Улькер МУРТАЗАЕВА, г. Симферополь (Акмесджид)
Меня давно беспокоит мысль о том, что прожитые годы не должны исчезнуть бесследно. Столько произошло, увидено, услышано и пережито, что уйти, не поделившись этим багажом, думаю, будет непростительной ошибкой. Следующему за нами поколению только правдивая история нашего народа, Родины может служить точкой опоры в поисках смысла жизни, ее приоритетов. Знание истории своего рода, предшественников — очень важная ее составляющая. К сожалению, мое поколение, в силу многих причин, не может похвалиться достаточными знаниями в этой области. Мои скромные воспоминания, надеюсь, дополнят небольшими штрихами трагическую картину судьбы моего народа с предвоенных лет и поныне.
Мне было 10 лет, когда началась война. Семья наша – отец Сулейман Абдуллаев, мама Шефика и мы, трое детей – я, старшая, Эрнест 6-ти лет и Сеяр, ему не было еще и года, — жила в г.Симферополе. Перед войной я окончила 3 класса школы №41. В классе были три отличника – Володя Зингер, Беляев (тоже, кажется, Володя) и я – Улькер Абдуллаева. Класс был дружным, принимал активное участие в жизни школы.
Шефика и Сулейман Абдуллаевы с детьми Улькер и Эрнестом
В 1940 -1941 гг. в школе был организован струнный оркестр, и наш ансамбль (если можно его так назвать) в преддверии первомайского праздника выступил на сцене кинотеатра им.Субхи. Вова Зингер играл на гитаре, я бренчала на мандолине, остальных участников не помню. К слову, вернувшись на родину, я пыталась найти своих одноклассников, поместила в «Голосе Крыма» фотографию нашего 3 «Б», но отозвался только Энвер Алиев.
У нас была замечательная учительница — Анна Вениаминовна Полякова. (Ее внук — известный крымский краевед, доктор исторических наук Владимир Евгеньевич Поляков.) Мы ее очень любили. Кроме знаний по школьной программе она по-матерински прививала нам лучшие человеческие качества – честь, совесть, порядочность, доброту. И хотя мы были детьми, воспринимали ее наставления всем сердцем, очень серьезно и ответственно. Последний раз я встретилась с ней в 1959 году, впервые посетив Крым после депортации. Анны Вениаминовны уже нет с нами, но светлая память о ней хранится в сердцах ее благодарных учеников.
Анна Вениаминовна Полякова со своим 2 «Б» классом школы №41 г. Симферополя, 1940 г. Улькер Абдуллаева вторая слева во втором ряду снизу
…Весна 1944-го
Наши войска освободили Симферополь. Сумевшие собраться одноклассники с большим воодушевлением взялись наводить порядок в своих классах. Я помню, как принесла известку, и мы белили стены класса, наводили чистоту. К первомайскому празднику мы подготовили в ускоренном темпе художественную программу, с которой успешно выступили.
Но 18 мая … Все наши надежды на счастливую, мирную жизнь в одночасье рухнули…
…Но это было потом
22 июня 1941 года в нашу жизнь неожиданно ворвалась война, обрушилась черным покрывалом, тяжесть которого давит на нас и по сей день. На начало войны мы жили в Симферополе, в центре города, на ул. Салгирной (ныне пр. Кирова), 31, кв. 10, во дворе горторга. Отца мобилизовали на фронт, мама осталась с тремя малолетними детьми. От бесконечных бомбежек мы спасались в горторговских подвалах. К этому времени я окончила 3 класс, а братишка Эрнест был зачислен в 1-й на предстоящий учебный год.
Из-за непрекращающихся бомбежек власти Крыма были вынуждены эвакуировать дошколят и школьников в отдаленные районы. Таким образом, в июле 1941 г. мы оказались на железнодорожной станции Сейтлер, откуда нас на машинах привезли в село, названия которого не помню. Расселили нас по домам селян. Мы, три одноклассницы, попали на уплотнение к старенькой татарке, выделившей нам комнату. Младших школьников, в том числе и моего братишку Эрнеста, разместили в спортзале сельской школы под присмотром старшего пионервожатого.
От этой деревни у меня остались добрые воспоминания: живописные места, полноводный Салгир с пирамидальными тополями по берегам и очень добрые, отзывчивые люди. У левого берега реки был сооружен длинный стол. Это была наша столовая.
