Шевки БЕКИРОВ
(Отрывок из готовящейся к изданию книги «Одиночество»)
Алим Балич родился в 1870 году в деревне Корбек, в семье одного из богатых людей Алуштинского района Велиши Балича. Род Баличей уходит корнями глубоко в историю. Три родных брата — Велиша, Муетдин и Риза представляли этот многочисленный род. Велиша со своими сыновьями сохранили за собой фамилию Баличей. Муетдин стал основателем фамилии Муетдиновых. Амза — фамилии Амзаевых.
Алим Балич с супругой Хатидже и сыном Дилявером, 1926 г.
Алим Балич получил прекрасное образование на филологическом факультете Стамбульского университета. У моего деда Мустафы Балича был огромный сад — от дома и до речки, и на окраине этого сада дом дяди Алима. Он жил в Ялте, работал в разные годы директором детского дома, средней школы, заведовал отделом народного образования г. Ялты, после его перевели в г. Симферополь председателем Союза журналистов Крыма.
Дядя Алим женился на девушке из д. Дегирменкой (девичья фамилия Босси). Звали ее Хатидже, родилась в 1890 году, была на 20 лет моложе своего мужа. У них родилось трое детей. Старшая, Эмине, 1910 года рождения, вышла замуж за Абибуллу Бекмамбетова, 1892 года рождения. У них родились дети: Ава, 1933 г. р., и Рустем, 1939 г. р. У сына Дилявера, 1918 года рождения, была единственная дочь, названная в честь бабушки Хатидже. Мы ласково называли ее Катюшей – красивая, голубоглазая девочка. У младшего сына, Мустафы, 1927 года рождения, было три сына – Эскендер, Шевкет и Алим. Сыновья Эскендера стали известными в Крыму личностями: Нариман – аккордеонист, композитор, Ридван – художник.
В 1930-х годах разгорелась дискуссия о переводе крымскотатарского алфавита с латиницы на кириллицу. Дядя Алим категорически был против, что послужило поводом для его бегства из Крыма.
В Турции он стал известным журналистом; были у него магазины, дома, но был одинок – жил в тоске по Родине и семье. Только с началом войны, оккупацией Крыма немцами, в 1942 году ему удалось приехать в Крым. Мне, мальчишке, в 5 – 6 лет посчастливилось увидеть его в доме у дяди Якуба Муетдинова в Корбеке. Дядя Якуб был самым близким родственником мамы, а его жена, тетя Эмине, двоюродной сестрой мамы по линии Одабаш. Помню, меня тогда привели и представили, что это сын Абдурамана и Айше. Отец в это время был арестован и находился в камере смертников в алуштинском гестапо. Отец рассказывал, что за каждого убитого партизанами немецкого военнослужащего расстреливали 10 человек. В основном, это были крымские татары. Он рассказывал, что однажды пришел гестаповец в их камеру и приказал выстроиться. Отец был высокого роста и оказался вторым. Когда немец отвернулся, заключенный рядом с отцом перебежал в конец шеренги. Гитлеровец это заметил и отсчитал 10 человек с другого конца. Так отец оказался в конце шеренги, их осталось два человека. А в другой раз посадили их в «черный ворон» (так называли машину, на которой перевозили заключенных) и повезли в район нынешнего совхоза им. Дзержинского в Симферополе, это означало «расстрел». Но машина, не доезжая до Перевала, попала под ливневый дождь и вынуждена была вернуться. У крымских татар, говорят: «эджели кельмеген» («видать, смертный час не настал»).
Хотя я и был ребенком, но очень хорошо запомнил образ дяди Алима. Это был стройный, сухощавый мужчина, среднего роста. Одет он был прекрасно – белоснежная рубашка, галстук, костюм-тройка черного цвета из добротной ткани. В кармане жилетки были золотые карманные часы с золотой цепочкой. Демисезонное пальто из черной, очень хорошей шерсти с бархатным воротником. На голове дорогая фетровая шляпа. Я был в матросской куртке с пуговицами с морским якорем. Сын дяди Якуба Энвер-ага еще подтрунивал надо мной: мол, если гитлеровцы увидят мою куртку, то сразу же арестуют меня. Мустафа-ага рассказывал, что у его отца был охранник – высокий, крепкого телосложения татарин по имени Гирей. Он нес два больших чемодана, которые Мустафа-ага даже не мог сдвинуть с места.
В 1967 году я впервые приехал в Крым и посетил Краеведческий музей в Симферополе. В его фондах из расстрелянных в 1920 году революционеров обнаружил только сведения о Жене Жигалиной. Спросил искусствоведа: «А где фамилии остальных расстрелянных крымскотатарских революционеров?». Ответа не последовало. Я добавил, что во время войны по всему Крыму были развешаны листовки с портретом партизанского разведчика Бекира Османова. За его поимку гитлеровцы обещали вознаграждение от 10 тысяч до 100 тысяч рейхсмарок. Мне сказали, что эти листовки хранятся в подвальном помещении музея, и придет время, когда их будут экспонировать.
Возвращаясь к событиям 1942 года, хочу сказать, что благодаря Алиму Баличу, Абдулле Карабашу, Абдурешиду Томели мой отец остался жив. Им удалось отца, как специалиста-агронома, перевести в тюрьму в Никите. Когда мама пошла навестить отца в гестапо, там его не было. Со старшей сестрой Ульвие она поехала в Симферополь искать отца. Затем узнали о том, что он в тюрьме в Никите. Дяде Алиму Томели я благодарен за спасение отца от расстрела. Отец рассказывал, что стены той камеры в гестапо были исписаны фамилиями расстрелянных крымских татар. Всех родных Абдуллы Дагджи расстреляли там.
В конце 1943 года семья дяди Алима уехала в Румынию. Они оказались в фильтрационном лагере г.Констанцы. Оттуда их вернули в Союз, в г. Белгород, а затем в г.Чкаловск Ленинабадской области Таджикистана. Мустафа-ага работал шофером – возил, как он говорил, открытым способом урановую руду. Тогда не было никакой защиты.
Дядя Алим перед смертью завещал все свое имущество сыновьям и детям тети Эмине – Аве и Рустему. Но советские спецорганы запретили получать завещание, и все состояние дяди Алима было передано детским домам.
Жена дяди Абдуллы тетя Афифе была дочерью родной сестры Фатмы Балич; ее мужем был Джафер Одабаш. У них было 18 детей, часть взяли фамилии Баличи, часть — Одабашевых.
Вот такая горестная судьба у Алима Балича. Умер он в 1953 году и похоронен в г. Анкаре.
Дилявер Балич Мустафа Балич
comments powered by HyperComments