эр (муж), другие ер (место), третьи ор (ров), четвертые даже юрт (жилье, становище)». Неспособность к порождению продуктивной мысли приводит даже к таким  предположениям, как сорок городов (Къыркъ-Йер) и даже греческом (!) происхождении Кыркора. У Смирнова[1] этому исследованию посвящен целый абзац, что никак не согласуется с безоговорочной гегемонией крымцев в материковой части Крыма. Да и к чему было греческим колонистам удаляться от своих факторий и спасительного побережья вглубь полуострова; ну разве что для воссоздания прообраза легендарной горы Олимп на крутизне Кыркора?!

Очевидно, только гора Къыр может стать этимологическим ключом для устранения препятствия, которое имеет место в названии КырКор. Если конкретно, то камнем преткновения, породившим массу предположений, является символ «ка», естественным образом проникший в речь. Необходимо выяснить, как в языке Асов, либо тех, кто перенял этот термин без особого осмысления, получила звучание фонема «къ», и которая, в конечном счете, полностью изменила смысл и содержание имени собственного? На наш взгляд, все объясняется достаточно просто. Поначалу членораздельный и ясный выговор сочетания къыр ор в процессе воспроизводства беглой речи вынуждает органы артикуляции (губ, языка, мягкого неба, голосовых связок) приспосабливаться к более комфортному произношению искомого слова, что не обходится без такой опорной фонемы как «къ». Вкрапление этого связующего и вместе с тем дефектного элемента наблюдается в сложносоставных словах, имеющих окончание на согласный и начало с гласного звуков, как в случае с кыр и ор. Небольшой эксперимент с  произношением этого титра поможет убедиться в справедливости данного утверждения. Для этого нужно, чтобы один человек скороговоркой повторял къыр ор, а другой на слух фиксировал чистоту воспроизведения. По нашему убеждению, достаточно скоро испытуемый начинает непроизвольно выговаривать къыркъор. Вот так Къыр’Ор превратился в Къыркъор. Тут следует еще раз подчеркнуть, что вследствие проведенного анализа приставка кырк (сорок) теряет свою актуальность и в дальнейшем может уступить место неологизму кыр (гора). Это, так называемый случай эпентезы, когда в слове появляется звук, буква или слог, которые  первоначально отсутствовали в нем.[8, c. 588].

При всей своей репрезентативности данная теория оставляет место для другой оригинальной идеи в толковании слова Къыркъор. В данном случае обращает на себя внимание отглагольное существительное <къор, къора>[7], которое в форме <къораламакъ> широко используется в  крымскотатарском языке и означает совершение действия, т. е. <обнести стеной>. В самом деле, крепостная линия природного образования Къыркъор наглядно демонстрирует соответствие с названием местности. То есть, благодаря природному образованию къора гора стала неприступной. Таким образом, в данном случае срединное къ оправданно, и Къыр къор может трактоваться в новом свете – как гора, обнесенная естественной крепостной оградой, или защищенная гора.

На каком-то историческом отрезке времени термин Кыркор теряет свою актуальность и сменяется сходным по звучанию наименованием этой легендарной вершины. Не  имея представления о самых ранних этапах возникновения этой alcazar (крепости, ар.), мы попытаемся выяснить, когда и почему Кырк-Ор уступил место Кырк-Йеру и как это произошло.

Одним из самых достоверных исторических документов той поры являются ханские ярлыки Джучиева Улуса. При ближайшем рассмотрении ярлыка Хаджи-Гирея – Хакиму Яхье  от 7 марта 1453 г., обращает на себя внимание некая местность под названием Крык-Йер. [2] В таком виде она встречается и в монетных легендах. Однако возникает вопрос: как правильно транскрибировать  древнее  клише ۊ ر ۊ, в котором отсутствуют гласные звуки, ибо оно читается и как кырк и как крык или же кырык, что одно и то же. Однозначный ответ в пользу <крык> дает Миркасым Абдулахатович Усманов[2], который совпадает с мнением доктора исторических наук С.М.Каштанова, докторов филологических наук Х.У.Усманова, А.Т.Тагирджанова, кандидатов исторических наук И. П. Ермолаева, Ш.Ф.Мухамедьярова, А.Г. Мухамадиева, прочитавших вышеуказанный труд в рукописи и высказавших ряд ценных замечаний и предложений. И поскольку использование <кырк (сорок)> уже в принципе неприемлемо, то остается принять форму крык.