Насколько я помню, кормили нас неплохо. Мы, детвора, тоже не бездельничали, до обеда были заняты сельхозработами: выкапывали морковь, собирали колосья, вязали снопы…
Запомнился один день. Была страшная гроза, градом чуть ли не с куриное яйцо с зазубринами разбило черепицу крыш, побило несколько голов скота. Со слов нашей хозяйки, за 90 лет своей жизни она такое видела впервые. В этот самый день наша мама (вот ведь материнское сердце!), оставив годовалого малыша, отважилась повидаться с нами, старшими детьми.
Еще запомнился артезианский колодец с теплой сероводородной водой, в которой мы без мыла умудрялись стирать свои пожитки. Наверняка по определенным причинам эвакуировали не всех школьников, я хорошо помню, что среди нас не было Володи Зингера – немца по национальности. Класс наш был интернациональный, очень дружный и даже сейчас у меня перед глазами брат и сестра Бройдеры, Нина Гендлин и еще многие, о судьбе которых остается догадываться – ком в горле.
В этой эвакуации мы находились около месяца и опять же по железной дороге вернулись в Симферополь. Здесь мы оказались в обстановке военного времени: боевая техника, солдаты, бомбежки. В воздухе ощущалось тревожное напряжение. Лица горожан напряженные, озадаченные, все куда-то спешат-торопятся. Уже распространилась информация о погибших, пропавших без вести. Гражданское население искало выход для спасения родных и близких. Некоторые видели спасение в эвакуации из Крыма. В один из этих дней к нам пришла моя учительница Анна Вениаминовна с предложением к маме отпустить меня с ней в эвакуацию. Она долго уговаривала маму, убеждала ее в том, что ей с тремя малолетними детьми будет тяжело, и что по возвращении она вернет меня в целости и сохранности. Но мама, поблагодарив ее, конечно же, не согласилась, хотя очень уважала и доверяла ей. Мама есть мама!
А события неимоверно приближались к страшной развязке, до нас доходили слухи о том, что наши войска, сдав Одессу, отступают в сторону Крыма.
Три брата
Я хочу коснуться судьбы близких мне людей – отца и его двух братьев – Биляла и Сейдамета.
Мой папа Сулейман Абдуллаев, 1904 года рождения, был сразу призван в военкомат и направлен во фронтовую передвижную типографию. Когда войска Красной Армии оставляли Крым, в сложившейся ситуации разрозненные войска были предоставлены самим себе. Фронтовая типография на колесах долго металась по степи в надежде примкнуть к своим, но безуспешно. В результате этих поисков и метаний мой отец оказался в Картофельном городке. Что это такое, говорить излишне. Люди в надежде увидеть близких, передать им хотя бы сухари целыми днями стояли на расстоянии от проволочного ограждения этого лагеря. Я, проведя в ожидании не один день, обморозила и руки и ноги, последствия чего ощущаю по сей день.
Моя мамочка приложила немало сил, чтобы вызволить отца из этого лагеря. Он вышел оттуда больным и изможденным.
Папины братья Билял и Сейдамет были также мобилизованы. Билял Мустафаев (его записали под этой фамилией), 1908 года рождения, по сведениям Центрального архива Министерства обороны РФ, сержант, шофер, пропал без вести в октябре 1941 года.
Я могу внести некоторую ясность в случившееся. В последние дни октября 1941 года, получив от командования задание переправить определенные организации из Симферополя в Севастополь, дядя Билял решил, воспользовавшись ситуацией, завезти попутно приехавших повидаться с ним жену, дочь и нас, племянников и нашу маму, в деревню. Приехал он после обеда на перегруженной домашним скарбом бортовой машине. Сказал, что эвакуирует начальство НКВД, посадил в кабину жену Мусемму-дуду и дочь Мелиху, а нашей маме велел ждать. Обещал забрать нас следующим рейсом в тот же день. Но больше мы его не видели.
По словам Мусеммы-дуду, где-то на полпути к Бахчисараю они попали под обстрел вражеской артиллерии со стороны Евпаторийской ветки. Впереди горели подстреленные машины. Остановившись, дядя дал команду жене и дочери ползти в сторону леса, а сам стал доставать винтовку, прикрепленную к верху кабины. С того момента о нем больше ничего не известно. Вернуться жене с дочкой к месту происшествия обстановка не позволила. Мусемма-дуду с Мелихой и малолетним сыном Ремзи вскоре, как и весь многострадальный народ, были депортированы. В «утешение» уже в г.Маргилане (Узбекистан) они получили справку о без вести пропавшем солдате Биляле Мустафаеве.