 

Незадолго до середины XV века, а точнее в 1449 году, ханский двор Хаджи-Гирея ввиду новых политико-экономических реалий переезжает в новую резиденцию Кыр’ор и вторую по счету столицу Крымского Ханства. Но уже за двенадцать лет до этого происходит из ряда вон выходящий случай, изменивший название этой местности. Теперь ханская канцелярия начинает издавать документы, помеченные припиской КРЫК-ЙЕР. Памятуя прочно укрепившееся и привычное на слух сочетание Кырк-Ор с акцентированной частицей «кырк» и уверовав в его непогрешимость, все удаленные страны ввиду чрезвычайного созвучия слов къыркъ-къырыкъ прибегают все к тому же числительному сорок, которое надежно затеняет изначальное «крык». И только караимский раввин безошибочно выводит Крик’ер (см. выше). Исходя из вышеизложенного и принимая во внимание непреложный факт существования названия города в форме Крык-Йер, предлагаю следующую версию появления этого силлогизма.[8]

Это был настоящий крик души, когда в 1437 году дочь Тохтамыша Ненкеджан-хан в великом отчаянии метнулась к высокому обрыву… По крайней мере, так об этом гласит легенда, повествуящая о героической защите Бахчисарая и роковой любви дочери Тохтамыша к мулле Ибраиму.[5] Эгоистическая любовь к своей дочери не смогла смириться с внезапно возникшим соперником, и тогда в приступе неукротимого гнева он убивает возлюбленного своей дочери. Счастье и благополучие обитателей этого поселения  было  навсегда утрачено. Все жители островка от постигшего их несчастья и безутешного горя в один голос заговорили: «Бу ер Аллахнынъ лянети алтында, бу къырыкъ ер!», буквально — это место разбилось, сломалось, проклято. С тех пор многие покинули свои сакли, и символический топоним Кърыкъ-Йер, как неблагополучное и ущербное место, надолго запечатлел в памяти современников печальную страницу крымской истории. Молва народа давно бы забылась, если не одиноко стоящий мавзолей-дюрбе на плоской вершине Крыкъ-Йера. Это ее имя Ненкеджан или в другом прочтении Джанике, а быть может и Ханике, было высечено на надмогильной плите, что небезосновательно, ибо, согласно другой легенде, у Тохтамыша было две дочери с именами — Ханьке и Джаньке. И хотя предполагают, что к мавзолею примыкало кладбище ордынских времен, расположение усыпальницы в непосредственной близости от опасной кручи наводит на другие размышления. Только воля Дарующего и Отнимающего может назначить день и час жизни человека, но когда он сам вмешивается в божье предопределение, совершается тяжкий грех. И потому шариат (мусульманский свод законов) запрещает общее кладбище с теми, кто покушается на собственную жизнь.

Итак, причинно-следственная связь, возникшая на ограниченном пространстве Кыр’ора в результате смешения страстных порывов приводит к трагической развязке с появлением одинокого дюрбе-мавзолея. В этой связи данное обстоятельство может служить прямым подтверждением осквернения этого места и соответственно изменение названия с Кыр-Ор на  Крык-Йер. Как бы то ни было, то роковое событие, случившееся в 1437 году, будь то связанное с именами дочерей Тохтамыш-хана, либо с какими-то другими обстоятельствами, вкупе с историческими заблуждениями прежних авторов, объективно раскрывают  несколько иную картину эпического полотна того времени.

 

Использованная литература:

1. Смирнов Василий Дмитриевич, «Крымское ханство под верховенством Оттоманской Порты», СПб 1887 г.
2. М. А. Усманов, «Жалованные акты Джучиева Улуса XIV-XVI вв.», издательство казанского университета, 1979 г.
3. Мещерский, 1968, с. 454, 530.
4. Административно-территориальные преобразования в Крыму 1783-1998 гг., Симферополь, 1999 г.
5. Легенда «Ненкеджан-ханым», газета «Русские ведомости», 1881 г.
6. Интернет-издания.
7. С. Усеинов, «Крымскотатарско-русский словарь», Тернополь, 1994 г.
8. «Словарь иностранных слов», Москва, 1985 г.
9. В 1819 г. француз Пьер Амадей Жобер вывез из Крыма манускрипт по истории крымских ханов. В 1833 г. работу издают в переводе на французский язык, и она получает название «Précis de l’histoire des Khans de Crimée depuis l’an 880 jusqu’à l’an 1198». Этот труд также известен как «Краткая история» или как «Анонимная история крымских ханов», 1833, Париж. Рукопись хранится в Национальной библиотеке Франции.
10. Сочинение Сейида Мухаммеда Ризы 18 в. «Ас-себъу-с-сейяр фи ахбари мулюки-т-татар» (Семь планет в известиях о царях татарских), Казембек, Казань, 1832 г.
11. Абульфеда, «Мухтасар фи тарих аль-башар» (Краткая история рода человеческого).

 

comments powered by HyperComments