Это было 30-31 октября 1941 года. Отступление Красной Армии набирало обороты. По нашей улице в Симферополе войска и техника торопились в сторону Севастополя. В городе творилось что-то ужасное, обезумевшие люди крушили все подряд: магазины, склады, базы, все, что попадало под руку, грабили и растаскивали. Город лихорадило. Поскольку мы жили во дворе горторга, нам «посчастливилось» лицезреть это страшное действо в концентрированном виде. На следующий день по той же улице в строгом порядке проехала колонна вражеских мотоциклистов. Горожане, охваченные дикой жаждой наживы, пренебрегая опасностью, растаскивали товар из мебельного магазина. Через день фашисты не преминули навести свой оккупационный порядок: расклеили объявления о жестоком наказании грабителей и для убедительности повесили несколько человек с табличкой на груди «За грабеж».
Два с половиной года прошли в оккупации в надежде на освобождение, а тут грянула новая беда.
Судьба младшего брата отца, Сейдамета Абляева (три родных брата были записаны под разными фамилиями), – боевого солдата, прошедшего всю войну, оказалась не слаще.
Сейдамет Абляев
Сейдамет, 1915 года рождения, был мобилизован 19 июня 1941 года Бахчисарайским военкоматом, через месяц с небольшим после женитьбы на Зекие Халиловой, и отправлен в Челябинск, откуда уже механиком танка ушел на фронт. До дня победы воевал на Западном фронте, а затем был направлен на Восточный – на войну с Японией. За отличное знание боевой техники, за умение обеспечить ее бесперебойную работу его прозвали доктором боевых машин. О нем был написан очерк на страницах фронтовой газеты.
19 мая 1944 года Сейдамета-эмдже отпустили в отпуск на поиски семьи. Но в Крыму крымских татар уже не было, а ему предложили в течение 24 часов убраться из Крыма, дабы не оказаться в числе спецпоселенцев.
Его молодая жена, пока он сражался на фронте, родила в марте 1942 года сына. Когда их выселяли, ему не было еще 2,5 лет. Малыш Сеит-Абла не вынес ужасов депортации, скончался в августе 1944 г. Менее чем за год депортация забрала у Зекие-дуду сына, мать, отца и двух братьев. Фронтовик после долгих поисков все-таки нашел свою жену, но мать он уже не застал – кроткая, добрейшая Фадьме-Шерфе так и не увидала больше своего сына, как не довелось увидеть своего первенца и Сейдамету-эмдже.
Демобилизовавшись в 1947 году и поселившись с оставшимися в живых родными жены в г. Бекабаде, он разделил участь всех вернувшихся к семьям фронтовиков-крымских татар: был взят на спецучет и ежемесячно отмечался в комендатуре. Работая мотористом на Фархадской ГЭС, ему не раз приходилось сталкиваться с огульными обвинениями и оскорблениями. После завершения строительства Фархад-ГЭС в 1952 году его перевели на Кайраккумскую ГЭС, где он со свойственной его натуре трудолюбием и самоотдачей принялся за работу. Но здоровье его уже было подорвано, сердце не выдержало: инфаркт. И пусть кто-нибудь посмеет мне сказать, что мой дядя, прославленный фронтовик, коммунист, защищавший Родину на ее передовых рубежах, честно трудившийся в мирное время, умер своей смертью – это в 39-то лет!
Зекие-дуду всю жизнь проработала во главе финансовых отделов строительных организаций. У них родились три дочери. Старшая, Анжела, тяжело заболев, скончалась в Таджикистане; средняя, Элеонора, проживает в Крыму; младшая, Тамила, умерла в младенчестве. Сама же Зекие-дуду, не дождавшись обещанной квартиры, ушла в мир иной в 2005 году.
У папы кроме двух братьев были еще три сестры: Зылха, Амиде, Урие. У всех были семьи – дружные, отзывчивые, добрые труженики, прошедшие через жернова оккупации, выброшенные из своих домов, потерявшие по дороге в никуда своих родных и близких и оказавшиеся на чужбине с растерзанными душами.
У судьбы свои дороги
Я рассказала немного о папиной родне. По маминой линии у меня тоже есть о ком вспомнить и кем гордиться.
Так сложилось, что перед войной мы с нашей дорогой и любимой родней общались в основном по почте – письмами: мамина семья, ее родители оказались далеко от Крыма – в Средней Азии. Моя мама Шефика – старшая в семье, ее братья Ахмед-Зухди, Усни, Шевкы, сестры Урие, Бедрие. Кампания раскулачивания конца 1920-х годов не минула и их. Дедушка с бабушкой и детьми оказались на Урале. Моя мама была замужем, старший брат Ахмед после окончания Азербайджанского мединститута был направлен на работу в Среднюю Азию, поэтому их эта репрессия не коснулась.
Жизнь маминых родных, начиная с того времени, была полностью связана с судьбой старшего сына Ахмеда-Зухди, повествование об их жизни можно начать с него.
Мой дядя Ахмед-Зухди, 1905 года рождения, принадлежит к небезызвестному в Бахчисарае, и не только, роду Тарпи. Его дед Амет Тарпи, 1828 года рождения, родом из деревни Кикенеиз, имел сыновей: Асана, Усеина, Али, Ибрагима. Люди незаурядные, получив религиозное и светское образование в Крыму и за его пределами, они немало сделали для просвещения крымских татар, за что были преследуемы и царской и советской властями. В силу этих обстоятельств братья со своими семьями оказались в разных регионах Советского Союза – Азербайджане, Узбекистане, Таджикистане.
Ахмед-Зухди Тарпи
Мой дедушка Али, 1863 года рождения, – отец Ахмеда-Зухди, содержатель книжного магазина «Тефяюз» в Бахчисарае (в содружестве с Исмаилом Гаспринским), а также имам мечети прихода Сырлы Чешме, был репрессирован в 1930 году, как оказалось, по навету, и препровожден с семьей – женой Селиме и тремя детьми – Урие, Бедрие, Усни на Урал. Старший сын в это время жил в г.Ура-Тюбе (Таджикистан) и работал главврачом городской больницы.
Узнав о постигшей семью беде, Ахмед-Зухди Тарпи отправился в Москву для выяснения причины высылки. Посетил приемную М.Калинина. При проверке обстоятельств в списках раскулаченных его родни не оказалось и ему выдали соответствующую справку, разрешающую забрать родных из мест поселения. Ахмед повез их к себе в Ура-Тюбе. У меня сохранилась копия того самого разрешения.
Взяв на свое иждивение братьев и сестер, он приложил много усилий, чтобы дать им образование. Урие и Бедрие пошли по его стопам, стали врачами: Урие – стоматологом, Бедрие – офтальмологом. Его дочь Мелиха тоже офтальмолог, до своей безвременной кончины в 2001 году работала в Медцентре для депортированных.
Братья Усни и Шевкы стали инженерами.
Стараниями дяди все его братья и сестры получили хорошее образование. Только моя мама ограничилась знаниями, полученными у авторитетного Мамута-эфенди, школа которого высоко ценилась в те годы в Крыму.
В середине 1930-х годов Ахмед Алиевич был переведен по службе в Сталинабад. С 1939 г. он служил в КУ Медицинского состава САВО. Великую Отечественную он встретил начальником отделения военного госпиталя Туркестанского военного округа, который был передислоцирован в Иран. В этой должности он работал в госпитале и после войны.
За время службы был награжден многими орденами и медалями, в том числе орденом Красной Звезды. За безупречную работу в мирное время на поприще охраны здоровья населения в 1959 году ему было присвоено звание Заслуженного врача Таджикистана.
В 1962 году Ахмед Алиевич в чине подполковника медицинской службы вышел в отставку по состоянию здоровья. Вскоре был приглашен Минздравом Таджикской ССР на должность консультанта в психоневрологическое отделение республиканской больницы, где проработал до глубокой старости. Он был высококвалифицированным специалистом и широкой души человеком.
В 1993 году Ахмед Алиевич вместе с двумя сестрами вернулся в Крым и последний год своей жизни прожил у племянницы Сафие в Старом Крыму. А дом, в котором он родился в Бахчисарае, еще стоит, но дяде не суждено было повидать его, в конце 1994 года его не стало.
Я помню и горжусь своими родными, на долю которых выпало столько испытаний, но они до последних дней своей жизни хранили силу духа и любовь к родной земле, ценили богатства человеческой души.
Алла рахмет эйлесин. Яткъан ерлери дженнет олсун.
comments powered by HyperComments